Образ «человека в футляре» очень скоро, еще при жизни Чехова, стал нарицательным. В. И. Ленин в статье 1901 г. «Внутреннее обозрение» писал: «Надо вообще сказать, что наши реакционеры, – а в том числе, конечно, и вся высшая бюрократия, – проявляют хорошее политическое чутье. Они так искушены по части всяческого опыта в борьбе с оппозицией, с народными „бунтами“, с сектантами, с восстаниями, с революционерами, что держат себя постоянно „начеку“ и гораздо лучше всяких наивных простаков и „честных кляч“ понимают непримиримость самодержавия с какой бы то ни было самостоятельностью, честностью, независимостью убеждений, гордостью настоящего знания. Прекрасно впитав в себя тот дух низкопоклонства и бумажного отношения к делу, который царит во всей иерархии российского чиновничества, они подозрительно относятся ко всем, кто не похож на гоголевского Акакия Акакиевича или, употребляя более современное сравнение, на человека в футляре» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 5, стр. 327). Позднее во многих своих статьях, речах, письмах В. И. Ленин обращался более 20 раз к чеховскому образу человека в футляре (см. указатель к Полн. собр. соч., изд. 5-е).
При жизни Чехова рассказ был переведен на болгарский, сербскохорватский и чешский языки.
Крыжовник
Впервые – «Русская мысль», 1898, № 8, стр. 145–154. Перед заглавием обозначено: II. Подпись: Антон Чехов (следует после рассказа «О любви»).
Вошло во второе издание А. Ф. Маркса («Приложение к журналу „Нива“ на 1903 г.»).
Печатается по тексту: Чехов, 2, т. XII, стр. 144–154.
Среди заметок к рассказам 1895 года «Анна на шее», «Ариадна», «Убийство» и к пьесе «Чайка» находится первоначальная запись сюжета: «Заглавие: Крыжовник. X. служит в департаменте, страшно скуп, копит деньги. Мечта: женится, купит имение, будет спать на солнышке, пить на зеленой травке, есть свои щи. Прошло 25, 40, 45 лет. Уж он отказался от женитьбы, мечтает об имении. Наконец 60. Читает многообещающие соблазнительные объявления о сотнях десятинах, рощах, реках, прудах, мельницах. Отставка. Покупает через комиссионера именьишко на пруде… Обходит свой сад и чувствует, что чего-то недостает. Останавливается на мысли, что недостает крыжовника, посылает в питомник. Через 2–3 года, когда у него рак желудка и подходит смерть, ему подают на тарелке его крыжовник. Он поглядел равнодушно… А в соседней комнате уже хозяйничала грудастая племянница, крикливая особа. (Посадил крыж<овник> осенью, зимою слег и уж не вставал. Глядя на тарелку с крыж<овником>: вот всё, что дала мне в конце концов жизнь!) Он – сын разорившихся помещиков, часто вспоминает детство, проведенное в деревне» (Зап. кн. I, стр. 56–57). Запись зачеркнута (поскольку была использована), как и следующая, дополняющая финал выразительной деталью: «Крыжовник был кисел: „Как глупо“, сказал чиновник и умер» (там же, стр. 62). К концу 1896 – началу 1897 г. можно отвести запись, составившую одну из главных мыслей рассказа: «За дверью счастливого человека должен стоять кто-нибудь с молоточком, постоянно стучать и напоминать, что есть несчастные и что после непродолжительного счастья непременно наступит несчастье» (Зап. кн. I, стр. 71 – ср. в рассказе стр. 62).
Дальнейшие заметки, находящиеся на стр. 87–88 Первой записной книжки и 33–36 Третьей книжки, следует отнести уже к лету 1898 г., когда рассказ готовился для «Русской мысли».
После публикации в апреле 1897 г. повести «Мужики» Чехов до лета 1898 г. ничего ее напечатал в журнале, хотя обещать В. А. Гольцеву рассказ или повесть начал с октября 1897 г.
2 января 1898 г. Чехов жаловался Е. З. Коновицеру: «Здесь в Ницце, где нет своего дома и где так мешают работать (то хорошая погода, то скучные люди), нельзя работать, как дома и как хочется, и нельзя во всяком случае давать никаких обещаний – ибо всё равно их не исполнишь. Я обещал Соболевскому <в „Русские ведомости“> давать каждый месяц по рассказу – и едва ли дам еще что-нибудь раньше лета. Лень одолела, думаю об Алжире, а тут еще, как Дамоклов меч, висит обязательство (у меня на лбу выступил холодный пот), которое давит меня, обязательство, во что бы то ни стало, дать в начале этого года одну повесть в „Русскую мысль“, другую в „Cosmopolis“». В начале января рассказ «У знакомых» был послан в журнал «Cosmopolis». По всей видимости, об этом рассказе писал Чехову брат Александр Павлович 27 января 1898 г.: «В Питере трубят на всех перекрестках, что ты что-то такое, особенно хорошее написал, а по другим версиям – еще только пишешь…» (Письма Ал. Чехова, стр. 355. В комментариях, стр. 547, сказано неверно, что речь идет о рассказе «Человек в футляре»).
