— А ну, отпусти ее, ржавый гад! — рявкнула она в ту же секунду, сверкнув ледяными очами. — Я это была, понятно? Отпусти девочку сию же секунду, или я больше не буду с тобой разговаривать!
— Девочку? Кто тут девочка? Это? — Ник Чайка не только меня поставил, но и машинально принялся разглаживать встопорщившиеся складки на одежде. — Так, где мой старый приятель ром? Он никогда меня не подводил, поможет и сейчас. Новостей что-то многовато для одной праздничной ночи.
— Ну алкаш, конченый! — возмутился Валера моим голосом, когда скрипучая дверь захлопнулась.
Кто-то где-то в Залтане
Я всегда просыпаюсь рано. Для ночного работника рано, разумеется. Но сегодня я не спал вовсе. Я ведь Его глашатай. Я Его видел. Богдан Синеусый видел Его! Моя мамаша мной бы гордилась. Наверное. Собиратель душ явился ко мне и дал свой наказ. Спать. Но кто бы смог его выполнить? Я старался, правда, очень старался. Лежал до самого рассвета с закрытыми глазами. Дернул меня Куон выпить ту несчастную кружку в честь праздника! Или их было две? Неважно, в общем-то, но я совершенно не чувствовал хмеля. Собиратель исчез, а я пришел в себя совсем не там, где Его встретил, что это, как не Его воля?
Я совершенно растерян. Собиратель душ вернулся, Он соберет свою кровавую жатву в Залтане, но что мне делать с этим знанием? Ведь Он велел молчать. Значит, ничего не делать. И к барону надо вечером все же наведаться. Только внутри так и взрываются пузырьки не то радости, не то страха: Собиратель душ говорил со мной! Собиратель душ благословил меня! За это надо выпить, клянусь, иначе я сойду с ума. Вот прямо сейчас и пойду к Кривой Марте и выпью еще кружечку за первый день Нового года!
Через час тот же, но в другом месте
Кто пьяный? Я пьяный? Да ты смотри, с кем разговариваешь, кого своими грязными руками хватаешь! Я же избранный, Куон вас раздери, вонючие прислужники феодалов! Зачем топтался у особняка де Воронофф? Не ваше дело! Я гулял, я свободный житель Залтана, гуляю, где хочу! Почему в маске? Так ведь праздник! Как это вчера ночью! А у меня по утрам тоже праздник! Второе Пришествие, между прочим!
Твою ж Куонову мать, заткнись, Богдан, заткнись! А вы кто? Охрана де Воронофф? Или не охрана? Меня же благословили, эй, вы! Сам Собиратель душ возложил на меня руки и осенил своим знаком! Ой-ой, какой я идиот, Куонова отрыжка, какой идиот, надо же было нарваться на патруль в пустом городе! Ловят кого-то что ли? Неужели Собирателя? Он что, уже пришил какую-то важную шишку? Идиот, заткнись, за умного сойдешь, нет, просто молчи, как Повелитель приказал!
Еще двое неизвестных под одним из мостов Залтана
— А ты слышал, о чем шепчутся в тени?
— Не-е, о чем?
— Собиратель душ вернулся! Второе Пришествие началось!
Два детских голоса слышались из-под моста едва-едва, но слова их были вполне различимы, если бы кто-то взял на себя труд к ним прислушаться. Но сверху гомонили жители, ругались торговцы и возницы то и дело застревающих на узком мосту повозок. Вечер послепраздничного дня всегда напряженное время, надо сделать работу за вчера и сегодня. Как определиться, кто едет первым? Надо бы знаки какие поставить! Надо бы, да кто бы их еще придумал да сделал…
— Дурак ты, Валька, веришь всяким там… Мамка вот говорит, это все враки. Не бывает Собирателей, не будет никогда Пришествия. Не было Первого, не будет и Второго. Главнюки воду мутят, бедняки слезы льют, — голосок был важным, речь степенная в явном подражании взрослым.
— А-ш-ш-ш, — зашипел второй голос, — твоя мамка и в императора не поверит, даже если он к ней на кухню припрется. А теневые все одно толкуют, мол, сидеть тихо надо. В праздничную ночь ни один кошель не пропал, понял? Видели его вчера на празднике, понял? Ходил среди всех, как свой, понял? Он же за простых вампиров, не за богатых, понял? — все больше распаляясь, он стал глотать буквы и его «понял» стало звучать как «пОял?!», что как ни странно, добавляло речи убедительности. — Убьют какого-то главнюка, как пить дать. А может, уже убили…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— По-онял, — тихо шмыгнув носом, потянул второй. Видимо, и друг был убедителен, и мама вроде бы никогда не обманывала, и, как правило, оказывалась права. Кому вот верить теперь? — И чо будет теперь?
