Ну а в-третьих, поверх разбитой аппаратуры лежал пилот. И если этот натюрморт и мог кому-то доставить удовольствие и напомнить о космических кораблях, то только любителям “чернухи” и страстным обожателям таких фильмов, как “Чужие”, например, или “Через тернии к звездам”. Шныгин ни к тем, ни к другим не относился, шедевры мирового кинематографа не слишком любил, и поэтому, вместо того чтобы любоваться открывавшимся сверху видом, забеспокоился.
– Коля, ты жив? – позвал он пилота. Тот не пошевелился. – Тут вообще есть кто-нибудь живой?
– Есть, – раздался слабый голос справа от старшины, и Шныгин облегченно вздохнул, увидев Сару Штольц, также подвешенную на ремне безопасности. – Что произошло? Мы разбились?
– Скорее да, чем нет, еври бади, – почти обрадованно ответил Сергей. – Не шевелись. Сейчас я попробую спуститься, посмотрю, что с пилотом, потом сниму тебя и поищу остальных.
Однако спуститься оказалось не так-то просто. То есть, конечно, Шныгин мог бы расстегнуть ремень и кулем грохнуться вниз, но его самого такой способ почемуто не устраивал. С трудом пошевелив руками и ногами, начавшими вновь обретать чувствительность и от этого болеть еще сильней, старшина обрадовался, что у него по крайней мере ничего не сломано. Затем, когда после нескольких упражнений пальцы рук стали свободно сжиматься и разжиматься, Шныгин уцепился за подлокотник и расстегнул пряжку ремня. В любое другое время старшина легко повис бы на руке и спокойно спустился, но сейчас пальцы вышли из повиновения и разжались в самый ответственный момент. Шныгин лишь секунду смог удержаться за подлокотник, а затем все же свалился. Сергей невольно застонал от удара об обломки мониторов, но все могло быть и хуже.
– Ты в порядке? – все таким же слабым голосом поинтересовалась Сара.
– В общем, да, – поморщился старшина. – Как ты?
– Нормально. Только живот болит. Боюсь, как бы… – Девушка внезапно замолчала.
– Что? – встрепенулся Шныгин. – Чего ты боишься?
– Не важно, – после секундной паузы отозвалась Сара. – Я в порядке. Найди ребят, потом займешься мною.
Шныгин с сомнением посмотрел на девушку, висевшую в своем кресле головой вниз, но, поскольку она могла хотя бы говорить, а остальные не подавали признаков жизни, решил, что Сара действительно сможет немного подождать, пока он окажет помощь тем, кто в ней больше нуждается.
Мухину досталось основательно. Бывший летчик-испытатель, всегда требовавший, чтобы “пассажиры пристегнули ремни”, сам этого никогда в жизни не делал и сейчас серьезно пострадал. Каким-то невероятным образом Николаю удалось погасить скорость падения поврежденного корабля, но посадить его он так и не смог. “Тарелка” жестко ударилась носом, и пилота выбросило из кресла, как камень из пращи. Не будь на Мухине энергоскафандра, он вряд ли остался бы жив, а так отделался, согласно предварительному осмотру, переломом ключицы и ноги. Шныгин активизировал встроенную в энергоскафандр пилота аптечку, вкатил Мухину обезболивающее и, приказав ему не шевелиться, побрел по разбитому кораблю искать остальных.
С Зибцихом и Пацуком все было просто. Оба отыскались за своими турелями. Помятые и контуженые, но вполне боеспособные. Микола, чьи орудия вышли из строя за несколько секунд до катастрофы, успел подстраховаться и пострадал только во время экстренной посадки, а вот ефрейтора второе попадание по кораблю застало врасплох. Ганс здорово ударился головой и, когда старшина выволок его из-под обломков, еще не вполне соображал, где находится и что с ним случилось. А Микола очнулся самостоятельно и тут же бросился освобождать от спасательных ремней Сару Штольц.
Кедмана искали уже всей командой и были жутко удивлены, услышав его стоны, доносящиеся из-под заваленной обломками панели управления космолетом. Пространство под панелью было настолько мало, что, если бы спецназовцы не видели этого собственными глазами, ни за что не поверили бы, что здоровенный капрал мог там уместиться. Вытащить наружу Кедмана удалось лишь с использованием лазера. А пока Зибцих с Пацуком резали на части остатки панели, их работу сопровождали жуткие стенания пилота, который был не в силах спокойно лицезреть окончательное уничтожение его корабля.
Пока ефрейтор с есаулом вытаскивали Кедмана из завала, Шныгин направился на поиски двух оставшихся членов группы, имевших лишь косвенное отношение к земной цивилизации. Сара попыталась было увязаться за ним, но старшина наорал на нее, заставив сидеть на месте и не шевелиться.