В конце января 1898 г. работа для «Русской мысли» еще не была готова. 29 января Чехов писал Гольцеву: «Хуже всего, конечно, то, что повесть моя для „Русской мысли“ еще не готова и я не знаю, когда я ее кончу». Спустя месяц – другому редактору «Русской мысли», В. М. Лаврову: «Повесть я не пришлю, а привезу» (25 февраля 1898 г.). Работа, тем временем, продолжалась.
Вернувшись в Россию в начале мая, Чехов не привез готовой повести или рассказа, но зато принялся за усиленное писанье. 15 июня в «Русскую мысль» был отправлен рассказ «Человек в футляре», около того же времени – «Ионыч» в «Ниву» (см. примечания к этому рассказу), и сразу же Чехов приступил к продолжению «маленькой трилогии».
Отказываясь от приглашения А. И. Сумбатова (Южина) приехать к нему погостить в имение М. Покровское Орловской губернии, Чехов писал ему 6 июля 1898 г.: «…я пишу, тороплюсь наверстать то, что задолжал зимой, и так до середины августа <…> Один рассказ написал в „Ниву“, другой в „Русскую мысль“, теперь пишу третий…» «Третий» рассказ – это и был «Крыжовник» или «О любви». 20 июля Чехов уже сообщил Гольцеву, что рассказ для августовского номера «Русской мысли» готов на «девять десятых» и что он немного менее печатного листа (Летопись, стр. 511–512).
Как видно по письмам и по заметкам (одновременным) в записных книжках, для августовской книжки «Русской мысли» готовились сразу два рассказа. И редакторы «Русской мысли» ждали сразу двух рассказов. Гольцев писал 1 июля 1898 г.: «Жду следующего и еще одного (а потом других рассказов, еще лучше повестей)» (ГБЛ, ф. 77, к. X, ед. хр. 42).
В Третьей записной книжке, среди летних деловых заметок 1898 г., находятся записи, использованные в рассказе «Крыжовник» (в книжке зачеркнуты): «собака, похожая на свинью» (Зап. кн. III, стр. 33 – ср. в рассказе стр. 60); «Крыж<овник>: от сытости начинается либеральная умеренность» (там же, стр. 35 – ср. в рассказе стр. 60); «Господа, даже в человеческом счастье есть что-то грустное»; «Надобно воспитывать в людях совесть и ясность ума»; «Самомнение развилось, уж ему и наша фамилия Ч<имша>-Г<ималайский> казалась звучной и великолепной»; «Умеренный либерализм: нужна собаке свобода, но все-таки ее нужно на цепи держать»; «Всё то же; протестует одна только статистика» (там же, стр. 36 – ср. в рассказе стр. 61–64).
Тогда же в Первой записной книжке была сформулирована одна из главных идей, полемически заостренная против названия и концовки рассказа Л. Н. Толстого «Много ли человеку земли нужно» (1886): «– Человеку нужно только 3 арш<ина> земли. – Не человеку, а трупу. Человеку нужен весь земной шар» (Зап. кн. I, стр. 87 – ср. в рассказе стр. 58).
Около 23 июля Чехов сообщал Л. А. Авиловой: «Погода у нас чудесная, не хочется никуда уезжать. Надо писать для августовской „Русской мысли“; уже написал, надо кончать».
28 июля оба рассказа были отправлены Гольцеву. В сопроводительном письме Чехов извещал: «Посылаю <…> два рассказа для август<овской> книжки. Хотел написать еще третий, очень небольшой, да помешали гости. Если рассказы найдешь пригодными, то отдай их в набор поскорее, чтобы проездом в Тверь, 1–2 августа, я мог взять корректуру с собой. Я прочту корректуру и тогда, быть может, прибавлю еще третий рассказ».
Короткая поездка в Тверь в начале августа (в имение В. А. Морозовой, владелицы «Тверской мануфактуры») состоялась; по всей видимости, была прочитана и корректура августовской книжки с рассказами «Крыжовник» и «О любви»; но еще один рассказ, продолжающий серию, написан не был (см. об этом примечания к рассказу «О любви»).
В 1898 г., когда повести и рассказы Чехова еще издавались и переиздавались книгоиздательством «Посредник», И. И. Горбунов-Посадов писал относительно всех трех рассказов: «Славные Ваши новые рассказы в „Русской мысли“. Я уже хотел просить Вас для интеллиг<ентного> издания, да последний <„О любви“> для нас не подходит по мысли, проводимой в конце, – а без него Вы, наверное, – если бы и разрешили нам вообще, – то без него не разрешили бы» (письмо без даты, помечено Чеховым: 98, XI. – ГБЛ).
В дальнейшем вопрос об издании новых рассказов не обсуждался совсем: после договора с А. Ф. Марксом это стало невозможным.