Теперь была Валькина очередь швыркать носом. Насчет Собирателя все было понятно, а вот что дальше будет — нет.
— Поди знай… — проворчал он. — Нам бы рыбы наловить, да домой попасть без приключений. А вон по всему городу волки да рыси носятся, как одичавшие. Потеряли важного кого-то, видать. Только, как по мне, зря стараются. Залтан — город большой, хрен тут найдешь кого, особенно если прячется, — и он смачно плюнул в медленно текущую воду, тоже подражая кому-то взрослому. У них же такие интересные привычки!
Словно в ответ на плевок под поверхностью воды всколыхнулось что-то белесое. Как будто с руками, шеей, но без головы. Куонова лысина!!
Мальчишки, будто сговорившись, хором издали оглушительный визг и, продолжая вопить, задали стрекача, побросав самодельные удочки. Все равно улова не было, а сделать новые удочки, как два раза нос утереть, если знаешь, где растет подходящий куст ивняка. А мальчишки это знали. Так что без каких-либо колебаний с выпученными глазами неслись туда, где услышат их крики:
— Утопленник! Мертвец!! Под мостом мертвяк!!!
Говард де Глоттарини
Она снова исчезла. Это уже совсем не забавно.
Что-то грохнуло о стену и разбилось. Наверняка это было что-то исторически ценное и крайне дорогое, как и все, что хранится в этом передвижном и полуразумном склепе семейства де Глоттарини и наших предшественников, который называется дворцом императора. Плевать. Я и так расколотил все, что теоретически украшало мои покои. Теперь их должна была украшать моя жена, а она сбежала. Почему? Я ее чем-то обидел? Днем, когда ее руки гладили мои волосы в перерыве между заходами, она шептала что-то о любви. Я, конечно, не поверил, чего не скажешь в пылу столь близкого общения! Но ведь отвечал я ей со всем возможным пылом и страстью, не словами, но делом показывая, насколько она мне дорога!
Что характерно, сбежать ей помогали буквально все! Хотя это как раз не удивляет, Диана ко всем прочим достоинствам обладает совершенно убойным обаянием. Она словно бы любит весь мир вокруг — и Ардана отвечает ей взаимностью. Я и сам готов сделать для нее все, что она попросит, кроме одного: отпустить на свободу. Мой собственный дворец предал меня. Моя гувернантка предала меня. Мои ручные змейки предали меня (да-да, я догадывался, что однажды они дадут мне просраться, но никак не рассчитывал на такую буквальную интерпретацию!). Моя обожаемая повариха предала меня! Причем она совершенно в этом не раскаивалась, к слову говоря, только от нее все равно не было толку, ведь Диана, умница моя, ничего ей не рассказывала о своих планах. А мой свежепоименованный в Генриха де Глоттарини сын вообще заявил, что эта засранка правильно сделала, что сбежала, и теперь он сам на ней женится!
У меня голова шла кругом. Я услышал чей-то страдальческий рев и только собрался было возмутиться, откуда в моем замке взялось крупное животное, и зачем его мучают, как понял, что звук этот рождается в моем горле. Я как никогда был близок к перерождению в существо из легенд с ТОЙ стороны, в которых кровожадные чудовища пили кровь и разрывали в клочья своих жертв. Вампиры тоже могут менять свою ипостась, но такого давно уже не происходило, и лишь сегодня утром я нечаянно столкнулся с частичной трансформацией, и сам себя испугался. В какой-то момент руки превратились в тощие когтистые лапы с когтями, способными нарезать на ленточки свиную тушу. Сглотнув от ужаса я невероятным усилием воли заставил руку принять обычный вид. Что дальше? Клыками проколю губу? Прожгу лучами из глаз ковер? Растерзаю всех слуг иной расы?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я метался, словно зверь по собственному кабинету. Мне одновременно хотелось убить мою жену, оторвав ее умненькую головку, и спрятать ее (девочку, а не оторванную голову, конечно) ото всех, обложить мягкими подушечками и нежно зацеловывать крошечные пальчики ее ног. Талантливая, одаренная, такая изобретательная, она вызывала мое неудержимое восхищение и досаду. Не удержал. Не предусмотрел. Не придал значения едва заметным знакам. И это при том, что ее эмоции были для меня раскрытой книгой!
