— Черт возьми. Черт возьми.
Вся задняя часть церкви была снесена бурей. Поперек балки, на которой я заметил надпись, упало дерево; вода снесла в реку то и другое, прихватив заодно часть крыши. Каждые несколько секунд ветер срывал дранки и нес их по воздуху.
Боб встал перед нами. В своем белом одеянии, подпоясанном белым шнуром, в пурпурной накидке, похожей на пончо. На груди у него висел массивный крест. Боб вспотел, над воротничком выпирала складка кожи. Он оттянул воротничок пальцем, посмотрел по сторонам и усмехнулся.
— В самый раз.
Вокруг блестела вода. За то время, что мы провели здесь, она поднялась еще на пару дюймов.
Эбби склонила голову мне на плечо, обхватив руками за шею. Она шепнула:
— Я могу встать.
— Уверена?
Она кивнула, и я поставил ее на ноги, а потом развернул простыню, которую прихватил из дома, сложил пополам и обернул ею Эбби, точно полотенцем. Эбби заново перевязала голову синей банданой и взяла меня под руку. Импровизированный шлейф из простыни плавал за ее спиной. Наверное, мы представляли собой потрясающее зрелище.
Боб взял маленькую книгу в кожаном переплете, перевернул несколько страниц, посмотрел на нас, закрыл книгу и положил ее на алтарь. Ракета подошла понюхать, а потом послушно вернулась на место.
— Она тебе не нужна? — поинтересовался я, кивком указывая на книгу.
Он покачал головой.
— Я и так помню.
Боб откашлялся.
— Мы собрались здесь, чтобы призвать благословение Божье и Святой церкви, — он оглядел тусклую комнату, — на ваш брак. И я прошу, чтобы вы пообещали выполнять с Божьей помощью те обязательства, которые накладывает на вас таинство брака. — Боб обернулся ко мне: — Досс, ты взял Эбби в законные жены… сколько лет назад? — шепотом добавил он.
— Четырнадцать.
Боб снова прочистил горло.
— Четырнадцать лет назад. Теперь ты выразил желание произнести клятву вторично. Обещаешь ли ты перед лицом Бога… — он взглянул через плечо на Ракету и Пита, — и этих свидетелей любить и утешать Эбби, почитать ее и заботиться о ней? — Я видел, как движутся его губы, но слова звучали где-то глубоко внутри меня. Краем глаза я смотрел на Эбби. Она выпрямилась. Подбородок поднят, на лице играют отблески света. Боб помолчал, потом продолжил: — …в болезни и в здравии, и отказаться от других женщин ради нее, и быть ей верным, пока смерть не разлучит вас?
Я вспоминал последние четыре года. Вновь и вновь прокручивал их в голове. Это было нелегко. Мы пережили хорошее, плохое и немыслимое.
Я крепко взял Эбби за руки.
— До конца дней моих.
Эбби выдохнула, подалась ко мне и обняла. Боб кивнул.
— Принято.
Пит захлопал крыльями и завертел головой.
— Черт возьми! Черт возьми!
Боб посмотрел на Эбби:
— Эбби, ты взяла Досса в мужья. Обещаешь ли ты любить и утешать его, почитать его и заботиться о нем в болезни и в здравии, отказаться от других мужчин ради него и быть ему верной, пока смерть не разлучит вас?
— Да.
Боб перекрестил нас и поднял руки вверх.
— Господи, благослови… — Он замолк и покачал головой. Попытался продолжить, но не смог. Наконец Боб закрыл глаза и вытер слезы. — Аминь, — шепотом сказал он. — Досс, поцелуй жену.
Пит захлопал крыльями и взлетел Бобу на плечо.
— Поцелуй! Поцелуй!
Эбби посмотрела на меня. Мне многое хотелось сказать и сделать. Но я не мог издать ни звука. Она кивнула и сказала:
— Я знаю.
Я коснулся ладонями ее впалых щек и поцеловал в дрожащие губы.
Стоя в воде, Эбби обернулась лицом к скамьям и заговорила:
— Я бы хотела поблагодарить вас всех за то, что вы пришли. Мы ведь даже не успели разослать приглашения…
Ящерица на подоконнике прислушивалась к ее словам. Потом Эбби повернулась ко мне и легонько ткнула в грудь.
— Четырнадцать лет спустя я наконец обвенчалась в церкви. — Она посмотрела на дыру в крыше и засмеялась. — По крайней мере в том, что от нее осталось. — Эбби взяла меня под руку. Она почти не могла стоять. — Идем. У нас будет медовый месяц.
Мы зашлепали к двери и почти вплавь вернулись в хижину, где и провели остаток вечера, завернувшись в одеяло и наблюдая через окно за тем, как поднимается вода.
«Энни» направилась на север, выбросив по пути огромное количество дождя. Пока она ползла со скоростью пять узлов в час, все районы от Талахасси до Саванны оказались затоплены. По телевизору сообщили, что даже в предгорьях Теннесси и Джорджии зафиксировано рекордное количество осадков. Достигнув восточного побережья, «Энни» прогулялась вдоль береговой линии и снова двинула на север. К полуночи десятого июня ураган вернулся в Атлантику и наконец-то рассеялся.
Главной проблемой после «Энни» был не ветер, не упавшие деревья, не разрушенные дома, не свирепствующие торнадо и не величина ущерба, а несколько миллионов кубометров дождевой воды, которые обрушились на землю, пока ураган гулял по стране.
И всей этой воде нужно было куда-то деваться.
Ночь принесла прохладу, небо очистилось, показалась невероятно яркая луна. Пятиметровое каноэ Боба было сделано из алюминия и некогда выкрашено в темно-зеленый цвет. Не самое удобное средство передвижения, зато быстрое, а быстрота нам важнее уюта. Я скатал в трубку холст с «Непокорной» и сунул в водонепроницаемый чехол. Боб вручил мне пестрый зонтик, чтобы заслонить Эбби от солнца. Я убрал чехол и зонтик под сиденье и уложил Эбби на дно каноэ.
Эбби в купальнике и шортах выглядела точно так же, как в начале нашего путешествия. Боб по-прежнему был в своем облачении. Он снял пурпурную накидку и укрыл ею Эбби, точно одеялом. Я пожал ему руку.
— Спасибо.
Он кивнул.
— Наверное, они расставили посты на всех мостах.
— Да.
— Сможете проскользнуть?
— Не знаю.
— Сомневаюсь, что вы уплывете далеко.
— Я сомневался, что мы вообще доберемся досюда.
— Держи со мной связь, — попросил Боб. — Я сумею посадить свою малышку, даже если места будет с ладонь.
Он оттолкнул каноэ от берега, я погрузил весло в воду и начал грести. Нам предстояли семьдесят километров — и целая жизнь.
Глава 46
11 июня, час ночи. День последний
Река затопила берег с флоридской стороны. Там, где некогда ширина достигала тридцати метров, теперь было все восемьсот. Я вспомнил фотографии Эверглейдс [3]. Учитывая мой опыт на реке и некоторые познания о том, куда в принципе девается дождевая вода, я понимал, что большая ее часть скатилась в реку. И это будет продолжаться еще сутки. К утру река станет неузнаваема. Даже для меня. Чем дальше мы плывем, тем быстрее будет течение. То есть я не смогу судить о проделанном расстоянии по знакомым вехам. Придется положиться на волю течения.
