Рейтинговые книги
Читем онлайн Плачь, Маргарита - Елена Съянова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 99

— Я… тоже о любви. Пла… платонической.

Маргарита улыбнулась.

— Такой нет! У любви нет определений. Она, как Афродита, — без одежд.

— Значит, у вас ее тоже нет?

— Еще нет.

— Но ты же говоришь: люблю. Ты лжешь?

— Слово не ложь. Слово — знак любви, но не любовь. Люблю — значит позволяю.

Гели побледнела и почувствовала это. «Остановись, остановись», — колотилось сердце.

— Послушай, а как ты полагаешь… Например, предположим… Ты говоришь «люблю», и проходит год, два, но… ничего еще нет, нет любви…

— Значит, он не любит.

— А его «люблю» — тоже только знак.

— Конечно.

— Значит, если вы оба говорите друг другу «позволяю», и ты делаешь все, а он… не до конца, то он… не любит?

— Или не любит, или…

— Что?

— Не знаю… Я что-то читала об этом. Бывают такие люди. Такой тип… или очень сильные, или совсем слабые. Они не совсем нормальны, то есть с головой у них как у всех, а с психикой — не вполне. Они могут быть, например, мазохистами.

— А что это?

— Самоистязателями. Боль их возбуждает. Чем сильнее боль, тем сильнее возбуждение. Оно может дойти и до… ну, ты меня понимаешь.

— Они больные?

— По-моему, да. Хотя это не так, наверное. Просто у них любовь направлена на них самих.

— А ненависть?

— А ненависть у них — форма любви, наверное. Нет, я не умею объяснить. Нужно почитать труды психиатров. Я этим никогда специально не занималась. Мне все кажется таким естественным.

— Тогда почему же ты… — Ангелика прикусила язык.

— Почему я не с ним? — спокойно спросила Маргарита. — Потому что он ханжа. Как и все наше общество. Считает, что должен соблюсти формальности. Поиграть в эту игру. И я тоже в нее играю.

— А сколько в нее, по-твоему, играют, если не мазохисты, а нормальные?

— Я долго играть не стану. Не хочу! Знаешь, я год назад едва замуж не вышла, — продолжала она. — Он любил меня. Кажется, до сих пор любит. Но мне этого оказалось мало. Я его мучила.

Наверное, теперь буду наказана. Но я ничего не боюсь! Просто я чувствую, что Роберту сейчас хочется побыть одному. Он мне сказал, что если бы не Брандт, то едва ли его дочь осталась бы жива. У него очень красивые мальчики. А дочка на него похожа.

Маргарита вдруг весело рассмеялась. Из-под слегка затрясшейся кровати неожиданно выползла сонная Блонди, уселась и положила голову на покрывало.

— Ты откуда? — удивилась Маргарита.

— Я знаю — ее Борман подослал, — сказала Ангелика, — шпионить за нами. — Она взяла голову овчарки и поцеловала ее между глаз.

— Он ее завтра заберет, — вспомнила Маргарита.

— Жаль. Я бы ему не отдала.

— Почему? Она его больше всех любит. Ты видела, как сегодня кинулась, едва он вошел, и весь вечер не отходила? А твой дядя смотрел с такой завистью! Он мне сказал, что внучку Берты непременно возьмет себе.

— Можно тебя спросить?.. — Ангелика продолжала гладить собаку, которая, встав на задние лапы, наполовину улеглась на кровать. — Что ты думаешь о нем?

Маргарита поняла.

— Об Адольфе? Руди говорит, он гений. Наверное, так и есть.

— Гений — это что-то аб… абстрактное… — Ангелика еще только осваивала подобные слова. — Но что ты думаешь о нем? Какой он человек? Нормальный?

— Гении не бывают нормальными. Талант — уже отклонение.

— Ну все-таки, какой он? Как тебе кажется?

— Он разный. Как все.

— Ты сама только что сказала, что он не как все. Не хочешь мне ответить?

— Гели, я же совсем его не знаю. Почему-то так получилось, что когда мы приезжали на родину, я больше общалась с другими — Эрнстом Ремом, Пуци, Грегором Штрассером. Но я знаю, как относится к нему Рудольф.

— Я тоже знаю. Это другое.

— Почему?

— Он мужчина.

— А ты когда-нибудь задавала свой вопрос Эльзе?

— Зачем спрашивать? Я и так вижу. Она уважает его. Иногда жалеет. Всегда защищает от меня. Но Эльза — половинка Рудольфа.

— Да, ты права. — Маргарита минутку подумала. — Хорошо, я отвечу тебе. Попробую. У тебя бывало так, что ты читаешь роман и сочувствуешь отрицательному герою? Рядом положительный, которого все уважают, восхищаются им, ты же читаешь о нем просто чтобы следить за сюжетом. Вот твой дядя всегда и был для меня таким положительным. Я о нем мало думала Поэтому мало знаю.

— Ты всегда влюбляешься в отрицательных?

— В романах — не всегда.

— А Роберт какой? Грета улыбнулась.

