об Исидоре и Вере.
Чагину удалось снять небольшую дачу в Комарово. Ему предлагали сделать там небольшой ремонт, но он отказался. Не хотел ждать. Да и дача была, в общем, в сносном состоянии. Единственное, что он попросил сделать, это немного утеплить дом. Если не ошибаюсь, время было примерно такое же, как сейчас: конец апреля — начало мая. В наших условиях это еще не весна.
С переездом нам обещала помочь Альбина, но в последний момент что-то сорвалось. Вспомнила — ее послали в командировку, она работает на телевидении: ведет журналистские расследования. Она сама предложила помощь, когда Вера позвонила ей, чтобы сказать о переезде. Вера очень волновалась, всё думала, как Аля отнесется к этой идее. Ее беспокоило, что жить в доме с чужим мужчиной… Ну, ты понимаешь.
Аля отнеслась спокойно, даже с умеренным одобрением. Для нее это было щелчком по носу отцу, которого она по-прежнему не любит. Пламенно. Говорит, что он бросил ее в трудное время, когда девочке особенно нужен отец. Подразумевается, конечно, что он бросил и Веру, но это как бы меркнет на фоне предательства отцом Али.
На самом деле мы прекрасно переехали и без Али. Ее помощь была важна только как высочайшее разрешение. Без него Вера на переезд никогда бы не решилась.
За несколько дней до переселения народов Аля появилась в доме престарелых и помогла упаковывать вещи. Кое-какие мелочи из тех, с которыми Вера не расставалась (бабушкины бусы, елочная игрушка пятидесятых годов и т. д.), Аля увезла с собой: при переездах многое теряется. Как мне показалось, она приезжала, чтобы убедиться, что Чагин не посягает на имущество ее матери.
Забавно… Тогда же произошла репетиция сцены с Маргаритой. Аля устроила небольшое журналистское расследование по поводу моей роли во всей этой истории. Жесткий взгляд в мою сторону: это вы их свели, да? Я… Свела. Вы хотите вселиться в квартиру Чагина — да или нет?
Исидор действительно предложил мне поселиться в его квартире — пока они живут на даче. Ключ я тогда взяла, но осталась на своей служебной площади. Чувствую себя квартирной аферисткой со стажем.
В первый же вечер пошли гулять вдоль Залива. Не распаковали еще ничего, даже чая не выпили — Вере захотелось сразу увидеть Залив. Мы ее тепло одели, взяли с обеих сторон под руки и повели к воде. Именно что повели — шла она довольно плохо. Тем более, там ведь — ты знаешь — песок, любому идти трудно. А уж ей-то…
Короче говоря, сели мы на лежащую сосну. Представляешь, да? Сосна, поваленная ураганом, — ствол и корень-раскоряка. Корни у сосны не вглубь идут, а вширь. Всё это похоже на зонтик. Пока мы шли, был ветер, а сели за этой раскорякой — там тихо. Молчали. Вера сидела, закрыв глаза, иногда улыбалась. Шевелились ее ноздри, будто она изучала воздушные потоки. Напоминала породистую собаку — например, колли.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — тихо спросил Исидор.
— Да, милый. — Она открыла глаза. — Я вспоминала, как мы тут гуляли, пыталась посчитать, сколько лет назад. Но мозги отказывают.
— Сколько? — Лицо Исидора сморщилось. — Пятьдесят четыре.
Вера легонько погладила Исидора по плечу.
— Умница. А мне такие штуки не под силу.
— Мне тоже. Сейчас случайно вышло. Память сильно сдала.
— У тебя? Память?
Ты знаешь, это ведь правда. В последние годы Чагин многого не помнил. Что кажется невозможным, да? Но это действительно так. Как многие старики, он иногда забывал, за чем шел. Но я замечала у него и провалы в памяти о прошлом. По-моему, к этому он стремился всю жизнь.
Сегодня встала очень рано — сейчас засыпаю прямо на стуле.
Спокойной ночи, дорогой.
А можно не подписываться? Как-то это глупо выглядит. Ты ведь, я думаю, знаешь автора))
16 апреля
Павел — Нике
Ты предлагаешь не подписываться — давай не будем! Это действительно не нужно: множество отдельных писем слилось в одно. Которое теперь не прекращается, правда?
Ты написала: Спокойной ночи, дорогой — и меня охватило такое счастье! Поцеловал экран ноута, не смейся. Как давно я от тебя этого не слышал! Ты уже спишь, а мне так радостно и спокойно, как будто я стерегу твой сон. Помнишь, я как-то читал вслух, а ты положила мне голову на колени? И заснула. А я боялся прервать чтение, чтобы тебя не разбудить.
Об Але ты говоришь сдержанно — на самом деле могу себе представить эту тетю. Теперь я понимаю, на каком фоне нарисовалась моя Маргарита. Когда читал это, мне хотелось прижать тебя к себе и закрыть от этого душного трепа.
Видишь ли, это фирменная столичная пошлость — они гордятся тем, в чем нет ни малейшей их заслуги. К тому, что их зачали в столицах, они не имеют ровно никакого отношения. А между тем, могли бы посмотреть на приехавших — это пассионарии, которые съезжаются со всей России и делают столицы тем, что они есть. Не они виноваты в кособоком развитии страны. В том, что добиться чего-то можно только в Москве и в Питере. А если всерьез — то только в Москве.
Маргарита поджала хвост еще тогда, когда узнала, что ты ушла. Сказала:
— Ну, хочешь, я перед ней извинюсь?
Я ответил:
— Эти твои ну никому теперь нафиг не нужны!
Отец прибег к свойственной ему патетике. Слышал, как он сказал ей на кухне:
— Не исключаю, Маргарита, что ты сломала ему жизнь.
Мать, правда, была спокойнее:
— Не нагнетай. Девочка неглупа, она вернется.
Девочка, вернешься?
17 апреля
Ника — Павлу
Ну, как я могу ответить на такой вопрос? Я о тебе, pen-friend Мещерский, почти ничего не знаю. Наши общие воспоминания ничтожно малы. Нужно, я считаю, увеличить их количество. Ты должен рассказывать о каких-то мне не известных вещах и сделать эти воспоминания нашими общими.
17 апреля
Павел — Нике
Еще один подход к снаряду.
Деревня на Севере. Археографическая экспедиция — рукописи собираем.
Мы с однокурсником Пудовым разместились в избе Селиверстовых. Их, Селиверстовых, всего двое — Агафья Феоктистовна шестидесяти лет и свекор ее Авдей Прокопьевич, за девяносто. Мы Агафье привезли кое-каких продуктов — крупы, вермишели, тушенки. Больше всего ее обрадовал сгущенный кофе. Попробовав, предупредила: я его вам давать не буду — не сердитесь, буду есть его вечерами по ложечке. С чаем. Завернула банку в холщовый мешочек и убрала в комод.
Дедушка Авдей Прокопьевич — в полной отключке. Круглые сутки спит на печи. Лежит, кстати говоря,
