но вот откуда? Наверное, он видел этого деятеля по телевизору или слышал его выступления по радио. Газет Климов не читал.
Внешность человека, беседу с которым вела молодая брюнетка в длинной темной юбке и светлой кружевной блузке, показалась Саше знакомой. Да, он видел этого типа по «ящику» и тогда еще подумал, что уже встречал его, и не однократно, но только давно. Напрягая память, Саша забирался в глубины своих воспоминаний. Поглощенный этим занятием, он даже и не заметил, сколько прошло времени. Очевидно, много, потому что, когда он снова посмотрел на экран, беседа, судя по накалу, была уже в самом разгаре.
— Итак, Анатолий Эдуардович, — как бы подводя итог всему ранее сказанному, произнесла журналистка, — вы полагаете, что увеличения таможенных пошлин на продукты питания с первого июля нынешнего года не произойдет. Но почему?
— Ну, — лицо политика стало мрачным, — есть ряд причин, но главная состоит в том, что существуют определенные силы в нашей многострадальной стране, кровно заинтересованные в том, чтобы этого не произошло.
— О каких силах идет речь, Анатолий Эдуардович? — изобразив на своем лице живейший интерес, спросила девушка. — Не могли бы вы пояснить телезрителям?
Выражение лица Олеандрова стало глубокомысленным.
— Что ж, — начал он, — как я уже неоднократно говорил, все, происходящее с нашей страной, это не случайность, а закономерность. Я подчеркиваю — закономерность… — Политик сделал паузу. — Но пойдем, так сказать, по порядку. Во-первых, существуют импортеры, чьи интересы поддерживают власть придержащие на самом высоком уровне. Например, мэр Москвы и правительство. Они заинтересованы в том, чтобы снабжение их города, который и так уже получает более трех четвертей продовольствия из-за рубежа, и далее осуществлялось за счет импорта. Эти поставки проще контролировать…
— Но мэры Москвы и других крупных городов высказывают опасения насчет того, что повышения таможенных пошлин приведут к росту цен на продовольствие, — перебила Олеандрова журналистка. — Разве это не верно?
Выражение лица политика приобрело некоторую кровожадность. Он сверкнул глазами и кивнул.
— Разумеется.
— Но, насколько я понимаю, — удивилась женщина, — вы стоите за увеличение пошлин.
— Нет, — отрезал политик и загадочно улыбнулся.
На лице ведущей появилось изумление и даже растерянность, а Олеандров, насладившись своим маленьким триумфом, заключил:
— Для меня вопрос не стоит так узко.
— Объясните, пожалуйста, зрителям, — проговорила журналистка, хотя Климову показалось, что объяснения требовались прежде всего ей самой, — суть вашего мнения. Если не ошибаюсь, в прошлый раз вы назвали такое решение федерального правительства грабительским.
Олеандров набрал в легкие воздуху и со значением произнес:
— Дело не только и не столько в этих пошлинах. Посмотрите, чем мотивируют свое сопротивление тот же Лужков да и… наш городской голова. Импортное продовольствие подорожает, и это приведет также и к росту цен на товары отечественных производителей…
— Но разве это не так?
— Так, так, — закивал Анатолий Эдуардович, — да не так. Если оставить все как есть, то случится именно так, как они говорят. Но они пугают нас не оттого, что заботятся о наших кошельках. Причина здесь в другом.
— В чем же?
— Это простой и в то же время очень сложный вопрос. Простота его заключается в том, что для того, чтобы дать возможность крестьянам торговать своей продукцией по ценам ниже тех, что существуют сейчас, надо только… дать им эту возможность. А сложность состоит в том, как это сделать. Вот здесь-то как раз и зарыта собака. Для этого одних разговоров мало, необходимы действия. Что стоит между животноводческой фермой, например, и нами?
Вопрос этот Олеандров адресовал не только своей собеседнице, но также и всем зрителям. Он посмотрел в камеру и, когда девушка ответила на его вопрос, вновь обратил к ней все свое внимание.
— Перерабатывающая промышленность? — Верно. Торговля? — Правильно. А кто еще? — На этот свой вопрос Олеандров, видимо, ответа не ждал. — Мафия, — произнес он со значением и повторил: — Мафия. А что есть мафия? Организованная преступность, плюс коррумпированное чиновничество. Вот вам пример: едут крестьяне в город, чтобы продать мясо на рынке; как видите, ни перерабатывающей промышленности, ни торговли, для того чтобы забить и освежевать свинью, погрузить на машину и доставить в тот или иной крупный город, им не требуется. Остается только заплатить за место на рынке, ну и, естественно, пройти санитарный контроль. А вот тут-то и начинаются главные трудности…
— О Господи, — тяжело вздохнул Климов. — И надо было учиться в Университете, чтобы в конце концов посвятить себя политической деятельности и вещать и без того понятные любому, у кого есть хоть капля мозга, вещи по телевизору, изображая из себя оракула. Ясно, что на рынке все хотят кушать. И инспектор саннадзора, и директор, и тот, кто рынок «кроет»…
Тем временем набравший темп Олеандров продолжал:
— Но и это не главное. Главное же то, что крестьянину просто не дадут доехать до города, в котором его товар окажется дешевле, чем импортный с пошлинами и без них. То есть оказался бы, несмотря на взятки чиновникам на рынке. Вот и судите, состоит ли дело в таможенных пошлинах или в том, чтобы дать производителю свободно и беспошлинно, я желаю подчеркнуть — беспошлинно, имея в виду не только и не столько государственные пошлины, а если можно так выразиться, пошлины теневые… Так вот, если избавить нашего отечественного производителя от оков, наладить перерабатывающие предприятия непосредственно, как принято было выражаться раньше, на местах, сделать крестьян, точнее, дать им возможность стать совладельцами этих предприятий и магазинов, да, да, магазинов, которые откроют представители производителей на местах, то вопрос о ввозимом продовольствии отойдет на второй план…
— Иными словами, вы, Анатолий Эдуардович, полагаете, что…
— Я ничего не полагаю, Машенька, — перебил ведущую Олеандров. — Я уверен, что нежелание помогать собственному производителю есть не глупость и не, уж вы меня простите, узколобие нынешних руководителей как в центре, так и на местах. А результат продуманного, не ими, разумеется, плана, если так можно выразиться, по унификации нашего народа, стирания его национальных черт и даже, если хотите, уничтожения его национальной культуры.
Климов даже икнул от неожиданности и открыл рот.
— Ни себе фига! — воскликнул Саша, подпрыгивая на диване. Рука его сама собой потянулась к стоявшему на столике фужеру с сухим вином «Монастырская изба», которое, по словам несчастной Гали Фокеевой, так любил «бедненький» Юрий Николаевич. От крепких напитков за обедом, как ни настаивала Нина, Климов отказался, тогда она достала из холодильника початую бутылку вина и, наполнив фужер, поставила на столик на случай, если гостю взгрустнется.
Маша Оленина, ведущая передачи местного телевидения, такого комфорта по понятным причинам была лишена, но и
