— Э… Крысам? А где они работают?
— В офисах, — за Жеку ответил Горец, и они заржали.
— Э… А сигаретой угостите, парни?
— Я ж не курю, — напомнил Восьмибитному Жека, а Горец достал из пачки пару штук «винстона»:
— Держи, брателло. Заслужил.
— Спасибо.
Восьмибитный с Галстуком как ни в чем не бывало отправились гулять дальше, а Жека с Горцем остались под козырьком подъезда — как только что отбившие атаку врага солдаты на поле боя. Жека пытался справиться с бившей его дрожью, а Горец флегматично прятал меч в рюкзак.
— Тачку ее не хочешь отжать? — спросил он. — Или спалить?
На секунду Жека представил пылающий «ягуар» — лопающиеся от жара колеса, вонь от горящего кожаного салона — потом подумал, сколько это будет шума (пожарные, милиция, соседи), а до этого — возни в штанах, которые хотелось переодеть. Искать в темноте ключи…
— Нет, — покачал он головой. — Лучше я свалю от этой девицы подальше. Уж больно стремная.
— Ну, дело твое…
Они зашли в подъезд. Стресс сделал Жекины ноги ватными, и он поднимался по ступенькам медленно как пенсионер.
— Как у тебя с Полинкой? — спросил Жека, когда Горец притормозил этажом ниже.
— Отлично все. Но странная она. Плачет после секса.
— Почему? — удивился Жека.
— Говорит — от того, что хорошо.
Зайдя в квартиру и включив в коридоре свет, Жека огляделся, потом как джунгли Африки отправился исследовать комнату и кухню. На «Треугольнике» он видел анимешную девушку вместе с напарницей. Хотелось бы знать, где она сейчас, или, по крайней мере, быть уверенным, что она не поджидает его за шкафом.
Никого.
В ванной комнате Жека снял джинсы. Устало опустился на краешек ванной. Ему вспомнилось, как год назад они с Пончиком вернулись из Флоренции. Летели через Хельсинки, откуда только под вечер приехали в Питер. Жека завалился отсыпаться, а в три часа ночи ему позвонил Фью. Пончелло (как его всю дорогу на итальянский манер звал Жека) собрал друзей, чтобы раздать привезенные из Италии магниты (которые украл в лавке у китайцев) и продегустировать граппу (которую хотел украсть, но не получилось, пришлось покупать). После пары рюмок он с девушкой, на которую имел виды, поехал прокатиться по кольцевой. Где и попал в аварию. Его пассажирка погибла сразу, Пончика вырезали из машины спасатели, теперь он был в реанимации, и нужно было ехать сдавать для него кровь. На Городской станции переливания крови хмурый врач выкачал из Жеки стакан темно-красной, похожей на вишневый сок жидкости, и потом они с Фью и еще несколькими подъехавшими парнями с района стояли в темноте августовской ночи и молча курили на ступеньках медучереждения. От никотина кружилась голова и начинало подташнивать. В тишине, нарушаемой лишь редкими машинами, проносящимися по Московскому, заиграл рингтон из «Джентльменов удачи». Фью достал из кармана трубку, а когда опустил ее после разговора, Жека уже знал, что он скажет. Пончик умер. Тогда Жека испытал точно такие же чувства потери и обреченности, приправленные липкой слабостью, какие он ощущал сейчас, сидя на краю ванной. Будто они с Горцем заперли в темном помещении вместе с красоткой — головорезом всю надежду, какая была у человечества.
Теплые струи душа забарабанили по его голове, плечам и спине. Кажется, отсидеться в Солнечном не получится. Слишком легко и быстро нашли его здесь. Найдут и там — и не факт, что на это потребуется больше времени, чем сейчас.
Кто его все-таки ищет?
И что там Настя говорила про охрану? Да еще найти правильные диски для деда Стаса. Ну что это за бред — подсовывать старику перед смертью Кажэ Обойму?
17. Копы в огне (1)
Голос охранника — хриплый от табака и простуды. В руках — кружка с дымящимся горячим чаем, в котором плавает кислый даже на взгляд ломтик лимона.
— Честно говоря, — говорит он, — то, о чем вы просите — это нарушение всех наших должностных инструкций.
Он отхлебывает из кружки с нарисованным знаком зодиака (Водолей) и выжидающе смотрит на Марка. У Водолея — редеющие волосы, застиранная черная униформа, присыпанная перхотью на плечах, и избыточный вес, добавляющий к его возрасту лишние лет пять.
— Я не говорю даже про ордер или что вы там должны предоставить, — продолжает охранник. — Вы даже свое удостоверение забыли. По правилам, я сейчас должен бы вызвать наряд…
— Это ты пошутил про наряд? — спрашивает Марк и кивает ему за спину. — Как и они?
За спиной толстяка старый телевизор, по которому натужно и несмешно острят пожилые юмористы.
На проходной — холодно, но из помещения за стеклом, где находится охранник, в приоткрытое окошко вырывается теплый воздух. Водолею явно это не нравится — будто он делится заканчивающимся кислородом из своего акваланга с утопающим.
Марк не великий физиономист, но почему-то человек, стоящий перед ним, кажется ему трусом. Вряд ли бы он, вообще, пустил Новопашина на проходную в воскресенье вечером, если бы тот не застал Водолея курящим на тротуаре и не подставил плечо, не давая закрыть перед собой дверь. Вынуть Токарева и ткнуть им в лицо толстяку — и тот сделает все, что он просит, но Марк смертельно устал за сегодняшний день. Еще четверть часа назад он, нагнувшись к какой-то водосточной трубе, отмывал руки от стягивающей кожу запекшейся крови и под вновь начавшимся дождем думал над тем, что рассказал ему Клееный. Мысли мучили его, сводили с ума, выстраиваясь в неожиданную логическую цепочку. Пальцы, порезанные перфолентой, от воды немного пощипывало как от йода, но Марк почти не чувствовал этого, занятый происходящим в своей голове.
В попытке расставить все на свои места, он заезжает сюда, в Мариинскую больницу. И тут сталкивается с этим блюстителем инструкций.
Марк лезет в карман и достает оттуда деньги — несколько бумажек разного цвета. Отделяет самую крупную, тысячную купюру и протягивает ее в окошко. Охранник ставит кружку и оценивающе смотрит на деньги. На те, что остались в руках Марка. Тысячную он берет не глядя. Отходит, зачем-то оборачивается на телевизор, будто бы Дроботенко может подсмотреть за ним, достает из стола внушительный гроссбух и, с трудом протискивая его в не предназначенное для этого окошко, передает Марку.
— Только быстрее, — говорит он и отворачивается к воскресному телевизионному юмору — мол, моя хата с краю.
Новопашин на весу листает страницы, находит записи, относящиеся к субботе. Пробегает глазами. Ничего, что он ищет. Вот отметка о патрульной машине, приехавшей по звонку «02», когда обнаружили изрубленную топором Альку. Почему только голову, а не все тело?.. Машина… Государственный номер — В12… Сержант Канеев (или — Кащеев, почерк неразборчивый). Отдельно — фамилии и номера документов тех, кто проходил через проходную пешком. Нет. Вряд ли Федор Артемьевич Лазарев, 1932 года рождения, паспорт номер такой-то, выдан Петроградским РОВД — тот, кого ищет Марк… Новопашин переворачивает лист и пробегает глазами записи пятницы. Ничего…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
