Последний год жизни отца Геннадия быстро протек, и к осени старец совсем ослабел. Посетившему его близкому монаху сказал: "Вот-вот, уже и с постели встать не могу. Простите!" — и поцеловался с ним в уста. В предсмертное время он ежедневно сообщался Святых Христовых Таин. Настало наконец 2-е число сентября 1899 года — празднование Калужской иконы Божией Матери, и в три часа пополудни старец мирно почил о Господе, на 87-м году своей жизни, проживши в скиту более 60 лет. На третий день после его кончины было в скиту соборное служение литургии и затем погребение. На надгробной чугунной плите его изображены следующие стишки:
По летам старец древний, Дитя душою был, Молебник к Богу теплый, Он всех равно любил.
Инок Геннадий
(†2/15 сентября 1851)
В миру Климент Никитич, родом из мещан города Путивля Курской губернии, вдовец. Будучи мирским, он путешествовал в Палестину, во град Иерусалим, где и пострижен был в монашество и наречен Геннадием. Возвратившись из Иерусалима, он в 1823 году 6 сентября поступил в Оптинский скит и определен в [рясофорные] послушники с прежним именем. Во все время его пребывания в скиту послушанием его было ездить в разные губернии по сбору разных благотворений в пользу обители. К концу жизни отец Геннадий лишился зрения и постепенно ослабевал телесными силами и потому ежегодно соборовался святым елеем, приуготовляясь таким образом к исходу в вечность: 2-го числа сентября 1851 года, в день воскресный, он пожелал причаститься Святых Христовых Таин. Это его благое желание было исполнено. И в тот же день в 10 часов пополудни он тихо почил о Господе на 79-м году от роду.
Послушник Георгий
(†24 декабря 1833 /6 января 1834)
Родом из московских мещан, поступил в скит в 1831 году, где и прожил два года с половиною. Под 24-е число декабря 1833 года у него обнаружились признаки холеры, которая быстро развивалась, так что 24-го числа он был уже покойник. От роду ему было 24 года.
Монах Григорий (Косых)
(†16/29 декабря 1893)
В миру Григорий Иванович Косых. Крестьянин Воронежской губернии Павловского уезда Нижне-Ламовской волости села Островки. Поступил в скит в 29 лет в январе 1885 года. Послушание его было рабочее. Кроме того, он был певчим на левом клиросе. 3 апреля 1892 года в Великий Пяток пострижен в рясофор. Долго болел чахоткою и перед смертью келейно пострижен был в мантию.
Скончался 16 декабря 1893 года, удостоившись в этот день Святых Христовых Таин.
Инок Димитрий (Алексеев)
(†29 марта /11 апреля 1864)
В миру Дмитрий Алексеевич Алексеев, из козельских мещан, был холост. Поступил в Оптину пустынь в марте 1853 года и в том же году вскоре переведен был в скит. Определен в число братства в 1857 году 16 марта; 24 июля пострижен в рясофор. Послушание его было на пасеке ходить за пчелами. Был он крепкого телосложения и отличался трудолюбием. Но осенью 1862 года открылась у него чахотка, которая, как полагали, усиливалась у него от тяжелых подъемов и дошла до такой сильной степени, что весной 1863 года никак не думали, чтобы он дожил до лета. Однако жизнь его протянулась еще на год.
Отличался прямотою характера и твердостью духа, так как в продолжение болезни от него почти не было слышно и стона. Долго он не мог убедиться, что ему мало осталось жить. Наконец 30 января 1864 года привезена была в Оптину пустынь чудотворная Калужская икона Божией Матери. Помолившись пред нею, отец Димитрий приложился к ней, и Господь, по молитвам Пречистой Своей Матери, дал ему почувствовать близость кончины. С того же дня он стал ожидать смерти, умиленно простился со всеми и до последнего времени сохранил спокойствие духа. Скончался 29 марта 1864 года с христианским и монашеским напутствием.
Схимонах Диомид (Кондратьев)
(†1/14 мая 1849)
Диомид Кондратьев — вольноотпущенный княгини Салтыковой, имение которой было в Новгородской губернии. В 1817 году, когда Оптинский старец иеросхимонах Леонид [Лев], живший в то время на Валааме, по обстоятельствам ездил в Петербург, Диомид (Кондратьев), находившийся тоже в столице, уже был известен старцу Леониду и весьма был расположен к нему, так что готов был всегда, чем только можно было с его стороны, услужить старцу. Поступил он под руководство старца Леонида сначала в Александро-Свирский монастырь или в конце 20-х или в начале 30-х годов прошлого XIX века, а затем перешел с ним в Площанскую пустынь, где по случаю постигшей его болезни пострижен был келейно тамошним настоятелем в схиму без перемены имени и потому до 1840 года открыто ходил в рясофоре и, наконец, в 1829 году вместе со своим старцем в числе сопровождавших его шести учеников перебрался на постоянное жительство в Оптинский скит.
