— Быстрее бы уж!
— Товарищ подполковник! Смотрите… — Младший инспектор Карпец, таскавший за Картузовым рацию, показал куда-то в сторону. От него ничего не ускользало. — Саид Саидов!
Картузов обернулся. Вслед за ним замедлил шаг и Скубилин. Повернул голову.
— А говорили он в Бутырке…
От автобуса вместе с республиканскими делегатами-земляками шел и адъютант Авгурова.
Карпец помахал ему рукой, но тот не увидел.
У спецвагона Первого секретаря Саид Саидов остановился, хорошенькая проводница в тамбуре, видимо, предупрежденная о нем зараннее, открыла дверь.
— Да-а…
Скубилин озадаченно крякнул:
— Вон откуда ветер дует…
— Игумнов!
Замполит отдела — молодой одышливый подполковник из райкомовцев отвел в сторону, шепнул:
— «Рафики» кубинцев опаздывают. Оказалось, что делегаты везут очень много. Сейчас позвонили из штаба съезда. Один, к примеру, заказал двадцать ящиков «казачка». Один «рафик» целиком идет сюда с его водкой. Так что…
— У меня грузчиков нет.
Замполита заботило другое.
— Грузчиков вокзал найдет. Надо только весь народ бросить на обеспечение сохранности вещей. Представляешь, что будет, если хоть одного предмета не досчитаемся!
— Пошли они!..
Увы! Резерв его ответных реплик в последнее время заметно сузился. Он и сам это заметил.
— На вокзале не только одни делегаты!
Замполит обидчиво поджал губы:
— Я передаю приказ начальника отдела…
Игумнов вызвал по рации дежурного.
— Не проворонь инкассацию! Время уже подходит. Как там с усилением?! Не забыл?
Дежурному было не до инкассаторов:
— Тут свою фамилию забудешь, Игумнов!
В дежурке продолжался кавардак: все так же звонили телефоны, стучал телетайп, слышались возбужденные голоса.
В разговор вмешался Картузов — он находился рядом — на дежурном приеме:
— Милиционеров с перрона брать запрещаю…
Дежурный ничего не понял:
— А на инкассацию?!
— Найди кого-нибудь…
Картузов на секунду запнулся.
— Выдели из дежурки. Кто не при деле…
— Все задействованы…
— Инспектора по делам несовершеннолетних отправь. Кузанкову!
— Она ж не видит!
Молоденькую симпатичную деваху прислали недавно — неопытная, близорукая, отказывающаяся при том носить очки — она просиживала вечера в Инспекции…
— Посылай! Все равно только юбку протирает…
Игумнов вырубил рацию. Выматерился.
ИНКАССАЦИЯ
Машина с инкассаторами уже подъезжала.
Сборщиков было трое, все трое — вооружены.
Действия каждого были детально расписаны, многократно отработаны.
В кассу сборов за уже приготовленными для него инкассаторскими сумками шел самый молодой, бывший десантник, на днях подавший заявление в ЗАГС. Если сумок было много, ему обычно помогал один из милиционеров, которых выделял дежурный наряд.
Второй сборщик — старший и самый опытный, без пяти минут дедушка — на заднем сидении охранял собранную выручку — уже опечатанный мешок с деньгами.
Оружия раньше времени он обычно не вынимал, внимательно наблюдал за тем, что происходит вокруг. После возвращения молодого сборщика он же складывал принесенные сумки во второй мешок.
Третий — бывший афганец, водитель-инкассатор — тоже присматривал за окружающим.
Все трое работали вместе не первый месяц, были знакомы семьями. Понимали друг друга с одного взгляда.
— Взгляни, что тут сегодня делается, — въезжая под знак, водитель головой показал вперед, на перрон. — Сколько мужиков…
— И на всех пыжиковые шапки.
Старший заметил:
— Делегаты. Там у них были ларьки в Кремле. По-дешевке…
— Вот куда бы попасть…
Молодой вздохнул. Был он лимитчик, жил в общежитии, как и его невеста.
— Перебьешься, — старший зевнул.
Свой инкассаторский объезд они начали еще засветло и приехали на вокзал притомленные. Это была их пятьдесят первая — и последняя — точка…
Обычный рядовой маршрут…
К финалу, как обычно, собранная сумма выглядела астрономической. На вокзале к ней должна была прибавиться выручка билетных касс пригородного и дальнего следования.
Ничего необычного не предстояло.
Глава четвертая
ГОЛИЦЫН, ВОЛОКОВ, СУБАНЕЕВ
Инкассаторов ждали.
