Спина
Множество загадок задали историкам этруски, споры о которых не затихают и сегодня. Мало того, что спорят о самом народе, так еще и знаменитую Спину потеряли — тот самый город, о котором в один голос говорят древние авторы. Правда, античные летописцы помещали Спину на вполне конкретное географическое место — в долину реки Пад (сегодня это По). Уж не призрак ли он и в самом деле, этот великий город? Венеция этрусков? Но уже в средние века от этой "жемчужины Этрурии" не осталось никакого следа.
Дионисий Галикарнасский говорит, что Спину основали пеласги — народ, живший в Греции до прихода греков и вытесненный последними оттуда. Удержаться там пеласги, однако, не смогли, и им на смену пришли этруски. Народ этот — один из самых загадочных в истории человечества. Этруски были учителями римлян. Однажды этруски увидели несколько деревень на холмах. Из них они построили город, назвали Римом и правили им полтораста лет. До самого своего исхода из истории римляне неукоснительно блюли каноны этрусского градостроительства, суть которых в том, что мир есть круг, разделенный на четыре части двумя пересекающимися под прямым углом прямыми дорогами, и каждому положено находиться в своей части. Возьмите план любого римского города, и везде вы найдете две эти дороги (cardo и decumanus). Возьмите план сельской округи любой римской общины (centuria), и тут эти же дороги будут в обязательном порядке. Более того, кощунственно сказать, римляне вслед за этрусками даже небо поделили на четыре части и расписали, какому богу в какой части жить и командовать. (Все это очень облегчает работу археологов, потому что достаточно определить границы одного квартала, и весь план города на ладони.)
Расцвет Спины пришелся на V век до Р.Х. В это время она была главным портом Адриатики, через нее шла вся торговля между Средиземноморским миром и Северо-Западной Европой, своеобразным перевалочным пунктом. Сюда поступали товары из Греции, Финикии, Персии, Египта и отправлялись дальше — в Галлию, Германию, на Британские острова, даже в Балтию, откуда поступали металлы и янтарь. Есть все основания предполагать, что рунические письмена Европы происходят от этрусского алфавита. Сама Спина активно торговала солью, товаром собственного происхождения.
Понятно, что при таком статусе города этрусским он был чисто номинально. Кроме соседей, умбров, лигуров и венедов (племя славянского происхождения), в Спине постоянно проживали представители почти всех народов Средиземноморья (греки, например, составляли не менее четверти), выполняя роль торговых агентов. О богатстве Спины говорит тот факт, что дары ее общины Дельфийскому оракулу считались самыми щедрыми и удивительными.
Однако такое благополучное существование продолжалось чуть более века. По непонятным причинам город стал увядать, более того, он превратился в пиратское гнездо, а плавание по Адриатическому морю стало сопряжено со всеми вытекающими отсюда опасностями. В I веке н. э. Страбон уже писал не о городе, а о деревне Спине. Потом она и вовсе пропала.
Но о Спине не забывали. Не раз вспоминает о ней Боккаччо. Кардуччи в знаменитой оде оплакивает судьбу Спины, царицы Адриатики, чей голос умолк, задушенный беспощадным временем. Историки же (археологов в нашем понимании еще не было) в ответ пожимали плечами. Они не только не могли указать местонахождение полулегендарного города, но даже не брались назвать причину его упадка. Кто-то пытался связать упадок Спины с нашествием галлов на Италию в 387 году до Р.Х. (тогда они сумели даже взять Рим, который на самом деле никакие гуси не спасли), но галлы пришли и ушли, а свято место пусто не бывает, к тому же такое хлебное.
Не будем дальше испытывать терпение читателя: главным врагом Спины оказалась река По, на берегу которой находился город. С каждым годом илистые наносы все более и более отдаляли Спину от кормильца-моря. Уже в IV веке до Р.Х. город находился в трех километрах от моря, но упорством и трудолюбием жителей все-таки был связан судоходным каналом. К I веку н. э. это расстояние увеличилось до пятнадцати километров. Перенести город к морю жители не могли, так как все побережье представляло собой сплошную топь из болот и лагун. Город был обречен и превратился в деревню, обитатели которой добывали себе пропитание рыбной ловлей и огородами.
