«Ночью находили тучи с градом; взяв курс на ONO под малыми парусами, мы ходу имели до 61/2 узлов и в самую полночь прошли очень близко один из льдяных островов. Тогда по термометру было 3° морозу; холод в море весьма чувствителен, но мы уже с некоторого времени к оному привыкли, и нам было сносно».
6 марта. «Поутру 6-го в широте 57° 25’, долготе 90° 59’ восточной вычислениями из многих азимутов, взятых у нахтгауза, склонение магнитной стрелки найдено 42° 50’ западное. В сие время вблизи нас находилось только два льдяных острова, а с салинга видно было еще два впереди, и много кусков разбитого льда; я держал к NN0, дабы скорее войти в широту около 55°, и потом продолжать плавание параллельно линии курса капитана Фюрно. Пополудни был дождь; в продолжение почти двух месяцев мы оного не видали и почти ежедневно имели град и снег. Пеструшки, давние сопутницы наши по сию и по ту сторону полярного круга, скрылись, а провожали нас одни дымчатые с большими белыми бровями альбатросы и голубые бурные птицы. Сих последних видели мы ежедневно».
7 марта. «В 6 часов утра 7-го показался один пингвин, и мы слышали крик еще двух; с 8 часов, находясь в 156 милях от пути капитана Фюрно, я лег на О при переменившемся ветре, который из западного сделался северный. Вместе с сею переменою небо начало покрываться облаками, что в больших широтах одно с другим неразлучно, и, сколько мы могли заметить в продолжение плавания нашего в Южном Ледовитом океане, при северных и восточных ветрах почти всегда бывает облачное небо и пасмурная с снегам погода; напротив того, при южных и западных ветрах погода всегда бывает ясная. В полдень мы находились в широте 55° 16’, долготе 94° 23’ восточной; имели в виду только четыре льдяных острова. Пополудни проплыло мимо нас много травы роду Гоесмона. Следующего дня видели ту же траву в разных местах. Ветр северный, усиливаясь постепенно, продолжался при дождливой и пасмурной погоде и развел великое волнение. К полудню мы принуждены взять все рифы у марселей, закрепить крюйсель и спустить брам-стеньги; широта места нашего была 55° 24 , долгота 98° 36’ восточная. После полудня ветр начал отходить к О, при густом снеге, дул с тою же силою до самой полуночи, тогда вдруг стих и сделался от NW. Тишина сия была кратковременная, в час ветр скрепчал вдруг до такой степени что мы принуждены закрепить марсели и нижние паруса и остаться под штормовыми рифлеными триселями. Ветр, переменившийся с такою жестокостию и вдруг на девять румбов, произвел волнение неправильное и от того чрезвычайно сильную качку. Волны, встречавшиеся близ шлюпа, разбиваясь одна о другую, вливали на палубу весьма много воды».
«Около 2 часов шторм продолжался с ужасною свирепостью, и новый наш фок-стаксель изорван в мелкие куски. Я уверен, что никакой штормовой парус, поднимаемый на леере, не мог бы противостоять силе сего ветра, но гафельные трисели, которые по предложению моему сделаны в Кронштадте, во время сего шторма всеми рифами зарифленные, стояли совершенно безопасно. Преимущество их против обыкновенных штормовых парусов видели мы довольно ясно, а потому весьма бы полезно было ввести в употребление в нашем флоте ежели не оба, по крайней мере грот-трисель, который бы служил вместо апселя и мог бы заменить бизань-стаксель и крюйс-стенг-стаксель. Барометр около сего времени опустился до 28 дюймов; причем должно заметить, что из трех барометров Доллонда, на шлюпе моем находившихся, два по чрезвычайному колебанию ртути совсем были бесполезны, а третий также мало приносил пользы, потому что никогда не был предвозвестником наступающей бури или ясной погоды, а обыкновенно понижался или возвышался несколько часов после».
«Приятно было видеть, что шлюп наш в шторм при чрезвычайно сильном и неправильном волнении так крепок, что малая течь, которую обыкновенно мы имели, стоя в тихий ветр на якоре, т. е. по два дюйма в сутки, нисколько не прибавлялась. Сим обязаны мы деятельному присмотру в Кронштадте при килевании и скреплении шлюпа. Какова была у нас килевая качка (которая без сомнения главнейшая причина расслабления членов у судов), можно судить по великому множеству морской травы, коею гальюн наш при рассвете был наполнен, и вероятно, что при всяком ударении носом трава попадала чрез поручни, а не снизу, ибо нижняя часть гальюна так хорошо заделана решеткою, что не выбило ни одной перекладины. При всем том качка была плавная, и бушприт изредка воды касался, тогда как мне известно, что многие большие суда теряли бушприты свои от волнения, которое, так сказать, смывало оные. Сие доказывает некоторым образом, что шлюп «Мирный», кроме многих удобств для груза и покойного помещения как для офицеров, так и для служителей, имел еще качества доброго морского судна. Один недостаток и притом довольно важный, который чувствовали мы в продолжение всего похода, был тот, что шлюп весьма худо слушался руля, а причиною сему излишняя полнота, в кормовой подводкой части».
«В 8 часов утра казалось, что шторм начал уменьшаться; чрез час уже ветр довольно приметно стихал; тогда, поставя рифленые марсели и фок, по сильному боковому волнению мы спустились на OtN. При всех стараниях наших в содержании людей как можно суше, от холодной и мокрой погоды, после шторма, показались у некоторых простудные лихорадки и ревматизмы. Сие побудило меня, кроме обыкновенной полуденной порции водки в полдень и слабого пунша с сахаром и лимонным соком, приказать дать им еще порцию водки за завтраком. Последствия доказали, что прибавление сие много способствовало к сохранению здоровья служителей. В полдень мы находились в широте 55° 35 , долготе 100° 38 восточной. Около 6 часов вечера ветр отошел в NtO и начал крепчать; по сему же направлению скоро бегущие облака предвозвещали приближение шторма, которого, судя по барометру, мы не ожидали, но, как выше упомянуто, что к барометру мы не могли иметь доверия, то я приказал закрепить фор-марсель и крюйсель и остался под грот-марселем и рифлеными триселями».
10 марта. «Ветр в продолжение ночи дул весьма сильный с жестокими порывами и к 6 часам утра следующего дня превратился опять в шторм и принудил нас закрепить грот-марсель. К полудню начал стихать, показалось солнце, и пасмурность прочистилась; однако ж волнение было чрезвычайно великое. Я не помню, чтобы мне случалось когда-либо видеть такое большое и такой чрезмерной высоты волнение. Казалось, что при погружении судна с волны вниз хребты высоких гор окружали нас со всех сторон; по наблюдению мы находились в широте 56° 04 , долготе 103° 30 восточной. Вскоре после полудня с марса увидели льдяной остров к SO. Я полагал не далее шести миль, но сильное волнение не позволяло видеть оного с шканец. Можно сказать, что великое счастие сопутствовало нам в продолжение сих бурь, ибо мы не встретили ни одной из льдяных громад, которые могли быть для нас бедственны, а теперь упомянутый остров показался уже тогда, когда равноденственных ветров, дувших с великою свирепостию, сила уменьшилась. Шлюп «Восток» по моему мнению был в опаснейшем положении, ибо, ежели капитан Беллинсгаузен находился тремя градусами нас южнее, вероятно, он мог встретить льды, о коих я не один раз вспоминал с чувствами великого беспокойства».
