В связи с запустением пахотных земель и сокращением урожайности цезарь издал указ, согласно которому каждый желающий мог использовать необрабатываемые земли в Италии и в провинциях, причем освобождался на 10 лет от уплаты налогов. Кроме того, он отменил введенные Коммодом многочисленные подати и всевозможные дополнительные оплаты. Благодаря этим мерам государственная казна уже через три месяца смогла расплатиться со своими долгами, — так, во всяком случае, утверждают современники, хотя столь быстрое оздоровление экономики огромной империи вызывает сомнение.
К сожалению, правление Пертинакса было недолгим. Причиной стали, разумеется, преторианцы. Цезарю так и не удалось приобрести их симпатии, да и не доверяли они ему. Они считали, что император ждет лишь удобного момента, чтобы навязать им железную дисциплину. А он вел себя так, словно нарочно их провоцировал. Когда он однажды выдал ночной страже один и тот же пароль на ночь «Будем солдатами», придворная гвардия усмотрела в этом намек на скорые перемены. Вроде бы пустяк, но в напряженной обстановке учитывается каждая мелочь, каждое слово, каждый жест.
А потом произошло нечто более существенное. При негласном согласии Лета возник заговор преторианцев, задумавших дворцовый переворот и передачу власти Фалькону. Лет знал о заговоре и поддерживал его. Фалькон был всеми уважаемым и очень богатым сенатором, так что предполагалось, что он-то не поскупится щедро вознаградить своих сообщников. Заговор был раскрыт, дело передано в сенат, там осудили заговорщиков и уже собирались признать Фалькона врагом отечества, но тут поднялся Пертинакс и заявил: «Никогда не допущу, чтобы в мое правление сенатора приговорили к смерти, даже если он ее и заслуживает». Пришлось Фалькона оставить в покое, он добровольно удалился в свою деревню и доживал там век в покое и достатке.
Префект Лет все же воспользовался случаем и избавился от неугодных ему солдат, заявив, что делает это по распоряжению цезаря. Трудно понять его истинные намерения, но его действия — расследование, аресты, экзекуции — очень взбудоражили преторианцев. Двадцать восьмого марта в казармах придворной гвардии происходило что-то нехорошее. Цезарь отправил туда своего тестя и следом за ним префекта Флавия Сульпициана, чтобы те доложили ему об обстановке в казармах. Тут вдруг около двухсот вооруженных гвардейцев вырвались из казармы и устремились к Палатинскому холму. Цезарь еще мог попытаться спастись, велеть запереть ворота дворца, мог поднять конницу, наконец, еще было время сбежать. Он поступил иначе. Возможно, это был мужественный поступок, но Пертинакс слишком уж рисковал. Он встал и неторопливо пошел навстречу вооруженной толпе. Может быть, он надеялся, что бунтовщики опомнятся, увидев невозмутимого монарха. Возможно, так бы и произошло: в первую минуту беспорядочная толпа вроде бы растерялась и топталась на месте. Но нашелся негодяй, который бросился к безоружному старцу и вонзил в него кинжал. За ним кинулись другие. Вместе с императором погиб сопровождающий его слуга Эклект — единственный, кто пришел на помощь цезарю и оставался с ним до конца.
Отрезав голову императору, преторианцы насадили ее на копье и триумфально расхаживали с нею по улицам города. Но час отмщения был уже недалек.
ДИДИИ ЮЛИАН
Marcus Didius Severus lulianus
24 января 133 г. — 1 июля 193 г.
Правил под именем Marcus Didius Severus lulianus Augustus с 28 марта no 1 июня 193 г.
Не был причислен к сонму богов
В конце II века н. э. в древнеримском мире все явственнее проступают черты серьезного экономического и социально-политического кризиса. Экономические трудности, разорение хозяйства, падение урожайности и уменьшение рабочей силы способствовали обострению социальных и классовых противоречий, ослаблению военной мощи империи и нарушению ее политической стабильности. Непосредственным проявлением социальных и экономических противоречий стала вспыхнувшая за императорский трон борьба, приведшая к гражданской войне 193–197 годов. Этому способствовало отсутствие четких принципов передачи верховной власти в случае скоропостижной смерти правящего цезаря, если он не успел назначить своего преемника.
