землю.
Майло возник в жизни Рида, похныкивая и моргая водянистыми, вечно полными слез глазенками. Нежная душа, вобравшая в себя доброту и ласку, которых так недоставало Риду и Клэр.
Себастиан родился вопреки предсказаниям докторов, предрекавшим ему смерть в материнской утробе. Крепко сжатые кулачки, молотящие воздух ножки и посиневшее от натуги личико, испускающее яростные вопли. Маленький папин боец.
Виола прокралась в жизнь Рида тихой сапой, молча, ничем не знаменуя своего появления на свет. Затишье перед бурей.
Иногда в вашу жизнь вторгаются люди-землетрясения и выбивают почву у вас из-под ног. Не оставляя от вашей жизни даже обломков.
47. Гретхен. Наши дни…
И во вторую их встречу Виола ни капли не походила на монстра. Сидя на противоположном конце стола, она приветливо улыбалась, а Гретхен старательно отводила взгляд от уродливого глубокого пореза на запястье девочки.
«Заточка, — предупредил ее Шонесси за минуту до того, как она зашла в допросную комнату. — Самопальная».
Можно подумать, при виде кровавой раны Гретхен расчувствуется, будто кисейная барышня, и позволит Виоле манипулировать собой. Не на ту напали.
— Мой папа до сих пор меня не навестил, — с места в карьер взяла Виола. — И не говори, что тебе неинтересно почему!
— И почему, как ты считаешь, папа тебя не навестил? — спросила Гретхен, отдавая себе отчет в том, что пляшет под Виолину дудку, тем самым провоцируя девчонку на дальнейшую ложь и заставляя Шонесси, скрытого за серебристым зеркалом Гезелла, лезть на стены из-за ее дилетантских методов ведения допроса.
Но что поделать — ее распирало от любопытства. Как на то и рассчитывала Виола.
Губы девочки робко дрогнули, изогнулись и вдруг расплылись в неестественно светлой и широкой улыбке. Изумительная попытка сохранить хорошую мину при плохой игре. Браво, Виола!
— Думаю, он… он меня ненавидит…
— И поэтому не навещает?
Стрельнув глазами в Гретхен, Виола поникла, сгорбилась и уткнулась взглядом под ноги. Затем вяло пожала плечами.
Гретхен чуть не расхохоталась.
— Ради кого ты тут выкаблучиваешься?
В театральном изумлении Гретхен огляделась, ища незамеченных ею зрителей.
— Я… — Виола быстро-быстро заморгала, словно смахивая с ресниц набежавшие слезы. — Я знаю… Знаю, что обо мне говорят!
— Что ты — угробившая мать психопатка, — безо всякой пощады отрезала Гретхен, упиваясь воображаемой картиной, как Шонесси при ее словах с досадой хлопает медвежьей лапой по лбу.
Неуловимая тень скользнула по лицу Виолы.
— Зато ты веришь в мою невиновность, — нараспев протянула она, завязывая с актерством. — И обещала никому об этом не говорить.
— Нашла кому верить, — пренебрежительно отмахнулась Гретхен.
Виола напряглась, выпрямила спину, покосилась на двустороннее зеркало и уперлась взглядом в Гретхен. Девочка героически подавляла свои чувства, но пока чувства брали над ней верх.
— Итак, ты стремишься убедить всех, что зарезала маму, — размышляя вслух, произнесла Гретхен.
В их первую встречу Виола ясно дала понять, что жаждет внимания публики. Но только ли его? Гретхен задумчиво склонила голову.
— Ты никого не выгораживаешь: на искреннюю привязанность ты не способна.
— Как грубо.
— Но почему ты молчишь? — повысила голос Гретхен, не надеясь, однако, получить ответ. — Ты же самовлюбленная, как павлин, ты всегда хочешь быть в центре внимания.
— Ага, в точку.
— Допустим, тебя подкупили… Но у меня в голове не укладывается, чем можно соблазнить девчонку тринадцати лет, к тому же отъявленную психопатку, чтобы она взяла на себя убийство!