Голицын — без шапки, в куртке-«аляске» с синтетическим подбоем, руки в карманах — показал Волокову на их машину. Между «икарусами» машина с уже известным им номером проскользнула на перрон.
Волок отозвался:
— В самое времячко…
На нем была видавшая вида милицейская шинель с погонами лейтенанта и форменная фуражка.
Оба прохаживались вдоль торца здания.
Вокзальное радио доносилось сюда лишь изредка — обращения к депутатам, марши… В какую-то минуту оба сразу поняли:
— Началась посадка!
— Дел теперь у них хватит…
Только бы наш комитетчик не сменжевался…
В проведение операции внесли коррективы.
От черной «волги» с престижными номерами отказались.
Виталька Субанеев теперь находился в своем зеленоватом «жигуле» по другую сторону вокзала, на багажном дворе. У заднего стекла лежала милицейская форменная фуражка.
На гаишников вид милицейской атрибутики в автомобиле, рядом с дорожной аптечкой, всегда действовал успокаивающе. Субанеев обычно разъезжал с нею.
Он сидел спокойно. Ему не были видны ни его кенты, ни служебный вход в кассы. В любую минуту он мог быть востребован.
— Думаю, сегодня не подведет…
Волок по обыкновению был надежен и невозмутим.
Напряг у Голицына, напротив, выражался в непривычной для него говорливости. Непрерывно острил.
— Тут наш Клондайк, Волок… Ты, конечно, слышал, что это такое… Он поигрывал мускулами под курткой.
— Джек Лондон?..
— Точно. Главная выручка наша идет отсюда. Собранная инкассаторами сумма тут удваевается.
— Прекрасно.
Так же невозмутимо Волок вел себя и раньше — в прокуратуре, когда следователь запугивал его общей с уголовниками камерой в тюряге, требуя, чтобы он назвал, кто вместе с ним избил вора-домушника на допросе…
— Иначе и быть не может…
В обстановке, когда вокзал наполнен спецслужбами, инкассаторы должны были расслабится еще больше обычног.
— Вот они…
Автомашина «ГАЗ-24» отделения Госбанка прошла перрон узкой протокой между спецтранспортом, свернула к кассе доходов. Инкассаторы остановилась метрах в десяти от служебного входа, за цементным бордюром.
Голицын мигнул.
— Расходимся…
Оба переместились.
В закутке, между вокзалом и багажным двором, было тихо и пусто. С места, у которого Волоков оказался теперь, инкассаторская «волга» была видна целиком.
Волок украдкой наблюдал.
Ничего особенного в машине не произошло.
Сборщик, сидевший рядом с шофером, быстро вышел, с сумками направился в кассу. На вид ему было не более двадцати трех — двадцати пяти, он был без кашне, под курткой мелькнула защитного цвета сорочка и тельник под горло.
«Десантник или моряк…»
Старший инкассатор на заднем сидении — с крупным одутловатым лицом, с усиками — откинулся на мешок с выручкой, что-то сказал водителю. Тот засмеялся.
В горле у Волока запершило: для крепости духа они с Голицыным долбанули по стакану коньяка.
«Надо было еще! На посошок!»
Их черед наступал в последний момент, когда первый сборщик с сумками, полными денег, возвратится из кассы назад, в машину.
От волнения ли или от пронизыввающего ветра Волок не почувствовал выпитого.
В голове было пусто. Быстро бежали секунды.
Вспомнилось вдруг. На занятиях по философии в Академии МВД СССР вбивали:
«Движение и время как способы существования материи…»
А он сидел перед преподавателем пень-пнем…
А все, оказывается, как просто!
Время, которое он, Волок, ждет с пистолетом, с патроном в патроннике. И движение молодого сборщика к выходу из кассы…Вернется сборщик и начнется его, Волока, и Голицына движение. И одновременно потянется время, которое им отпущено от первого их выстрела и до секунды, когда за ними начнется погоня.
«Успеем добежать до Субанеева и его машины — все будет хорошо…»
Не хватит времени — и сразу прекратится движение. И исчезнет материя, которая называлась Волоков и Голицын…
«Диалектический материализм…»
Все наглядно. Волок и не представлял, что в состоянии размышлять о таких высоких материях.
«Вот Голицын бы удивился, если бы узнал!»
Посыпал легкий снежок, он давно уже порывался идти, но тут же стихал. Погода менялась. С Садового Кольца долетали яркие сполохи света. Там была жизнь. Обгоняемый быстроходным транспортом медленно тащился мощный грузовик с тяжеловесными трейлерами…
