— Это уж точно, — согласился Дэй, — с тех пор как пошли деньги на фильм, ты потерял контроль над ситуацией. Я знаю, как работает Голливуд. Держу пари, у тебя не больше власти, чем у использованного фаллоимитатора.
— Меньше, — поправил Чамберс. — Я говорил тебе об этом еще несколько недель назад. Может, эти тупоголовые не понимают по-английски? Как насчет того, чтобы перейти на испанский?
— Мы уже так делали в прошлый раз. Помнишь, мы говорили по-испански?
— Точно, мы так и поступали, — подтвердил Том. — Ну и какого черта тогда они осыпают нас своими угрозами? Или ребятишек Сапата больше нечем защитить?
В ответ раздалось хмыканье.
— Ты можешь найти телефон, который не прослушивается? — спросил Том.
— Без проблем, — отозвался Дэй. — Я перезвоню в пределах часа.
Чамберс повесил трубку и зашагал взад-вперед по комнате, по дороге завернув к мини-бару. Новость, что агенты «Толима» еще с кем-то контактировали, встревожила его.
Через полчаса, вспомнив об электронной почте, Чамберс включил компьютер. Через несколько секунд сообщение Дэя возникло на экране. Пока его глаза скользили по строчкам, зазвонил телефон.
— Том? — Это был Алан.
— Я. Как раз просматриваю почту. Что они собираются делать конкретно? Ты предполагаешь, какую пакость они задумали?
Его собеседник молчал, и Чамберс отчетливо представил себе его крупное, с острыми чертами, лицо и копну черных волос.
— Наподобие того, что они проделали с Рейчел? — наконец раздался голос журналиста.
Том похолодел. Он не допускал подобной мысли, но Дэй попал в точку, и Том тотчас подумал о двух дорогих для него женщинах. Сэнди и Эллен. Наиболее вероятная цель — Эллен, если они действительно намерены идти по этому пути.
— Возможно, — продолжал Дэй. — Даже очень. Это намного эффективнее, чем угрожать тебе. А у тебя уже были какие-то намеки на это?
— Мне только что звонил один чурбан.
— Тот, который заявил, что не хочет тебя убивать?
— Да. Он говорит, что пытается еще кого-то облагодетельствовать. И спасти.
— О, настоящий Робин Гуд! — оценил Дэй. — Что-то мне это не нравится. Ты предполагаешь, на кого у них могут быть виды?
— Он никого не назвал, но у меня есть кое-какие мысли.
— И кто, по-твоему, может их интересовать?
— Эллен. Как исполнительный продюсер, соавтор и мой близкий друг.
— Ты забыл упомянуть еще об одном ее свойстве. Она прежде всего женщина. Они уже подловили тебя однажды на этом и теперь целят наверняка.
— Господи Иисусе, — пробормотал Том. Он почувствовал озноб, который приходил всегда, когда он имел дело с колумбийскими картелями.
— Тебе надо поговорить с кем-то из властей, — посоветовал Дэй. — У кого есть власть, чтобы пресечь это.
Майкл напряженно смотрел на Чамберса через стол, внутри у него клокотала ярость, и он тратил все силы, чтобы сдержаться и не выплеснуть ее наружу. Слава Богу, Эллен хотя бы не полетела в Мексику! Она собиралась на пару дней, но теперь уж точно не поедет.
— Я знаю, я должен был сказать тебе об этом раньше, — продолжал Том, — но, клянусь Богом, мне в голову не приходило, что они начнут преследовать кого-то, кроме меня. Но прежде чем мы начнем паниковать, давай вспомним, что у меня нет никаких сведений о том, что у них виды на Эллен. Это лишь предположение, возможность. Она упоминала о каких-нибудь звонках или о чем-то необычном в последнее время?
Майкл покачал головой. Это чистое сумасшествие, безумие. В его душе воцарился хаос, все перемешалось, развалилось на отдельные фрагменты из-за того, что он чувствовал по отношению к этому человеку и что тот говорил ему. Это касалось не только Эллен, хотя это определенно самое худшее из всего услышанного, но еще и угроза фильму, компании, их репутации, инвестициям, будущему…
— Я ожидаю известий от этого парня из Боготы, — проговорил Чамберс. — Его зовут Алан Дэй. Он независимый британский репортер. Псы Галеано связываются с ним по электронной почте. Хорошо бы, они проявились со своими туманными ультиматумами, прежде чем что-то на самом деле случится, это помогло бы нам сориентироваться.
Майкл поднял трубку:
— Мэгги, закажи билет моей матери и Робби на ближайший рейс в Лондон. Потом соедини меня с Россом Шерманом из департамента полиции. Где Эллен?
— Поехала к доктору. Она должна быть здесь с минуты на минуту.
— Скажи ей, что я хочу ее видеть, как только она появится, — бросил Майкл.
— Каковы шансы приостановить работу над фильмом? — поинтересовался Чамберс. Ему необходимо было спросить об этом, хотя он сам знал ответ.
— Ни единого.
Том кивнул. Он надеялся, что Майкл еще что-то добавит, но, подумав, понял: он больше не дождется никаких слов. Поэтому он задал еще один вопрос:
— Я полагаю, незачем говорить, что я хочу, чтобы этот фильм вышел?
Майкл встал, засунул руки в карманы и подошел к окну. Чамберс смотрел на него и молил Бога, чтобы нашелся способ хоть как-то ему помочь, облегчить тяжелый груз проблем, свалившихся на него в последнее время. А он, его друг, только увеличивает количество неприятностей и опасностей, угрожающих разбить жизнь Майкла вдребезги. Его семья разваливается, потому что жена носит в своей утробе ребенка, отцом которого он может и не быть, да плюс бедствия, маячившие на горизонте… Окажись на его месте любой другой, он, вероятно, сломался бы, но где пределы выносливости Майкла, сколько еще выдержат его плечи?
После продолжительного молчания, сам не зная почему, Том сказал:
— Наверное, я должен сообщить тебе, что знаю о ребенке.
Он напрягся в ожидании ответа, но прошло некоторое время, прежде чем Майкл наконец повернулся. Взгляд его был таким, что надолго запечатлелся в памяти Тома.
— Не знаю, что говорила тебе Эллен, — продолжил он, — но ты должен знать, что…
— Я не хочу обсуждать это, — перебил его Майкл.
— Возможно, ты и прав, — ответил Чамберс, — но она твоя жена, парень, и не важно, в чем ты сомневаешься, не важно, как трудно тебе с ней, но ты должен вернуть ее назад. Сейчас. Если ты не сделаешь этого…
Взгляд Майкла заледенел.
— Какого черта ты лезешь в мою личную жизнь? — бросил он.
— Если ты не сделаешь этого, — упорствовал Том, — ты можешь оказаться в настоящем аду гораздо быстрее, чем положено. Послушай того, кто знает и кто вовремя не поторопился, и ценой этому стала жизнь женщины, которую он любил. Ты этого хочешь? Хочешь провести остаток дней с чувством вины, которое грызет тебя изнутри, словно рак, и разрывает на части, а ты не можешь чувствовать себя мужчиной, потому что сам лишил себя этого звания? Поверь, Майкл, оно всегда с тобой, оно не дает спать по ночам, не дает думать и дышать, зато постоянно напоминает, что ты мог сделать и не сделал. В конце концов начинаешь думать о том, как хорошо бы вообще прекратить эту жизнь. Неужели ты этого хочешь? Потому что, черт побери, именно в этом направлении ты сейчас и двигаешься.
