Это решение Император Иоанн снова принял в штыки, так как считал, что пока принц регент находился в столичном императорском дворце, то и имперская столица находится под императорской властью. Он считал, что с моим отъездом, мы полностью теряем Саану, не смотря на то, что столичный дворец не сдался и продолжает оказывать сопротивление войскам заговорщиков. Сердцем Иоанн понимал, это не дело для принца регента сидеть в доте и вести огонь по противнику из фазерного пулемета, но душой факт сдачи мятежникам столицы Кирианской Империи он уже был не в состоянии принять. Если бы не внучка Лана, то его Императрисса давно бы забросила все дела в резиденции и примчалась бы на помощь к мужу, но мая маленькая Лана оказалась настоящим корабельным якорем, который держал ее в отрыве от мужа.
Последний раз мы с ним повздорили, когда на одном из заседаний верховного имперского совета встал вопрос о назначении главнокомандующего нашими вооруженными силами. Я, естественно, предложил этот пост возглавить генералу армии Мольту, но Император уперся и отказался голосовать за эту кандидатуру. Иоанн был совершенно не против генерала Мольта, но полагал, что эту должность главнокомандующего, как имеющую политическое значение, должен занимать принц регент. Как позднее мне рассказал сам Иоанн, на этом настаивала Императрисса, которая порекомендовала ему наделить меня дополнительными императорскими полномочиями по работе с имперским правительством и Сенатом Кирианской Империи.
В одном из телефонных разговоров с принцессой Лианой я допустил большую ошибку. Рассказывая о своем житие в Эдвардсе, я упомянул о желании построить в этом городке небольшой особняк, чтобы иметь над головой постоянную крышу. Супруга очень серьезно отнеслась к этой информации и стала давать советы в отношении того, каким этот особняк должен быть. Затем она, подумав, добавила, что из-за своей занятости имперскими делами и из-за тог, что я не очень-то практичный человек, то и особняк не смогу построить. Поэтому принцесса Лиана решила сама заняться этим строительством, сказав, что сама найдет архитектора и с его помощью разработает проект настоящего дома, в котором смогут жить дети, а подготовленный проект пришлет мне на исполнение. Когда дом будет построен, то она с детьми и мамой переедет в него.
Боже, ну, почему я не предложил принцессе с детьми и родителями переехать ко мне еще до строительства дома?!
То здание, в котором я тогда ютился, нельзя было даже назвать жилым помещением. В свое время полковник Герцег под угрозой применения оружия выгнал из этого дерьмового флигеля с дырявой крышей над головой какого-то штабного хлыста и предложил мне в нем одну ночь, а завтра он обещал подыскать более достойное для принца регента помещение. В результате, как это часто и бывает, это хлипкое здание стало моим постоянным местом проживания, куда я каждый вечер возвращался ужинать и ночевать. Свободных домов в городе Эдвардсе в то время совсем не было и, как мой полковник гном не старался найти более достойное помещение, он так и не смог этого сделать. К тому же у меня не хватило бы решимости выбросить на улицу старого имперского сенатора или крупного имперского военноначальника, чтобы занять их помещение. Поэтому каждый вечер я теперь возвращался под дырявую крышу этого малюсенького особнячка, где никто бы не смог уместиться помимо меня, полковника Герцега, который спал на пороге моей комнаты. и этого штабного хлыста, бывшего владельца этого флигеля, который приютился под лавкой в сенях. Принцессе Лиане с детьми в этом здание физически не было места, не, говоря уж, об условиях проживания.
* * *
Теперь каждое утро полковник Герцег занимался тренировкой своих голосовых связок. Угрожающе размахивая ручным фазером, он орал на штабного хлыста, требуя, чтобы тот раз и навсегда покинул сени нашего флигеля. Этот хлыщ взял себе за манеру, каждое божье утро исчезать по своим делам, но каждый божий вечер возвращаться под лавку в сени и там дрыхнуть ночь напролет. На четвертое утро я не выдержал издевательств гнома над кирианином и пригласил хлыща позавтракать со мной. Тот позавтракал, поблагодарил за кампанию и снова исчез на весь день по своим делам. А вечером нагло заявился ко мне и, не смотря на угрожающую рожу полковника, предложил вдвоем распить бутылку вина. Весь этот вечер хлыст развлекал меня последними штабными и светскими новостями о том, что происходит в городе Эдвардсе, кто и какое имеет влияние при императорском дворе, кто с кем флиртует, кто с кем спит, о чем думают Император Иоанн и принц регент Барк.