Именно это случилось в день убийства Пертинакса. Когда взбунтовавшаяся группка гвардейцев добивала на Палатине императора, префект города и тесть императора Флавий Сульпициан оказался в казармах преторианцев. Он поспешил в казармы гвардейцев, чтобы образумить их, и по дороге не встретился с группой убийц, бегущих по другим улицам, а когда, уже в казармах, до него дошла весть о гибели цезаря, выбора, собственно, не оставалось никакого. Надо было срочно принимать решение, тем более что Флавий Сульпициан был префектом Рима, то есть, говоря по-нашему, его градоначальником, в городе же явно поднималась паника. Состоятельные горожане спешили запереться в своих домах из опасения бесчинств пьяной солдатни, грабежей и убийств разнузданной черни, которая охотно присоединялась к преторианцам в чаянии наживы теперь, когда некому было навести порядок. Вернуть спокойствие городу и спасти многие жизни можно было, лишь избрав нового императора. Кто мог стать им? Наверняка один из сенаторов, а Сульпициан занимал сенаторскую должность. Веса добавляли и его родственные отношения со свергнутым и убитым цезарем, и поддержка преторианцев, убежденных тривиальными посулами. Они уже начали провозглашать его имя как императора, но в этот момент появился конкурент Сульпициана.
У ворот казарм вдруг появился Марк Дидий Юлиан. Человек, известный в Риме, бывший консул, бывший наместник нескольких провинций, знаменитый богач. Возможно, 60-летний Юлиан уже не раз размышлял о том, что неплохо бы сделаться императором, а тут представился случай. В своем доме Юлиан пировал в окружении семьи и друзей, когда прибежали рабы с вестью о смерти императора. Подвыпившая компания, а также жена с дочерью, изо всех сил стали подзуживать тоже не совсем трезвого сенатора воспользоваться случаем, убеждая, что сами боги так все устроили. Однако вероятнее всего, легенда о женском подстрекательстве сенатора к императорскому трону неправдива; по крайней мере, известно, что женщины семейства Юлиана очень неохотно переезжали потом в императорский дворец. Весьма возможно, всю историю выдумали недруги Юлиана — дескать, пьяный сенатор для забавы, послушавшись женщин, в окружении пьяной солдатни велел объявить себя императором. По другой версии, дело обстояло следующим образом: Юлиан действительно был дома, когда узнал об убийстве цезаря, и поспешил на свое рабочее место — в сенат. Здание, поскольку все происходило в ночное время, было заперто, но Юлиана встретили два офицера-преторианца, явившихся в сенат, чтобы узнать, кого сенаторы предлагают назначить императором. Первым им встретился Юлиан, которого они и сопроводили в казармы.
Следует признать, что Юлиан в общем был человек достойный и имел немало заслуг перед римлянами. Уроженец Медиолана (современный Милан), он не принадлежал к высшей знати, но в числе его предков было несколько известных имен, хотя бы Сальвий Юлиан, известный юрист при императоре Адриане. Состояли они и в каком-то родстве с матерью Марка Аврелия, поскольку Юлиан воспитывался в ее доме. Это знакомство очень помогло молодому человеку в его жизненной карьере, мать Марка Аврелия и сам цезарь назначали его на хорошие должности и даже сделали позже сенатором. Начинал же он с небольших должностей при наместниках в Африке и Греции. Затем возглавлял XXII легион на Рейне, добыв победу в сражении с германским народом хаттами. Впоследствии несколько лет неплохо управлял провинцией Бельгика, разгромив нападение местных племен. Именно за эти заслуги он получил в 175 году свое первое звание консула. Затем поочередно был наместником Далмации, где усмирил горцев, и Нижней Германии на Рейне. Наконец, его назначили на высокую должность префекта алиментарных фондов в Риме. Это уже случилось при Коммоде. Тогда Юлиану пришлось пережить нелегкие времена: какой-то солдат донес на него, якобы Юлиан замешан в политическом заговоре. Однако император, обычно подозрительный и скорый на расправу, пришел к выводу, что обвиняют невиновного, и приказал казнить доносчика. Возможно, желая прийти в себя, Юлиан после этого на какое-то время удалился к себе в Медиолан. Вскоре, однако, ему пришлось опять появиться на политической сцене, поскольку его назначили сначала наместником Понта и Битинии, в Малой Азии, а затем Африки.
Из этой краткой биографической справки относительно заслуг (римляне называли ее cursus bonorum) Юлиана можно сделать вывод, что Юлиан считался щепетильным администратором и хорошим полководцем. Его биография во многом напоминала жизненный путь Пертинакса. Оба они выходцы из северных регионов полуострова, оба не принадлежали к потомкам аристократических римских родов, оба относятся к одному поколению. Политическую жизнь они начали при Антонине Пии, а при Марке Аврелии уже занимали высокие государственные посты. Оба хорошо справлялись со своими обязанностями, приобрели большой жизненный опыт и немалые состояния. Характеры их, тем не менее, были различны. Пертинакса можно причислить к людям, мягко выражаясь, экономным, он во всем следовал традиции и всегда оставался верным древнеримским идеалам. Юлиан отличался характером импульсивным, может быть, слишком энергичным, особенно когда речь шла об увеличении собственного капитала. Юлиан очень любил веселый образ жизни. Впрочем, по прошествии стольких веков трудно сделать какие-то объективные выводы об этих двух государственных деятелях. Кассий Дион, знавший Юлиана лично, не скрывает своей неприязни к нему.
