Следующий поворот оказался гораздо круче. Осмотревшись, я понял, что нахожусь в огневой траншее третьего рубежа.
Она располагалась перпендикулярно линии ходов сообщения. Также выложенная из бетона, она была шире, и в ее передней части имелась восемнадцатидюймовая стрелковая ступень, на которую могли встать обороняющиеся. А выше, вдоль края траншеи, на остатках рассыпавшегося бруствера, темнела неровная полоска мелкого кустарника.
Я сделал шаг, и что-то хрустнуло у меня под ногами. Эхо тотчас подхватило этот звук, и он громкими раскатами, напоминавшими колокольный звон, разнесся по траншее; существа, возившиеся в лужицах, неожиданно зашевелились, закружились в водоворотах, издавая негромкое чавканье.
Я замер - и звуки тоже. Приподняв ногу, я обнаружил, что раздавил грязно-белый скелет лягушки, и, сделав глубокий вдох, одним прыжком очутился на стрелковой ступени.
Воздух вдруг показался мне удивительно свежим, кустики тихо шелестели на ветру. Только вот ни черта не видно. Впереди меня весь район укреплений был сплошь покрыт невысоким кустарником.
Ален, может, ты притаился там, снаружи, а вовсе не в траншеях? В кустах ты мог бы запросто спрятать целую армию. К тому же ты наверняка не один - это не в твоем стиле. Вас по крайней мере двое, и засели вы по обе стороны тропы, чтобы иметь возможность вести перекрестный огонь. Так что если первые выстрелы не достигнут цели, то, куда бы мы ни рыпнулись, все равно получим свои пули. Ведь вы профессионалы - и эта работа лишится смысла, если вы отойдете в мир иной, так и не получив свои денежки. И вам вовсе ни к чему ввязываться в перестрелку - куда проще покончить с жертвой аккуратным выстрелом из засады.
Я продвигался вдоль стрелковой ступени; здесь не было никаких луж только кучки мокрого песка, просыпавшегося из полусгнивших мешков, образовывавших бруствер. Когда я быстро наклонил голову, ветер резко прекратился, словно я закрыл люк, а воздух снова стал теплым, спертым и душным.
Огневые траншеи имели свою собственную, особенную конфигурацию: зигзаги были четко очерчены, напоминая по форме зубчатую стену, плашмя уложенную на землю. Фронтальные параллели предназначались собственно для ведения боя, задние же (черт, как там они называются?.. ах да, траверсы) для отдыха и перекура, пока кто-нибудь другой воюет.
Я обогнул несколько углов, поочередно передвигаясь от траверса к фронтальной стене и настороженно осматриваясь. Время от времени мне попадались мрачные зловонные входы в углубленные укрытия или же ступеньки, ведущие наверх, к приземистому доту, врытому в бруствер. Доты всегда располагались на фронтальных параллелях.
Тут я заметил рокаду. В этом месте под ней проходил кульверт - мощная бетонная водосточная труба, способная выдержать вес танка. Рядом темнел неширокий лаз в туннель, по которому ползком можно было перебраться на другую сторону дороги.
Я застыл на месте. Теперь я знал: если Ален засел в траншеях, то уж точно не на третьей линии. Он наверняка поставил кого-нибудь по обе стороны рокады... меня аж передернуло при воспоминании о том, как бодро я только что шагал, огибая УГЛЫ.
Обратно я продвигался куда осторожнее. Отыскав ход сообщения, ведущий ко второй линии огневых траншей, я взглянул на часы - шесть из своих пятнадцати минут я уже израсходовал.
Вообще-то между линиями было около семидесяти ярдов, однако благодаря зигзагообразной конфигурации траншеи мне пришлось прошагать ярдов сто. Вдобавок ко всему в одном месте заграждение из колючей проволоки, проложенное поверху, завалилось в саму траншею. Я преодолел ржавые шипы, отделавшись сравнительно легко - всего лишь три-четыре царапины, каждая из которых запросто могла кончиться для меня заражением крови.
Но по крайней мере теперь я сообразил, где нахожусь: колючая проволока, защищавшая траншеи, должна быть проложена на дистанции, превышающей дальность броска ручной гранаты. Таковы были правила войны прежде чем люди начали использовать пикирующие бомбардировщики и бронетанковые колонны вместо гранат...
Гранаты. Есть ли у Алена гранаты? Если он рассчитывал, что мы поедем на машине, - то да. Но он этого не ожидал. Когда надо разобраться всего-то с несколькими людьми на открытой местности, от гранат толку мало. Бог знает сколько дожидаешься удобного момента, а после взрыва не поймешь, то ли они погибли, то ли спрятались в канаве. Так что никаких гранат не будет.
А что же тогда? Очередь из "стэна". Надо только дождаться, когда мы подойдем достаточно близко, чтобы уложить всех разом одной очередью... Кстати, а ведь раньше такая мысль уже приходила мне в голову... Вот только где? Ах да - в Кемпере, когда я обнаружил в машине мертвого водителя, бывшего участника Сопротивления. У него на брелоке еще висела стреляная девятимиллиметровая гильза - вероятно, сохранившаяся с того самого случая, когда он в первый раз убил кого-то из своего новенького "стэна". Романтик. Реалисты воюют ради денег. Как Ален. Или Канетон.
Я остановился перед поворотом и, пригнувшись, внимательно огляделся по сторонам. Ничего. Впрочем, я и не рассчитывал ничего обнаружить. Тем не менее я ни на минуту не забывал, что нахожусь в системе траншей, где изначально было запланировано как можно больше углов, за которыми удобно поджидать противника с оружием в руках.
Неужели я полез сюда за двенадцать тысяч франков? Нет. Я настойчиво требовал у Мерлена подтверждения того, что правда на стороне Маганхарда, что он никого не насиловал и не пытается никого убить, - а, напротив, убить пытаются именно его. Это делало его в моих глазах правым - и меня тоже. Прямо-таки старый, расчувствовавшийся идеалист.
Или же я здесь потому, что я - Канетон?
Я торопливо осмотрелся по сторонам в огневой траншее второй линии и, шагнув на стрелковую ступень, начал двигаться влево, по направлению к рокадной дороге.
Путь до следующего угла неожиданно показался мне очень долгим. Я продвигался очень осторожно и, прежде чем поставить ногу, тщательно нащупывал путь в поисках возможных препятствий, не отрывая при этом взгляда от угла впереди и держа его на мушке.
Напишите на чьей-нибудь могиле "Он погиб за двенадцать тысяч франков", и это ни у кого не вызовет насмешки. Люди сочтут, что этот человек знал, на что идет. Двенадцать тысяч франков - это вполне осязаемая сумма, и ее можно сосчитать. Конечно, всегда можно сказать, что это не бог весть какая сумма, но вы ведь вольны передумать и не зарабатывать эти деньги.
Но Канетон никогда не сделает ставку только лишь на деньги. Положение обязывает, с этим нельзя не считаться, и ради этого можно сделать вещи, которых никогда не сделаешь ради двенадцати тысяч франков...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