В общем, это были те новости, на которые я особо не обращал внимания, но принцесса Лиана любила по вечерам посвящать меня в такие столичные новости. Сейчас же рядом с мной не было никого, кто мог бы информировать меня по этим вопросам. Поэтому в тот вечер новости казались мне интересными и к месту. Мы много смеялись, шутили и не заметили, как пролетел этот долгий, нудный осенний вечер. К сожалению, в тот вечер я так не поинтересовался именем этого парня и чем он занимается при штабе. Правда, по отдельным его высказываниям можно было сообразить, что он работает при штабе некого бригадного генерала Адамса. Но я никогда раньше не слышал имени этого генерала и не встречался с ним лично.
Утро следующего дня оказалось еще более дождливым. Тучевые облака своими животами касались крыш городских зданий и временами опорожнялись не долгими по времени, но сильными ливнями. Крыша нашего флигелька была дырявая, не насквозь, разумеется, но текла она сильно, и провести ночь в мокрой постели дело оказалось не простым. После ночи я чувствовал себя больным и разбитым, попытался сделать утреннюю зарядку, но ее все время приходилось прерывать из-за болей и хрипов, возникающих во всем теле. В конце концов, натянув сухой мундир, я отправился на встречу с группой имперских сенаторов. Эти сенаторы сегодня вечером в прямом эфире имперского галоканала должны были рассказать о своей поддержке и приверженности императорской власти и Императору Иоанну народу Кирианской Империи. Имперский Сенат до недавнего времени находился несколько в стороне от политических катаклизмов, потрясавших Империю и расколовших ее на два противостоящих друг другу лагеря. Обе палаты имперского Сенат проводили заседания, обсуждали вопросы и принимали никому не нужные решения, словно вокруг них ничего не происходило, даже того, что Кирианская Империя стоит на пороге гражданской войны. Только нижняя палата имперского Сената такие заседания проводила в Саане, а верхняя — в Эдвардсе. Но постепенно депутаты нижней палаты все больше и больше осваивали маршрут поездов прямого сообщения «Саана — Эдвардс». Последнее время на этот поезд нельзя было купить ни одного билета, нужно было выстоять длинную очередь.
Я уже направлялся к ожидавшему меня флайеру, когда во дворе флигеля появилась ватага гномов с лопатами, топорами и кирками. Вслед за гномами появилась большая колонна тяжелых глайдеров с эмблемами на борту имперской панцирной пехоты. Вчера вечером полковник Герцег что-то мне говорил о том, что принцесса Лиана приказала начать строительство особняка для нее и для детей, и что-то упоминал генерале Валдисе и его пехотинцах. В тот момент хлыщ, развлекавший меня, рассказывал очередную бородатую хохму, поэтому я отмахнулся рукой от своего гнома рукой и продолжил слушать хлыща. А сейчас мне очень не хотелось извиниться перед Герцегом, признавать свою ошибку и просить его снова повторить информацию. Я плотнее завернулся в шинель, направился к флайеру, одновременно размышляя о том, что вечером Герцег мне все заново разъяснит и мне не придется перед ним извиняться.
К сожалению, встреча с имперскими сенаторами не получилась. Вероятно из-за того, что не совпали ожидания сторон. Мне, в принципе, оказалось не о чем говорить с имперскими законодателями, достигшими запредельного возраста и уже превратившимися в божьи одуванчики. Народ и Кирианская Империя не поверят словам старейшин, которые давным-давно пересидели все возможные и невозможные сенаторские сроки, пальцем не шевельнув для предотвращения раскола имперского гражданского общества и самой Империи. Народ давным давно перестал верить пустым словам и обещаниям и не только законодательных старцев. Примерно полчаса я выслушивал тот маразм, которым они пичкали меня и с которым они собирались обратиться к кирианскому народу. Слова-то были хорошие и верные, но те, кто произносил эти слова, были древними старцами и голоса их звучали нудно и монотонно, в этих голосах не прослушивалось понимание сложившейся на настоящий момент ситуации в Кирианской Империи.
Когда имперские сенаторы прекратили свои возвышенные речи, то неожиданно образовалась пауза, присутствующие ждали ответных слов с моей стороны, а мне нечего было им сказать. Всматриваясь в лица этих престарелых сенаторов, совершенно случайно я на лацкане пиджака одного из них заметил овальный значок клана Ястребов. Усмехнувшись, я подумал о том, что эти кириане, даже в таком возрасте готовы под чужую диктовку произнести и написать любые слова, ради сохранения своей кормушки в структурах императорской власти. Я вежливо поблагодарил благородных старцев за время, проведенное со мной, и сказал, что они свободны, что текст их заявлений будет своевременно напечатан в имперских газетах.
