Сев в машину, я задумался над своими дальнейшими действиями. Золотой ключик от маленькой дверцы в каморке крокодильши был в моих руках. И неожиданно я заопасался.
Ведь все это делалось как бы для Валентина Олеговича Воробьева-Приветова. Вроде бы за несметный стотысячный гонорар. Но по всему выходило, что Понос меня бросил. Или кинул. Богат на смыслы русский язык. И передо мной снова все та же дилемма: а стоит ли мне самостоятельно забираться в сейф моей недолгой подружки Нинель Шаховой? Даже точнее: надо ли мне знать, что там на этих чертовых жестких дисках? Не усложнится ли от этого моя и так подверженная в последнее время массе испытаний на прочность жизнь?
Я попробовал рассуждать логически.
Что мы имеем «за»? Во-первых, не до конца проясненная в этом деле позиция Вальки Поноса. А ну как, имея на руках то, что он ищет, я вновь обрету щедрого клиента? Сто штук баксов в дровах не найдешь. Во-вторых, Дед Хабар. Поскольку я в его глазах жив всего лишь условно-досрочно и только до тех пор, пока не выведу на то, что спрятала Нинель, это может стать моим шансом на полную реабилитацию. На то, что меня оставят наконец в покое. Шанс на мою никчемную жизнь.
А что «против»? Одна очень простая вещь. Если диски побывают в моих руках, я уже ни Вальку, ни Деда Хабара не смогу убедить, что не заглянул в них хоть одним глазком. А пуще того ― не изготовил копии. Даже если я ничего этого не сделаю, будет априори считаться, что я сделал и теперь знаю. Презумпция виновности ― и ни малейшей возможности доказать обратное.
День понемногу клонился к вечеру. Окна в окрестных домах начинали багроветь в отблесках заходящего солнца, словно тысячи глаз медленно наливались кровью. Мне становилось все неуютнее. «Против» откровенно пересиливало любые другие аргументы, заканчивая мифологическими ста тысячами. Вернее, начиная с них. Потому что приятно умереть богатым человеком. Но даже самая скромная жизнь все-таки предпочтительней.
И тут решение пришло. Да нет, не пришло даже: оно лежало настолько близко, что на него всего-то и нужно было ― кинуть взгляд. Господи, какой же я болван! Напридумал себе разных ужасов ― а все просто, как апельсин!
Чтобы решить мои проблемы, не нужно торговать взрывоопасными дисками. Нужно торговать ключами от сейфа, где эти диски лежат!
Я даже расхохотался ― радостно и облегченно. Страх прошел ― как рукой сняло. Оставалось только на всякий случай убедиться, что этими ключами можно открыть сейф Нинель: всякий товар обязан иметь гарантию и сертификат качества от продавца. Я взглянул на часы: до конца работы банка «Капитанский» оставалось меньше полутора часов. Следовало поспешить.
Обычно в московских пробках мне замечательно размышляется. Но сегодня мыслей было всего две. Одна чисто практическая: как поскорее добраться от Хамовников до Петровской аллеи. А вторая ― даже не мысль, а вопль души сродни тем, что исторгают фанаты на трибунах: «Оле-оле-оле-оле! Ура! Мы победили!»
К банку я подкатил минут за тридцать до закрытия. Уже на подходе к дверям запоздало сообразил, что надо было бы опять рекрутировать Прокопчика ― отвлекать охранника от монитора. Я уже взялся было за мобильник, но в последний момент передумал: присущая его творческому методу густая смесь МХАТа с цирком Шапито угрожала привлечь к нашему очередному совместному появлению нездоровое внимание публики. Вместо этого я свернул к расположенному поблизости ларьку и купил шоколадку «Вдохновение» ― третий за день визит к крокодильему вольеру требовалось как-то скрасить. Но в операционном зале меня ждал сюрприз. К моей рептилице, услугами которой я за последнее время привык пользоваться единолично, стояла очередь.
Ладно, насчет очереди я погорячился. Окошко заслонял всего один человек ― крупный мужчина с «дипломатом». Но я не забыл, сколько времени заняло оформление аренды у меня. И забеспокоился, успею ли до закрытия спуститься в депозитарий. Тем более, что проблемы у господина перед окошком были те же самые: он мучался с бланком договора.
― Уж окажите любезность, красавица, ― низко гнусавя, упрашивал он крокодил-девицу. ― Бестолковый я, да и почерк, знаете… Заполните, где надо, а я подпишу.
И тут меня пронзило током от макушки до пяток, словно я сдуру схватился за оголенный провод: я узнал этот голос.
