На кухне Настя спросила:
— Бабушка, а почему дедушка молчит?
— Он в шоковом состоянии, поэтому и молчит. С полгода болеет. Хотела положить в больницу, но он категорически отказался.
— А чем он болеет?
— Физически он не болеет. К постели приковала его совесть, которая постоянно мучила. Боялся, что умрет, так и не увидев тебя.
В дверях появился Николай Александрович, Настя встала. Тот, обняв внучку, погладил ее по голове, тихо произнес:
— Теперь можно и умирать.
Татьяна Павловна вытерла набежавшую слезу.
— Нет, Коленька, теперь надо жить, а не помирать.
За столом Николай Александрович не проронил ни одного слова. Склонив голову, молча слушал супругу, а та словно хотела наговориться за все ушедшие годы разлуки с дочерью и внучкой. После кофе Татьяна Павловна повела Настю в спальню ее матери.
— С тех пор, как ушла твоя мама, в эту комнату никто не заходил. Дедушка все мечтал, что она вернется, но вместо нее вернулась ты.
Настя увидела на стене портрет мамы. Она подошла ближе, на нее смотрели веселые и жизнерадостные глаза. В жизни Настя ее такой не помнила. У матери в глазах вечно была печаль.
— Мама… — тихо прошептала она и повернулась к Татьяне Павловне. — Если бы вы знали, какой смертью она умерла… — слезы душили Настю, и она, опустившись на кровать, горько заплакала.
Татьяна Павловна села рядом, поглаживая ее волосы, горестно вздохнула:
— До сих пор не могу себе простить, что тогда не смогла остановить Лену. Мы совершили большой грех. Вот теперь и приходится расплачиваться.
Она замолчала, а немного погодя спросила:
— Настенька, ты сколько побудешь с нами?
— В понедельник я уеду.
Татьяна Павловна взволнованно посмотрела на нее.
— Так скоро?
— Из «Артека» возвращается Дима, и я должна успеть вернуться к его приезду.
— А Алексей?
— У него такая работа, что целыми сутками домой не приходит.
Татьяна Павловна, о чем-то думая, сосредоточенно смотрела перед собой, потом встала и пошла к супругу.
Николай Александрович, лежа на кровати, неподвижно смотрел в потолок. Он даже не повернул голову, когда вошла жена. Она села рядом.
— Настя в понедельник собирается уезжать.
— Позови ее, — тихо попросил он.
Настя вошла. Николай Александрович рукой указал сесть рядом. Она села и молча посмотрела на его суровое лицо.
— Татьяна Павловна сказала, что ты собираешься уезжать?
— Да, дедушка.
— Я прошу тебя на несколько дней задержаться, чтобы мы успели на тебя оформить завещание.
— Спасибо, дедушка, но мне от вас ничего не надо.
По лицу Николая Александровича пробежала горькая улыбка.
— Ты мне напоминаешь свою мать. Если бы она тогда молча выслушала и признала бы свою грубейшую и непростительную ошибку, ничего бы не произошло. Прошу тебя молча выслушать и не прерывать меня. У тебя будет достаточно времени, чтобы дать обоснованный отказ. Хотя он для нас не будет приемлем.
Он сказал это тоном, не допускающим возражения, и Настя покорно опустила голову.
— Независимо от того, обеспеченно вы живете или нет, но все наше состояние, согласно завещанию, достанется тебе, это моя воля. Я знаю, что ты приехала к нам, старикам, из жалости и не виню тебя, что ты не можешь нас простить за боль, причиненную твоей матери. Прощения я не прошу. Ибо такое не прощается. Мне осталось недолго жить и не хочется покидать этот мир с большим грехом на душе…
Настя, опустив голову, слушала. Когда он замолчал, она тихо произнесла:
— Хорошо, дедушка, пусть будет по-вашему.
— Спасибо. — Он закрыл глаза.
Настя увидела, как по его щеке побежала одинокая слеза.
В понедельник домой пригласили нотариуса и к среде завещание юридически было оформлено.
Накануне отъезда Татьяна Павловна зашла к Насте в спальню, из шкафа достала шкатулку и пакет, протянула Насте.
— Настенька, это тебе.
Открыв шкатулку, та от увиденного замерла. В шкатулке лежали драгоценности.
— Нет, я не моту это взять!
Татьяна Павловна, грустно улыбаясь, посмотрела на ее побледневшее лицо.
— Здесь не только мое, но и твоей мамы. Вот это бриллиантовое кольцо носила Лена. Я подарила его в день ее совершеннолетия.
Татьяна Павловна взяла ее руку и на палец надела кольцо. Настя увидела, как у нее повлажнели глаза. Когда бабушка вышла, Настя развернула пакет, увидела несколько пачек крупных купюр. Она пошла на кухню, где бабушка готовила еду на дорогу.