— Сверхотрицательный! Обе засмеялись.

— Тогда понятно. А Вальтер?

— Вспомни, как он назвался графом Шуленбургом и как предлагал украсть тебя! Конечно, отрицательный.

— Но не сверх?

— Ну нет, до Роберта ему далеко.

Обе опять засмеялись, а Блонди, незаметно подтянув задние лапы, уютно улеглась рядышком. Гели обняла ее и снова принялась целовать.

— Не нужно. Она и так чересчур избалована. Едва ли новые хозяева станут ей это позволять. Ступай, Блонди! Место! — приказала Маргарита. Овчарка нехотя слезла, ушла к двери и легла там.

— А я бы ей все позволяла, — вздохнула Ангелика. — Думаешь, она будет счастлива с Борманом?

— Собакам нужно, чтобы их кормили и позволяли себя любить — вот и все их счастье.

— Ты думаешь, у нас с тобой оно другое? Мне ведь нужно то же самое.

— Наверное, и мне, — усмехнулась Маргарита. — Только еще мне хотелось бы, чтобы люди вокруг чаще улыбались. Мрачно в Германии.

На другой день, около трех, Гессу позвонил Рем.

— К тебе направляются Штеннес и Дельюге. Они только что были у меня. Я им посоветовал поговорить с тобой, с Геббельсом, с Леем, если он еще жив у вас. А к Адольфу не соваться. Ничего кроме брани и вытаращенных глаз не получат.

— А от меня они что надеются получить? — спросил Рудольф.

— Убедительные ответы, разумные доводы. Я бы поступил так — сначала провел бы с ними философскую дискуссию, потом напустил бы Геббельса, а после передал Лею, чтоб он с ними выпил.

— Я понял тебя, — кратко отвечал Гесс. Он не стал говорить Рему, что эта испытанная технология обработки сомневающихся товарищей едва ли даст результат. Что-то переменилось после Франкфурта — Рудольф это ощущал. И собственный его «научный пыл» поугас, и Геббельс открывает рот не чаще Гиммлера, а уж о том, что бродит в трезвой голове Лея, вообще думать не хотелось.

Вальтер Штеннес, беспокойный шеф северо-восточных СА, и Курт Дельюге, руководитель СА «Восток», вдохновленные франкфуртскими событиями, похоже, всерьез готовились к «весеннему наступлению на легалыщину, пожирающую боевой дух партии».

С Гитлером они и сами беседовать не собирались, предвидя его реакцию, но от Гесса надеялись получить объяснения, ведь франкфуртская авантюра (а то, что это была авантюра, в душе знал каждый) явилась именно тем, к чему они призывали и что противоречило последним установкам партии о лояльности властям.

— Молодежь взбодрили, жидам прищемили хвост, заявления в партию сыплются, как сухой горох… Отлично! — говорил Штеннес, расхаживая по кабинету Рудольфа. — Но при этом, ты только полюбуйся, этот бранденбургский ханжа официально призывает аристократов-патриотов вступать в НСДАП!

«Бранденбургский ханжа» принц Ойленбург-Хертефельд только что опубликовал циркуляр, призывающий людей его класса, обладающих твердой волей и качествами лидера, вступать в партию, которая, несмотря на некоторые социалистические идеи, представляет собой полную противоположность марксизму и большевизму.

— Ты только вдумайся, — совал Штеннес Гессу «Берлинер цайтунг», — «некоторые социалистические идеи»! И это о партии, которая называет себя социалистической! Вот до чего мы докатились! А все эти пожертвования банкиров! Все эти балы у Тиссена и Шредера! — не унимался он. — Ты что, не чувствуешь, что мы становимся марионетками?

— Интересно, чем бы ты стал платить своим штурмовикам, — заметил Гесс, — если бы не балы и не пожертвования.

— Если бы не эта подлая игра, к нам пошли бы рабочие. Они стали бы содержать боевую гвардию СА! Они!

— Рудольф, ответь прямо на прямой вопрос, — обратился к Гессу Курт Дельюге. — Если партия окончательно встанет перед выбором: фюрер-принцип или социализм, — на чьей стороне окажешься ты?

Штеннес фыркнул.

— Нашел вопрос — «фюрер или социализм?». Даже если ты спросишь — фюрер или мать родная, ответ будет тот же. Так ведь, Рудольф?

— Я стою и всегда буду стоять на стороне фюрера, — отвечал Рудольф и продолжал: — Партия, изначально построенная на фюрер-принципе, подобно зданию, не может выбирать между собственным фундаментом и тем или иным фасадом. Фасад можно перестраивать хоть десять раз, а фундамент у здания один.

— Вот! Ты слышал? Социализм — это фасад! — бросил Штеннес Дельюге. — Зато Адольф — фундамент! О чем еще говорить?

1 ... 63 64 65 66 67 68 69 70 71 ... 99
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Плачь, Маргарита - Елена Съянова бесплатно.
Похожие на Плачь, Маргарита - Елена Съянова книги

Оставить комментарий