Не помню, как я вылетел наружу, на ходу буркнув охраннику что-то насчет «пока покурить». Перебежал на другую сторону улицы и укрылся за припаркованной у тротуара «газелью», уставившись на дверь банка. Затылок с позвоночником еще слегка саднило от прошившего меня насквозь электрического разряда: перед окошком в банке стоял Бульбочка. Бывший полковник ГРУ, а ныне ответственный сотрудник службы безопасности «Фаруса» Андрей Андреич Козырьков.
Так, подумал я. Так. Более распространенными предложениями мыслить не выходило. Но паника понемногу унималась, а взамен нее приходило некоторое понимание происходящего. Вот, значит, каким макаром, друг ты моего детства золотого Валечка Понос. Вот, значит, почему не отвечал ты на мои докучливые звонки. Действительно, за каким хреном платить деньги постороннему, если свои роют землю носом за одну зарплату? Да как здорово роют! Идут со мной, можно сказать, ноздря в ноздрю!
Стоп, подумал я. Стоп. Насчет ноздри в ноздрю… Идеи носятся в воздухе, но фокус с замками я, хоть и не успел пока запатентовать в надлежащем порядке, считал исключительно собственным ноу-хау. И пришел-то он мне в голову не далее как вчерашним вечером. Что же из этого следует?
Предположим, ребятки из «Фаруса» все это время широким бреднем обследовали окрестные банки в поисках сейфа Шаховой. Допустим ― нашли. Сварганили какой-нибудь липовый запрос из органов, но еще не соорудили постановление о вскрытии ячейки. Не соорудили? Или даже не хотят сооружать? Как это Валечка сказал? «Много хороших людей пострадает»? Дело-то щекотливое. Не сказать интимное. И вовлекать в него чужих я бы на их месте поостерегся. В эту версию легко укладывается тот факт, что Бульбочка стоит сейчас перед окошком в банке как обычный арендатор здешнего депозитария.
Вероятность того, что Андрей Андреич Козырьков как раз сейчас выбрал свободную минутку, чтобы завести себе персональную ячейку именно в этом банке, я заранее отметал как стремящуюся к нулю. Но и возможность буквального совпадения придуманных нами способов добраться до содержимого сейфа Нинель представлялась мне самое малое — мистической.
Я нервно поглядел на часы. Прошло пятнадцать минут, как я точно ошпаренный выскочил из банка. До закрытия оставалось столько же. А я все еще пребывал в ступоре: не понимал не только что делать, но даже что происходит. Ясно было одно: моя всего час назад прекрасная в своей стройности конструкция на глазах грозила рухнуть, погребя меня под обломками. Если диски попадут к «Фарусу», я не просто окажусь не нужен Вальке. Ведь я общался с погибшей Нинель, с убитым Ядовым, да с самим Поносом, наконец! Как носитель пусть неполной, но крайне чувствительной информации я стану вреден и ему, и оставшемуся с носом Деду Хабару. Господи, все тот же сон: если б не знать, если б не знать!
Я уже готов был начать истерически биться головой о пыльный борт укрывшей меня «газели». Но тут из дверей банка вышел человек, по голосу опознанный мною как Бульбочка, и ситуация вновь парадоксальным образом переменилась: это был не он. Уткнувшись от ветра в ладони, закуривал сигарету интеллигентного вида господин в элегантных золотых солнцезащитных очках с подстриженными усиками и аккуратной профессорской эспаньолкой.
Где-то я слышал, что слишком быстрый переход от глубокого отчаяния к бурной радости запросто может свернуть мозги набекрень. Но доктор Ядов убит, и посоветоваться не с кем. А было б надо: потому что еще через пару мгновений не осталось следа и от бурной радости. Прикурив, стоящий на пороге банка мужчина отнял руки от лица, и я увидел на нем нос-картошку. Тот ли самый, к исправлению которого, помнится, я приложил кое-какие усилия? Или не тот?
Меня стал пробирать озноб, словно в приступе лихорадки. Он или не он? Рост, общие габариты ― вроде сходится. Нос? Ну да, нос… Лицо ― круглое или не очень? Черт, мешают эти проклятые темные очки! Или для того и очки, чтоб мешать?
Но голос! Голос-то я узнал на сто процентов! Или не на сто? Почему же я тогда сомневаюсь? В очках, усах и бороде передо мной все-таки был он, Бульбочка. И этот маскарад только усложнял ответы на мои вопросы.
Все равно сейчас у меня уже не было времени над ними задумываться ― до закрытия банка оставались считаные минуты. Когда я влетел внутрь и явился пред пучеглазы очи крокодильши, ее и так милую мордашку слегка перекривило. Мысленно она была уже не на рабочем месте, а где-нибудь в своем милом родном болоте. Но я постарался даже не дать ей разинуть пасть.