— Бабушка, я деньги не возьму. Они вам самим нужны.
— За нас не волнуйся. На книжке у нас лежит крупная сумма. По завещанию и они твои.
— Спасибо, но я не могу их взять!
— Как же ты их не возьмешь, если они твои?
Настя мучительно думала, что делать. Богатство, которое лежало в ее сумке, тяжелым камнем давило на сердце. Ей казалось, что этими деньгами старики хотят искупить свою вину. Подняв голову, она посмотрела на портрет матери.
— Мама, подскажи, что мне делать?
Неожиданно пришла спасительная мысль. Шкатулку и деньги Настя положила обратно в шкаф и тут же почувствовала облегчение.
Благодаря связям Николая Александровича билеты на Душанбе были приобретены заранее, и Настя дала телеграмму мужу, указав, когда и каким рейсом прилетит в Душанбе.
В душанбинском аэропорту Настю никто не встретил. В зале ожидания она больше часа прождала мужа, но, не дождавшись, поехала на автостанцию. Вечером она приехала в Курган-Тюбе. Выходя из машины, посмотрела на свои окна, увидела свет. «Наверное, телеграмма не дошла», — подумала она.
Открыла дверь и очутилась в объятиях сына. Спросила:
— Папа на работе?
— Нет. Папа в командировку уехал.
— Он не сказал, куда?
— Нет.
— И давно его нет?
— Пять дней.
Что-то холодное кольнуло в сердце. Она почувствовала слабость в ногах и, чтобы не упасть, прислонилась к стене. Дима удивленно посмотрел на мать.
— Мама, ты что стоишь?
Она растерянно посмотрела на сына и, придя в себя, стала звонить в полк.
— Помощник дежурного по полку прапорщик Шувалов, — ответили ей.
— Я жена Соколова, где мой муж?
В трубке было тихо.
— Вы меня слышите?
— Я слушаю вас.
— Я спрашиваю, где мой муж?
— Он в командировке.
— Где?
— Не могу знать.
— Я умоляю вас, говорите правду. Где он?
— Он в командировке.
— Я поняла, что в командировке, но где именно?
— Не могу знать. Я только что заступил на дежурство.
Настя поняла, что ей не скажут, где находится муж, и вновь спросила:
— А где начальник штаба?
— Он в командировке.
— А в полку из офицеров кто-нибудь есть?
— Нет.
Настя положила трубку и лихорадочно стала думать, у кого можно узнать, куда именно Алеша уехал. Ей необходимо было знать, что он не в Афганистане. Она взяла записную книжку и, быстро листая, нашла домашний телефон начальника штаба полка, позвонила. В трубке раздался женский голос:
— Алло…
Она узнала голос жены Филимонова, с которой несколько раз встречалась на вечеринках.
— Вероника, это я, Настя. Я только что прилетела и сын сказал, что мой муж в командировке. Ты не знаешь, куда он мог уехать?
— Они в Афганистане.
Настя почувствовала, что земля уходит из-под ног и, чтобы не упасть, прислонилась к стенке.
— Настя… ты меня слышишь?
Она не слышала ее, трубка выпала из руки. Опустившись на корточки, глухо зарыдала.
Подошел Дима и испуганно прижался к матери. «Мама, мамочка!» — где-то далеко раздавался голос сына.
Она посмотрела на него и приглушила свои рыдания. Дима протянул ей лист бумаги.
— Тебе папа записку оставил.
Она схватила ее и прочла:
«Настенька! Любимая моя! Не волнуйся. Ты только жди и я вернусь!»
Целую, твой Алеша.
Потекли тревожные дни. Каждый день, возвращаясь с работы, Настя с надеждой заглядывала в почтовый ящик, но писем от Алексея не было. Первое пришло лишь спустя месяц. Он писал, что со своим полком находится в Кабуле, охраняет правительственные здания и ни в каких боевых действиях участие не принимает. Вначале письмо немного успокоило, но спустя два месяца Настя в учительской услышала разговор, что из Афганистана привезли цинковый гроб с телом прапорщика. Она со скорбью восприняла чужую боль, но когда услышала, что прапорщик служил в той части, которой командует муж, похолодела. После уроков поехала к родителям погибшего прапорщика. Хотела своими глазами убедиться, что он из полка мужа. Возле подъезда увидела капитана, которого не раз видела с мужем. Капитан направился к ней.
— Здравствуйте, Анастасия Александровна. После похорон я собирался к вам приехать, чтобы передать письмо.
Он вытащил из нагрудного кармана конверт, подал ей. Не читая, она положила его в сумку и, пристально глядя ему в глаза, спросила:
