Кассандра снова взяла его ладонь и прижала к своей щеке, по которой текли слезы.
– Не бойся, милая, все будет хорошо, – слабо прошептал Альберт.
Мужчина посмотрел за спину жене и встретился взглядом с желтыми глазами, в которых впервые за все время, что Альберт знал Винсента, промелькнули грусть и сожаление. Слуга Рэвендела едва заметно кивнул господину, и тот, тяжело вздохнув, откинулся на подушки.
– Прощайте, – слеза скатилась по впалой щеке Рэвендела, и Кассандра до боли сжала его руку, упав мужу на грудь и крепко обняв его.
– Не спешите прощаться, мой господин, – Винсент вдруг улыбнулся своей обычной, пропитанной иронией, улыбкой. – Мы еще можем встретиться.
Альберт попытался улыбнуться, гадая, что же случится с его душой, после того как он умрет. Раньше он никогда не задумывался об этом, решил не думать и теперь. Все равно уже ничего не изменить, а с Кассандрой и ребенком все будет в порядке. В этом он безоговорочно доверял Винсенту. Слезы прекратили течь из голубых глаз Рэвендела, и он произнес:
– Тогда…
– …до встречи, – Алан резко сел на кровати, широко открытыми глазами глядя прямо перед собой и понимая, что это был совсем не сон.
Волны мягко покачивали корабль, словно заботливая мать, убаюкивающая своего ребенка. Теплое солнце заливало просторную палубу светом, позволяя загорелым морякам понежиться в мягких закатных лучах, время от времени скрывающихся за редкими пушистыми облачками. Белоснежные паруса, надувшись от попутного ветра, несли легкий фрегат под названием «Гордость Аластрия» по бескрайним морским просторам, оставляя обезображенный и обезглавленный Нэрфис далеко позади.
На носу корабля стояли двое: зеленоглазая брюнетка в простой одежде моряка, чьей пышной шевелюрой никак не мог наиграться озорной ветер, и высокий, стройный, черноволосый мужчина. Безупречный костюм, манера держаться, очки в дорогой оправе и вежливая улыбка никак не вязались с веселым взглядом его желтых глаз. Они будто демонстрировали, что их обладателю ведомо то, о чем другие даже не могут догадываться. Мужчина и женщина стояли молча, любуясь закатом. Наконец девушка, не сводя глаз с заходящего солнца, спросила:
– Почему ты спас меня?
– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил мужчина. – Вы дороги господину, поэтому я посчитал возможным прихватить вас с собой. Или я совершил ошибку, не дав вам, милая Джессика, быть похороненной под обломками башни Безысходности?
– Вовсе нет, – девушка улыбнулась, и ее улыбка выглядела беззаботной. – Я правда благодарна тебе за то, что ты сделал. Для меня и для Алана. Но все-таки ответь, кто… или что ты такое?
– Он демон, – раздался за ее спиной спокойный голос, и Джессика, едва не сбив Винсента с ног, бросилась вперед, спустя мгновение сдавив Алана в крепких объятиях. – Значит, мне не почудилось. – Рэвендел зарылся лицом в волосы девушки, обвив ее талию все еще слабыми руками, словно боялся, что она вот-вот исчезнет.
– Нет, – Джессика вскинула голову, встретившись с Аланом взглядом. – Я тебе не привиделась.
– Теперь я знаю, – Рэвендел улыбнулся, глубоко вдохнув аромат ее волос, как раньше, пахнущих цветами. – Но как? Мортимер же убил тебя, да и твои глаза…
– Красные нравились больше? – девушка подмигнула Алану. – Если верить твоему дворецкому, то со смертью Мортимера проклятье исчезло. Кстати, я хотела сказать тебе кое-что… я солгала тебе.
– Что?
– Помнишь, когда сказала, как видела свою смерть и что я умру в том платье?
Алан рассеянно кивнул, и девушка продолжила:
– Просто выслушай не перебивая. Хорошо? Я знала, что погибну от руки Мортимера, спасая тебя. Я видела это, но не сказала тебе. Обманула с платьем, гадая, как ты поступишь… когда ты попросил Винсента принести мне другое, а это сжечь, мне казалось, что я самая счастливая девушка в мире. Даже когда я увидела новое платье, в котором я должна была умереть, даже тогда я радовалась, видя заботу в твоих глазах, настоящую заботу. – Обняв Алана, Джессика прижалась к нему так крепко, как только могла. – Я хотела спасти тебя…
– И ты спасла, – Рэвендел ласково погладил девушку по голове. – Но я слышал, что видения посылали тебе шаманы Осьминога…
– Не знаю, может быть. – Джессика слабо пожала плечами. – Какая теперь разница?
– Никакой. – Алан улыбнулся и, мягко отстранив от себя девушку, заглянул в ее ярко-зеленые глаза. Пусть они поменяли свой кровавый цвет на изумрудный, но сохранили то тепло и те чувства, которые Рэвендел видел в них раньше. – Что с тобой теперь стало? Ты все еще заблудшая? – задал Алан волнующий его вопрос.