В XII веке река По прорвала дамбу и переместила свое русло на север, к Венеции. Местность быстро преобразилась на много километров вокруг Спины. Теперь она представляла заболоченную низину с илистыми лужами и мелкими озерками. То, что когда-то называлось почвой, медленно, но оседало. Город ушел под воду так основательно, что на поверхности не осталось никаких следов, только угри копошились в иле, да раз в году лягушки приветствовали приход весны оглашенным кваканьем.
Не находя на местности следов крупного города, энтузиасты-историки конца средневековья выдвинули гипотезу, что остатками Спины является мелкий порт Фельсины, расположенный неподалеку от Равенны в устье реки Рено. И это несмотря на утверждения средневековых хроник, что правый рукав дельты По когда-то назывался Спинетико.
Дело, может быть, и не сдвинулось бы с мертвой точки, если бы в поисках выхода из земельного кризиса итальянское правительство не разработало в 1913 году план осушения южной части современной дельты реки По поблизости от Комаккьо, средневекового городка, расположенного километрах в тридцати от административного центра Феррара. Комаккьо лежат на островах посреди болот и лагун в отдалении от моря, жители его, которым некуда было бежать за лучшей долей, поддерживали свое существование рыбной ловлей. Мелиорация сулила городу былое благополучие.
Осушение началось в 1919 году, когда Муссолини основал фашистскую партию. Едва между прорытыми каналами появились пригодные для возделывания посевные участки, агрономы стали рыть землю, экспериментируя с посадками. И повсюду они натыкались на древние гробницы. Сходство самих гробниц с этрусскими погребениями в других районах Северной Италии, адекватность добытых вещей заставили власти пристальней взглянуть на ситуацию. Пролежав столько веков под водой, гробницы имели все шансы остаться целыми. Надо отдать должное Муссолини: поставив себе цель — возрождение былого могущества Римской империи, — он тратил на археологию больше, чем на боевую и политическую подготовку штурмовяков. Про мелиорацию забыли напрочь, официальные раскопки доверили местному археологу А. Негриоли и директору департамента древностей в Эмилии С. Аурид-жемма. К 1935 году было открыто более 1200 гробниц, не считая тех, которые разграбили жители Комаккьо под покровом ночи и в межсезонье, полагая, очевидно, таким способом возместить потери от, казалось бы, обретенной земли.
Количество обнаруженных вещей было столь велико, что под их хранение пришлось выделить дворец в Ферраре, который еще в эпоху Возрождения построил Людовик Сфорца. (Теперь он заполнен полностью этрусскими древностями и называется Феррарский национальный музей археологии. Это одна из лучших коллекций Италии.) Среди множества вещей, извлеченных из некрополя, были и бронзовые подсвечники этрусского стиля, и янтарные ожерелья, и египетские сосуды из стекла и алебастра, и краснофигурные аттические кратеры. Присутствие греков обозначалось не только их продукцией, но многочисленными надгробными плитами на древнегреческом языке. Возраст находок колебался от V до III веков до Р.Х. Не было никакого сомнения, что такой разнообразный по характеру материал мог принадлежать только крупному портовому пункту, выполнявшему роль перевалочного пункта, то есть никто не сомневался, что в долине Треббия обнаружен некрополь Спины.
Но где же сам город? По всем правилам этрусского землеустройства, он должен был находиться рядом. Обследование округи некрополя (там, где это
позволяла природа, отступившая перед мелиораторами) не дало никаких обнадеживающих результатов. Находки были, но ни к этрускам, ни к нужному временному интервалу они отношения не имели. Все понимали, что Спина где-то рядом: вот прах ее жителей, вот веши ее жителей, — а город исчез, и даже сквозь землю провалиться не мог, потому что копали до материка, где позволяли подпочвенные воды.
В 1953 году на черный рынок древностей вдруг хлынул поток первоклассных этрусских вещей, аналогичных тем, что выставлялись в Феррарском музее. Неужели Негриоли и Ауриджемма схалтурили и не выбрали некрополь в долине Треббия до конца? Внедренные агенты быстро прояснили ситуацию: около того же Комаккьо, в районе долины Пеги, что южнее долины Треббии, начались осушительные работы; находки именно из тех мест.
Итальянские власти и на этот раз отреагировали мгновенно. (Вот бы у кого поучиться российскому правительству, которое не в состоянии сохранить не только то, что в земле или на земле, но даже то, что чуть ли не чудом попадает в музеи!) Весь предполагаемый район находок был изъят из землепользования и передан в распоряжение археологов.