Живя здесь, он достиг уже преклонных лет, вел строгую монашескую жизнь и, как передавали старожилы-монахи, имел желание поучать людей, но не имел опытности духовной и старческого искусства. Вследствие чего с его стороны в обращении с посетителями бывали большие промахи. Придет, например, к нему как к старцу кто-либо, отягченный грехами, с тем чтобы открыть ему свою жизнь и получить от него добрый совет к исправлению ее. Но отец Диомид, выслушав откровение, с ужасом начнет говорить ему в таком тоне и роде: "О, да как же ты смел делать то и то! Да тебе и спасения нет. Ты попадешь в тартарары на вечные мучения, и выпуску тебе оттуда никогда не будет!". Через это посетители приходили в такое смущение, что впадали в совершенное отчаяние. Но вот кто-либо из монахов направит его к старцу отцу Леониду. Узнав, в чем дело, старец начнет его увещевать, чтобы отнюдь не отчаивался, что Господь сходил на землю не ради праведных, что милосердию Его пределов нет, и прочее. Так, бывало, с месяц убеждает и уговаривает старец впавшего в отчаяние, пока при помощи Божией не возбудит в нем надежду спасения. Подобные случаи повторялись неоднократно. Надоел старцу отец Диомид. Надо было его проучить. Случай к тому представился.
В скиту во время старца Леонида братия самоваров по келлиям не имела, а чай пить собирались все к старцу по субботам и воскресным дням и по двунадесятым праздникам. Вот в один великий праздник, в зимнее время, и собрались скитяне в келлию старца для чаепития. Видя, что отец Диомид не пришел, старец приказал его позвать. Посланный, возвратившись, сказал, что отец Диомид отказался прийти по нездоровью. Тогда старец, зная, что отец Диомид не пришел просто по нежеланию, так как не имел к чаю привычки, и желая понудить его к покорности и послушанию, а кстати и наказать его за вышесказанные неразумные его действия, возвысил свой голос: "Диомидка! Сходите за ним опять и принесите его на руках, если не пойдет. А когда понесете, — прибавил старец, — бросьте его в сугроб". Отправились двое и просят от имени старца: "Пожалуйте, батюшка. Если вы слабы, мы вас на руках снесем". Не подозревая об опасности, отец Диомид согласился: "Ну, пожалуй, несите". Взявши старичка на руки, носильщики понесли, но, выбравши самый большой сугроб, как бросят его туда. Старичок в снегу-то капых, капых, кое-как выбрался и со всех ног прибежал к старцу с жалобой, что его обидели. Понятно, что из этой жалобы ничего не вышло, а только чаем отца Диомида напоили да в келлию и проводили.
Из жизни отца Диомида известен и еще неприятный для него случай. 1841 года, 24 января, в отсутствие отца настоятеля он послан был казначеем отцом Гавриилом в город Мценск с билетом на семь дней для принятия хлеба. Приехавши туда, он, по приглашению семейства покойного оптинского благодетеля Онуфрия Ивановича Соплякова, скончавшегося того же года и месяца 11 дня, остановился в их доме. Тут он сделался болен и прожил до 7 февраля. Во время болезни мценские граждане, хорошо знакомые с Оптиной пустынью и ее старцами, посещали отца Диомида, некоторые и советов просили у него в своих недоумениях. Отец Диомид по возможности и старался преподавать душеполезные советы, а притом, по поручению родных покойного благодетеля, раздавал еще милостыню приходившим бедным. Потому сходилось к нему немало народа. Узнавши о сем, настоятель Мценского монастыря, ректор Орловской Семинарии, архимандрит N. донес о сем своему епархиальному епископу Евлампию, а тот отнесся к Калужскому епископу Николаю. Отца Диомида вытребовали в Калужскую Духовную консисторию и по допросе отправили на время в Калужскую Тихонову пустынь. Но так как по представленной ему отпускной, выданной ему еще в 1832 году, за справками определения ему еще не последовало, а в последнюю ревизию он не был вписан, то и препроводили его по месту жительства прежних его господ в Новгородское губернское правление на усмотрение. По этому случаю были неприятности и оптинскому отцу настоятелю, и казначею, и братии.
