Меня слегка беспокоила мысль о том, что на ленч он будет оставаться дома. И я решила в будущем поступать иначе. Двадцать минут спустя я послала Эми сказать Сэму, что завтрак сейчас будет подан. Он был готов: еще прежде он сказал мне, что по звуку подъехавшего экипажа он может судить о том, когда я позову к столу.
В час дня Чед вышел в столовую с Сэмом и, как всегда, любезно поздоровался со мной.
— Доброе утро, дорогой Чед. Сейчас я принесу кофе, и мне нужно спешить обратно, к Лайзе, — сказала я.
Казалось, Сэм разочарован.
— Обычно ты составляешь мне компанию, — удивился Чед.
— Да, но теперь для компании у тебя есть Сэм, а у нас сегодня много дел в агентстве. Я не могу оставить Лайзу одну.
В моих словах была доля правды, но лишь доля. Моей основной целью было по возможности избегать оставаться в компании Сэма. Мысль о том, что он, возможно, влюблен в меня, что он может начать ухаживать и даже предложить мне замужество, пугала меня. Я очень уважала Сэма Редвинга, мне он был приятен, но знать о том, что он — любовь всей жизни для Лайзы, и думать о нем иначе, как о друге, я не могла.
Как ни странно, мысль о том, что мужчина будет ухаживать за мной, не была мне неприятна. Годы странствий, казалось, очистили меня от этой боли и освободили меня от отвращения к мужчинам, которое вселил в меня супружеский опыт. Я не верила, что браки совершаются на небесах, но у меня была причина думать, что некоторые браки ведут в ад. После всех пережитых ужасов единственное, чего бы я желала от мужа — это обыкновенной доброты, а Сэм Редвинг обладал ею. Но мне не нужен был муж, и, кроме того, я не желала, чтобы за мной ухаживал Сэм: я сразу почувствовала бы себя предательницей.
Мне казалось, что до того времени он был холостяком просто потому, что не думал о женитьбе. Покуда это было так, Лайза могла выносить свою безответную любовь. Но если бы он серьезно влюбился в меня, это серьезно ранило бы ее сердце. Я не имела права рассказать ему о любви Лайзы и попросить его раскрыть глаза и посмотреть на нее не как на повзрослевшую, подругу детства, а как на прекрасную женщину, которую мужчина должен был бы любить и лелеять. С моей стороны это было бы непростительным вмешательством в чужую жизнь — к тому же бесполезным. Я не могла поговорить и с Лайзой. Не могла же я сказать, что Сэм чувствует ко мне именно то, чего она так ждала долгие годы. Это было бы жестоко и уни-зительно.
В одном я была уверена: чем ранить Лайзу, лучше уйти. Мне нужно просто исчезнуть из их жизни: сесть на поезд и отправиться в отдаленный город, а там я найду работу. Я не знала, как — но я должна была это сделать.
По дороге в агентство я молила, чтобы это оказалось ошибкой, что только из тщеславия я возомнила, будто Сэм влюблен в меня. Лайза удивилась тому, что я привезла с собой свой традиционный сэндвич на ленч. Наши столы в агентстве стояли друг против друга, и, сидя за столом, я изыскивала любой способ предотвратить разговор о Сэме и его возвращении. Ничего не приходило в голову, и я в отчаянии начала делать то, чего избегала прежде. Я начала задавать вопросы о Чеде.
— Лайза, Чед не говорил тебе, что рассказал мне о своих долгах и о том, как он их выплачивает?
Она улыбнулась и покачала головой:
— Нет, милая, но я рада, что он это сделал.
Я положила сэндвичи на две тарелки и поставила одну перед Лайзой.
— Кажется, это огромное несчастье для вас обоих, — сказала я. — Обуза длиной в целую жизнь. Я не много понимаю в этом, но мне кажется странным, что подобные долги можно наследовать.
Лайза усмехнулась.
— Они и не наследуются, дорогая. Кредиторам что-то выплачивается по суду — вот и все. Но мама не признавала этого. У нее было фанатичное чувство чести, и она свела себя в могилу, выплачивая крошечную часть оставшихся процентов.
— Прости меня. Чед говорил мне об этом. Но если эти долги не унаследованы, почему он взялся выплачивать их?
Некоторое время она молчала, и в глазах ее стояли воспоминания, а затем устало проговорила:
— Ему было шестнадцать, а в этом возрасте люди впечатлительны, особенно мальчишки. Перед смертью мама заставила его пообещать никогда не прекращать попыток восстановить честное имя отца и выплатить все обещанное. — Она глядела на меня — и ее ясные голубые глаза были полны слез. — Выполнить обещание, данное у смертного одра — очень тяжкая задача, хотя все делается из благих намерений. Когда Чед был помоложе, я часто спорила с ним по этому поводу, пытаясь уверить его, что нельзя связывать себя таким обещанием, однако оно было дано при ужасных обстоятельствах. Если мать умирает — как может сын отказать ей? Но это так несправедливо, Кейси.
— Да, это такая непосильная задача, — ответила я. — Я еще удивляюсь, как он не стал желчным и жестким после этого. Разве то, что он восстановил честь отца, не удовлетворяет его?
Лайза вздохнула.
— Нет, милая. Это обещание так поглотило все его существо, что стало… пожалуй, манией. Я знаю, что сам он никогда не освободит себя от него, пока не выполнит задачи. Вот почему он никогда не женится. Ему нечего предложить жене и детям, пока он несет этот камень на шее. Сэм тоже спорил с ним, но Чеда не убедишь, поэтому мы оставили попытки. Мне тяжело спорить с братом, поэтому я решила, что стоит подчиниться тому дьяволу, который смутил его — и я просто стараюсь поддерживать его и любить.
Я почувствовала такую любовь к Лайзе, что мое решение сделать все возможное, чтобы избавить ее от боли и унижения, укрепилось.
— Он рассказал мне, что хотел бы заняться издательским делом, — сказала я.
Она улыбнулась, смахнув слезу.
— Да, и я уверена, что это у него получилось бы. Но не важно. Полагаю, немногим в этой жизни дано счастье делать то, что они желают, так что нужно взять от жизни все возможное. — Она отставила пустой стакан и отодвинула тарелку и полистала страницы блокнота. — Итак: в три миссис Фэрроу собиралась просмотреть рекомендации кухарок и горничных. Ты можешь это взять на себя, Кейси? Она довольно занудная особа, а я не в лучшем настроении сегодня. Я могу допустить какую-нибудь бестактность.
— Ты себя плохо чувствуешь? — с тревогой спросила я.
— Боже упаси. Нет.
— Лайза, наверное, я чем-то тебя расстроила?
— Ни на секунду, и не гляди на меня с такой тревогой, милая Кейси. Со мной все в порядке. Просто я всегда немного рассеяна на первых порах, когда заявляется Сэм и привносит в наш порядок сумбур.
— Он немного… утомляет. Но ты не возражаешь? Думаю, ты привыкла к нему.
Она загадочно усмехнулась:
— С Сэмом спорить бесполезно. Или ты принимаешь его таким, какой он есть — или нет. Я это поняла, еще когда мне было пять лет.