– До первого полнолуния, мой господин, или пока ее хорошенько не разозлят, – деликатно произнес Винсент. – Однако изменится лишь ее тело, и то ненадолго. Потом она вновь станет такой, какой вы видите ее сейчас, и останется такой очень и очень долго, даже по моим меркам, если, конечно, будет хорошо питаться.
– Ты спас ее? – Алан встретился взглядом с дворецким.
– Ее и еще вашего друга, господина Вильгельма, с его сыном и Гертой. Они сейчас на нижней палубе.
– И какова цена? Сколько я тебя помню, ты никогда не был щедрым. За одну жизнь демон берет тысячи.
– Значит, вы все вспомнили? – Винсент вскинул брови, взглянув на молодого человека поверх очков.
– Да, – Алан кивнул, – абсолютно все. Я… то есть мальчик, он погиб вместе со своими родителями?
– Увы, – печально вздохнул Винсент, – его сила была абсолютно неразвита, а я не успел до конца освободиться от воли его отца, запрещающей мне вступать с малышом Аланом в контакт, простите, я не уберег его и готов…
– И ты не придумал ничего лучше, чем вселить меня в его тело?
– Но господин, согласитесь, это лучшее, что я мог сделать. Я поклялся сохранить ваш род, а ваша душа, так кстати, все это время была у меня, вот я и нашел ей применение. К тому же после слияния с тьмой забвения вы получили то, о чем многие волшебники не могут даже мечтать, и не отрицайте, что это вам не нравится. По-моему, все вышло удачно, правда, мальчика все-таки жаль.
– О чем он говорит, Алан? – Джессика с опаской посмотрела на Винсента.
– Не бери в голову, – Рэвендел покачал головой. – Мой дворецкий не в себе.
– Единственный, кто сейчас не в себе, так это вы, господин Альбер…
– Алан, – решительно прервал Рэвендел своего дворецкого. – Мое имя – Алан. Альберт Рэвендел умер очень давно.
– Как пожелаете, господин Алан, – поклонился Винсент, легко согласившись с волей Рэвендела. – Кстати, при первой возможности воссоздайте, пожалуйста, Анжелику и близнецов вновь: чтобы обустроиться на новом месте, мне понадобится их помощь. Характеры можете оставить прежними, я к ним, признаться, даже привязался.
Но Алан не слушал слов слуги. Перед глазами Рэвендела всплыли картины его последних, как он думал, мгновений. Тусклые глаза Кристины, пытающейся вытащить из него свой клинок, чтобы ударить снова. Сейчас лицо девушки показалось ему совершенно не таким, как прежде. Он попытался отыскать в себе следы прежних чувств, но их не было, словно Алан Рэвендел никогда не любил девушку, умершую, когда он был еще ребенком.
– Кристина, – Рэвендел почувствовал, как вздрогнула прижимающаяся к нему Джессика.
– Ее спасти я не мог, она умерла уже очень давно, – в словах Винсента не было грусти, и они также не звучали оправданием.
– Ты знал об этом?
– Возможно, – неопределенно улыбнулся Винсент.
– Что за игру ты ведешь? – прищурившись, Алан всмотрелся в веселые желтые глаза слуги.
– Лучше не задумывайтесь об этом, мой господин, но будьте уверены, вы играете в ней главную роль. Однако сейчас вам лучше быстрее восстанавливать силы и больше внимания уделять госпоже Джессике, остальное предоставьте мне.
– Все, что случилось – переворот, все эти смерти, ты все это спланировал, не правда ли? – Рэвендела не так просто было сбить с толку. – Для тебя людские жизни – не более чем забава?
– Я лишь дал некоторым людям то, чего они хотели, слегка подтолкнул их, но выбор они все сделали сами. Люди не перестают удивлять меня, с вами никогда не соскучишься, и события в Нэрфисе, пожалуй, одно из самых интересных представлений, что я видел за последние двести тысяч лет, хотя была еще одна забава, но это в прошлом, – Винсент рассмеялся, вспомнив что-то, что считал очень забавным. – Поймите, – он вдруг снова стал серьезным, – то, что случилось с Аластрией, случилось бы в любом случае. Раньше или позже, но случилось бы. Если хотите знать…
– Не хочу, – резко произнес Алан, повелительным жестом заставив замолчать слугу, а тот с удивлением уставился на господина. – В тот момент, когда тьма овладела мной, я увидел то, чего не видел прежде, в своей… первой жизни. Тогда я жалел тех, кто без повода готов был впиться друг другу в глотки, позабыв о том, что значит быть человеком. Они получили то, что заслужили, и если тебя это развлекло, пусть так и будет. Я стал другим и больше не буду прежним, – Алан взглянул себе под ноги, наблюдая за своей зашевелившейся тенью. Теперь он стал с ней един, с того самого момента, когда позволил ей проникнуть в самые глубины своей души. – Скажи мне вот что, Винсент, – Алан взглянул дворецкому в глаза, – жизнь Аластрия продлили жрецы или все-таки ты?
