В бою или при оказании сопротивления шесть человек были убиты».
Дочитав до конца, Дубровский еще некоторое время держал перед глазами последний листок отчета, опасаясь, как бы не выдать своего волнения. Потом, глубоко вздохнув, он сложил листочки, вернул их Георгу Веберу и равнодушно проговорил:
— Да, ты прав. Здесь действительно ничего нового. Разве что таганрогское дело. Кое-что я о нем слышал, но не знал подробностей.
— Счастливчик Вилли Брандт, ходит именинником. Полицайкомиссар ставит его теперь всем в пример. Этот румынский солдат сделал ему хороший подарок.
— Говорят, у этой банды был целый арсенал оружия?
— Да. Они были неплохо вооружены и намеревались поднять восстание в Таганроге, когда русские подойдут к городу.
— Значит, они ожидали наступления русских на этом участке фронта? Тут есть над чем призадуматься, Георг.
— Вряд ли это возможно. Слишком большое количество войск бросили русские под Орел и Белгород. Они не в состоянии наступать сразу на нескольких фронтах.
— Но под Харьковом наступают. Сегодня передали по радио, что наши вынужденно оставили город Тростянец.
Георг Вебер поднялся из-за стола и подошел к развешенной на стене карте. Дубровский последовал за ним.
— Думаю, это тактическое выравнивание линии фронта. Правда, создается угроза окружения наших войск в районе Харькова, — задумчиво сказал Вебер, глядя на карту.
На этом они расстались.
Теперь Дубровский знал имя руководителя городского подполья в Сталино. «Доля… Донской… Доля… Донской, — мысленно повторял он. — Я должен предупредить Ольгу. Быть может, это и есть их руководитель. Уж не на него ли я буду работать?»
Прошло несколько дней. Дубровский вновь появился в квартире Марии Левиной. На этот раз ему отворила Ольга Чистюхина.
— Где же наша милая хозяйка? — спросил Дубровский.
— Уже убежала. Она ведь на самом деле думает, что я влюблена, и не хочет быть третьей лишней.
Дубровский рассмеялся.
— Присаживайтесь! — предложила Ольга.
На столе, как и прежде, возвышалась хрустальная ваза с яблоками.
— В следующий раз я обязательно принесу цветы, — пообещал Дубровский. — Любовник без цветов — это неправдоподобно.
— И я специально оставлю эти цветы для Марии! — рассмеялась Ольга.
Присев к столу, Дубровский поведал Чистюхиной о двух тайных агентах ГФП-721, которым, по его сведениям, было покручено внедриться в партизанский отряд. Он обрисовал их словесные портреты, назвал их настоящие имена и вдруг спросил:
— А как здоровье товарища Донского?
— Он чувствует себя прекрасно, — спокойно проговорила Ольга и, неожиданно вздрогнув, спросила: — Откуда вам известно это имя?
— Скорее фамилия. А имя его Доля. И это известно не только мне. В тайной полевой полиции его считают руководителем городского подполья в Сталино. А как считаете вы?
— У вас неплохо осведомлены.
— Я впервые слышу такое имя — Доля.
— Это кличка. К счастью, насколько я поняла, в тайной полевой полиции еще неизвестно его настоящее имя. Откровенно говоря, я и сама не знаю, как его зовут.
— А я и не спрашиваю.
— Хорошо. Еще меня просили поинтересоваться настроением у немцев. Как они восприняли наступление Красной Армии на Миусе?
— Разве такое наступление началось?
— Наши люди вернулись после задания и рассказали, что по всему фронту началось крупное наступление советских войск.
— Я думаю, это преувеличено. Наверно, слышали обычную артиллерийскую дуэль. Во всяком случае, у нас об этом наступлении ничего не известно.
Только вернувшись в ГФП, Дубровский узнал от Макса Борога о начавшемся наступлении советских войск на Миусском направлении.
— Знаешь, Леонид, германское командование, видимо, не ожидало такого. Мне сказали, что более пяти тысяч стволов русской артиллерии и минометов крушили нашу оборону на Миусе. А русская авиация буквально придавила к земле наши войска. Если так пойдет дальше, бошам несдобровать.
Они сидели вдвоем в комнате, где жил Дубровский. Леонид — на своей кровати. Макс Борог примостился рядом. По выражению его лица, по тому, как назвал он бошами немцев, Дубровский понял, что в глубине души чех радуется новому наступлению советских войск.
— А я вот двадцать минут назад проводил свою даму и ничего не знал, что делается на фронтах.
— Ты прав. Лучше ухаживать за женщинами, чем думать о том, что нас ждет впереди. Как хорошо было в Кадиевке с твоими знакомыми… А здесь ты только даешь обещания, но ни с кем не знакомишь меня.
— Обязательно познакомлю, Макс. Потерпи несколько дней, и я представлю тебя одной прелестной девочке.
За окном рассыпалась дробью автоматная очередь. За ней вторая. Послышались частые, отрывистые пистолетные выстрелы. Дубровский вместе с Максом выскочили из комнаты и бросились вниз по лестнице. По улице в наступающих сумерках бежали несколько полицаев с белыми повязками на рукавах.
Из подъезда торопливо выХодили сотрудники ГФП-721. Рядом с Дубровским оказался и Георг Вебер.
— Леонид, что случилось? — спросил он, дохнув на Дубровского винным перегаром.
— Ничего особенного. Видно, полицейские кого-то ловят. А ты, Георг, стал приобщаться к спиртному?
— Шнапс помогает создать настроение.
— А у тебя бывает плохое?
— Иногда. Нечасто, но иногда.
— Если хочешь, я тебя угощу. У меня еще осталась бутылка шнапса с прошлой выдачи. Пойдем ко мне.
— Нет. На сегодня мне хватит. Спасибо, Леонид. Но придержи свой шнапс. Может быть, завтра выпьем.
Георг Вебер повернулся и нетвердой походкой пошел в ГФП. Вслед за ним потянулись и остальные.
Утром 24 августа немецкое радио передало важное сообщение из главной квартиры фюрера. Скорбным голосом диктор сообщил о новом сокращении линии фронта, в результате которого германские войска были вынуждены оставить город Харьков. Это известие ошеломило самого полицайкомиссара Майснера. Он долго ходил перед строем сотрудников ГФП-721, не находя слов для своего обычно пространного выступления. Наконец, сняв фуражку и протирая платком шею, он изрек:
— Господа, в это тяжелое для всей немецкой нации время мы не должны терять самообладания. Нам нужно еще тверже и решительнее искоренять коммунистическую заразу на вверенной нам территории. Наши временные неудачи на фронте враги рейха расценили как нашу слабость. Бандиты так обнаглели, что разъезжают по городу на немецких мотоциклах и в форме наших унтер-офицеров.
Вчера при проверке документов на одной из центральных улиц Сталино неизвестный мотоциклист в форме фельдфебеля сухопутных войск выстрелом из автомата убил солдата патрульной службы и ранил второго. К сожалению, поблизости не нашлось никого, кто помог бы задержать бандита. Мы немедленно перекрыли все дороги, ведущие из города. Я уверен, что бандит не успел выскользнуть из Сталино. И сегодня с девяти утра по всему городу проводится операция по изъятию. Мы намерены выловить дезертиров, которые, к нашему общему стыду, появились в германской армии. Все свободные от дежурства сотрудники ГФП подключаются к прочесыванию улиц в центре города. В этой облаве примут участие и войска, и русская вспомогательная полиция. Сейчас мой заместитель зачитает вам, кто с кем и на каких улицах проводит это мероприятие. Вся операция заканчивается ровно в полдень.