Насана он нашел почти сразу. После того как максимальным ускорением бравого маммида бросило в сторону трюма, этот потомок славного рода Бубрулов попытался выбраться обратно в рубку, используя дверные ручки кают как точки опоры.
После первого попадания одна из дверей отворилась, вторым ударом маммида зашвырнуло внутрь, а во время падения он вылетел обратно в коридор, где и лежал до сих пор, прислонившись к переборке. Шныгин с трудом забрался туда и был жутко удивлен, увидев, что Насан не мертв и не без сознания, а просто спит, как младенец. Это потом Шныгин узнал, что маммиды от сильного шока – и болевого в том числе – впадают в спячку, близкую к состоянию клинической смерти. А тогда, увидев Насана, храпящего в то время, когда вся группа мучается, спасая товарищей, он был готов прикончить маммида. Хорошо, что благодаря спецназовской подготовке научился держать нервы в узде. Иначе у Насана был хороший шанс никогда не проснуться.
Единственным, кто совершенно не пострадал во время боя, был Хаарм. Обиженный недоверием землян и бесцеремонным обращением лично Кедмана, контрабандист, придя в себя внутри каюты, от сильного расстройства улегся в кровать и стал придумывать планы мести. Один страшнее другого. Когда пилот включил максимальное ускорение, щуплого небесного просто так сильно вдавило в кровать, что он и пальцем пошевелить не смог и даже оказался не в состоянии открыть рот, чтобы позвать на помощь. Ну а после первого серьезного попадания в корабль землян сработала автоматика, превратившая кровать в защитный кокон. После чего Хаарм хоть и ощущал удары, но для него они были не более чувствительны, чем африканскому слону – пинки пигмейского младенца.
– Что, в конце концов, тут происходит? – заверещал контрабандист, как только Шныгин вскрыл защитный кокон. – Вы не имеете права огульно обвинять меня в том, чего я не делал. Я не предавал вас, хотя признаюсь, иногда такие мысли у меня возникали. Просто страшно не люблю проигрывать и нести убытки, а я однажды понял, что, выступив против вас, рискую не только остаться без своего верного балахона, но и распроститься с жизнью. Вы же умные люди! Ну посудите сами, разве я…
– Заткнись! – оборвал его болтовню старшина. – Сейчас с тебя обвинения сняты. По крайней мере временно. Выбирайся наружу. Нужно помочь раненым.
– А что случилось с полом? – пытаясь встать, удивился контрабандист, найдя пол не в том месте, где ему полагалось быть. – Неужели нас сбили?
– Да. И тебе повезло, что ты оказался в каюте. Иначе сейчас пришлось бы соскребать твое драгоценное тело с какой-нибудь стены, а то и с нескольких сразу, – разъяснил ситуацию старшина. – Разрешаю сказать нам спасибо, но позже. Пошли. Нужно выбираться из “тарелки”.
Увы, это оказалось настоящей проблемой. Шлюзы переходного отсека от удара заклинило. Хотя, будь они даже в рабочем состоянии, поднять к ним, почти горизонтально вверх, раненого пилота не представлялось возможным. А аварийный люк, существующий как раз для таких случаев, открываться не хотел. Ни механическим способом, ни вручную. Зибцих предположил, что его заклинило покореженной плазменной пушкой. Что, разумеется, никак задачу бойцам не облегчило. Люк попытались срезать лазерами, но ничего не могли сделать с броней корабля, и вот тогда пригодилось плазменное оружие, конфискованное Насаном из “Логова зубоскала”. Все члены группы, кроме раненого пилота и контрабандиста, взяли по плазменному ружью и дали одновременный залп по люку. С третьего раза бронированную дверь наконец сорвало с пазов и вышвырнуло наружу, а внутрь корабля ворвался пахнущий гарью воздух.
– Коля, а куда ты посадил корабль? – поинтересовался Пацук, выглядывая из люка.
– Извини, хлопец, не было времени уточнить место высадки по карте, – раздраженно буркнул пилот. – Могу сказать одно: мы в лесу. А судя по его размерам, которые я успел заметить после того, как мы пробили облака, этот лес вполне может быть тайгой. Тебе легче?
– Еще как, – буркнул в ответ есаул. – Теперь мы можем спокойно погулять в чащобе пару недель, прежде чем выйдем к какому-то населенному пункту. Ну а к тому времени власть на Земле сменится, и наши новые “хозяева” спокойно устроят нам суд Линча или что-то вроде того. Как называется у вас, Хаарм, казнь без суда и следствия?
– У нас такого не бывает, – растерянно отозвался контрабандист. – У нас каждый небесный имеет право рассматривать проступок, совершенный представителем одной из генетически гибридных рас, затем выносит приговор и наказывает провинившегося так, как считает нужным. Все по справедливости.