— Шантаж? — подсказала Виола, с азартом включаясь в предложенную Гретхен игру.
Навалившись на стол, она восторженно приоткрыла рот, словно они с Гретхен обсуждали телесериал, а не перипетии ее личной жизни.
— Но что может быть страшнее тюрьмы? — возразила Гретхен. — Любой шантаж меркнет перед тюремной камерой.
Виола выпятила губки, рассеянно подергала их и шлепнула ладонью о столешницу.
— Тогда сногсшибательная афера.
Уже теплее. Гретхен непременно обмозговала бы эту идею, если бы эту идею ей не подкинула Виола. Несмотря на тяжесть висевшего на ней преступления, Виола в канун восемнадцатилетия вполне могла выйти на свободу. И согнуть в бараний рог того, чью тайну все эти годы хранила.
— Слишком много неизвестных, — отмела ее доводы Гретхен.
Все это выдумка от начала и до конца. Станет Виола делиться с ней далеко идущими планами! Вдруг губы девочки предательски искривились и раздвинулись в самодовольной ухмылке, а глаза… глаза засветились от счастья — счастья, что Гретхен, та самая неподдающаяся на уловки Гретхен, ей не поверила. Гретхен оторопела — похоже, она, как и ее предшественники, ненароком угодила в расставленную Виолой ловушку. Иначе с чего бы девчонке торжествовать?
Неужели все-таки «сногсшибательная афера»?
Но кого именно Виола мечтает прижать к ногтю? Ради кого прикрывает убийцу?
Ответ напрашивался сам собой — ради отца, Рида Кента.
— Тебя огорчает невнимание папы? — спросила Гретхен, безо всяких объяснений резко меняя тему.
На миг Виола растерялась. Неловко качнулась, будто танцовщица, споткнувшаяся на середине танца, потому что музыка внезапно оборвалась, и недоверчиво прищурилась.
— Огорчает. Я по нему скучаю.
Сухо, манерно, нарочито ходульно. Всем видом показывая, что она больше не играет в детские игры и настроена очень серьезно.
— И что бы ты ему сказала, если бы он пришел?
Тишина затопила комнату. Под буравящим взглядом Виолы Гретхен размышляла: намеренно ли девочка тянет время, нагнетая атмосферу, или просто раскидывает мозгами в поисках достойного ответа? Виола умна, но победа, одержанная минутой ранее, наверняка вскружила ей голову. Еще немного — и язык у нее точно развяжется, и она брякнет что-нибудь, не подумав.
Гретхен так и подмывало присвоить себе незаслуженные лавры и заявить, что допущенная ею недавно ошибка была вовсе не ошибкой, а искусным маневром. В конце концов, разговорить психопатку, раздразнив ее тщеславие и задурив мозги мнимой победой, — изящный и умелый ход.
— Я сказала бы ему «спасибо», — оскалилась Виола, обнажив острые, как волчьи клыки, передние зубы.
— Спасибо, что убил маму? — уточнила Гретхен.
— Ага, значит, ты и вправду веришь, что я ее не убивала? — Виола слегка нагнула голову.
— Итак, чем папа заслужил твою благодарность?
— Тем, что не убил их, — сверкнула глазами Виола, надеясь поставить Гретхен в тупик.
«Их»…
— Твоих братьев? — мгновенно предположила Гретхен.
— М-да, — утвердительно буркнула Виола. — Папуля вечно беспокоился о всяких глупостях. Зачем мне их убивать? Живые они намного забавнее.
— О чем же тогда ему следовало беспокоиться? — спросила Гретхен, понимая, что вот-вот сдастся на волю девчонки, словно на волю волн, и поплывет, как по течению, к бездонному морю, где и утонет, если не остережется и не переведет разговор в нужное ей русло.
— Он хотел бросить меня, знаешь ли. Навсегда, — игнорируя ее вопрос, пожаловалась Виола. — Но мамуля никогда бы ему этого
