чувак, прежде чем он найдет такую же, как он сам? За что? Для чего ты так мучаешь людей? Что тебе с того, что этот несчастный страдает, как на огне всю свою жалкую маленькую жизнь? Разве ты не великодушен к нам, жалким мошкам, рабам твоим? Разве ты нас не любишь?
Кавказец жалуется, что вся его жизнь уходит в постоянном поиске женщины, что он не может сконцентрироваться на бизнесе, на делах, потому что найти в день три женщины – задача не простая. А одна женщина выдержать его сексуальный аппетит не может. Такую он никак не может встретить. На постоянный поиск новых женщин уходит все время и вся энергия. Если бы только я оказалась той, о которой он мечтает… Он просто-напросто сам сможет наконец реализовать все свои силы, разбогатеет и меня озолотит с ног до головы.
Мне жаль кавказца с удвоенной силой, он весь распален надеждой, вкушением близкого удовлетворенья многолетней своей мечты или нужды, он распинается по телефону, жалуясь и описывая мне свои многолетние страдания… но – что я чувствую?
Первый позыв – сбежать от него. Несмотря на его испепеляющий сексуальный аппетит, который растопил уже пластик моей телефонной трубки, несмотря на то что мне казалось, что я готова идти в постель с любым, с любым мало-мальски симпатичным человеком, я с удивлением замечаю, что, несмотря на всю симпатию к его страданиям и несмотря на его страстное желание показать мне чудеса бесконечного океана физической любви, я не просто остаюсь равнодушной к нему, но даже чувствую, что не смогу заставить себя с ним встретиться. Меня пугает лавина его желания. Я чувствую, что мне его ласки не нужны. Не нужны, даже несмотря на всю страстность, которой, мне казалось, мне так не хватает.
«Разве такое сильное желание – не то, что ты искала?» – с удивлением спрашиваю себя.
Мое сознание и мои реакции, оказывается, друг друга не понимают. Сознание удивлено. А желание – хочет сбежать от кавказца.
Позвонила другому. Фотография – симпатичный, русый, худенький. Полностью в моем вкусе. Голос приятный, без акцента говорит, грамотно. Он женат. По ночам, оказывается, не я одна лежу, страдая, глядя на спящего Гарика, мучительно пытаясь разгадать причину его холодности. Дима, так зовут моего нового знакомого, оказывается, страдает тем же, один к одному. Он бесится, недоумевает, злится: почему она холодна? Он так устал. Он мечтает о другой женщине: страстной, горячей. Он хочет отомстить жене за все страдания, которые она ему причинила. Дима рассказывает, рассказывает, и хоть я, как никто другой, понимаю все это, наболевшее, что Дима переживает, я чувствую, что не хочу ласки с ним, не хочу любви, секса, ничего не хочу. Меня даже коробит от мысли о близости с ним. Бог знает почему.
Встречаюсь далее то с одним, то с другим. Вроде и придраться не к чему. Какая мне разница, кто женат, а кто не женат, у кого акцент, а кто неграмотен, кто программист, а кто водитель… Я же не любви ищу, а просто – секса. Какая мне разница?!
С каким-то остолбенением вижу, что не хочу просто секса. Совсем не хочу. Даже противно от этих их масляных похотливых взглядов. Бегу от них. Вот смурная я! Прихожу домой – Гарика, как маньяк, хочу. Это просто наважденье. Приворот.
* * *
Самая острая сексуальная фантазия, вот уже так долго преследующая меня, это – Гарик, заключающий в свои объятия другую. Гарик, приблизившийся близко своим бородатым лицом с тяжелыми щеками к другой: ракета, взрывающаяся со свистом. Раздетый Гарик, нависающий своим тяжелым мускулистым телом над нагой хрупкой девочкой: тлеющий огонь, сладостно лижущий внутренние стенки моего живота. Словом, Гарик и другая во всех возможных вариациях – вот, что бесконечно заводит меня. Фантазия эта, несмотря на испепеляющую сладость, так же полна испепеляющей боли.
В каком бы нерасположенном к любви настроении я ни была, где бы в этот момент ни находилась, сколько бы любви он ни подарил мне накануне, стоит мне хоть отдаленно, хоть на миг представить его с другою, как гигантский поток сексуальной энергии вмиг охватывает меня с головы до пят, как пламя охватывает облитый керосином предмет, к которому поднесли спичку. Можно даже близко не подносить, а чуть-чуть – все равно вспыхнет ярко и всеобъемлюще.
Я пытаюсь разгадать секрет этого феномена: почему так? Почему именно эта фантазия? Я что – мазохистка? Мне нравится мучиться? Я мучаюсь страшно, но… мне это не нравится. Я бы много дала, чтобы освободиться от этого постоянно преследующего меня накала, от которого у меня глаза на лоб лезут, который, заводя меня бесконечно, одновременно истощает меня. Я хотела бы понять, что со мной происходит и, поняв, научиться контролировать эти мучительные эмоции.
Читала (вернее перечитывала) старый учебник психологии, раздел «Human sexuality». Там пишут, что это нормально для человека иметь разного рода, порой даже очень странные эротические фантазии. Каких только фантазий не бывает у людей! Кто-то мечтает трахнуться на дереве, кто-то мечтает трахнуться с пятью женщинами одновременно. Кого-то возбуждает вид стирающей женщины… А у меня только одна доминирующая фантазия: Гарик и другая. Причем другая эта – всегда моложе, тоньше, нежнее, женственней, чем я сама.
* * *
Когда Гарик общается с какой бы то ни было женщиной, даже если это его старенькая мама, или сестра, или маленькая дочь, неважно, кто, главное – существо, от которого пахнет женщиной, – при виде его, такого мглистого и мощного, стоящего напротив мягкой, гладкой, мягкоголосой этой особы, при виде этого контраста двух полей: его, шероховатого и грубого, и ее, гладкого и мягкого, вмиг приходит в движение во мне все женское.
– Да, – говорит Гарик своим низким, твердым голосом, и эта его темная густая уверенность против ее колокольчиковой робости вызывает в моих конечностях странное хрустальное дребезжание.
* * *
Гарик часто говорит о своих друзьях, постоянно зовет поехать к кому-то из них в гости.
– Зачем ехать к кому-то? – говорю я. – Нам хорошо вдвоем.
– Вдвоем хорошо, но мы и так постоянно вдвоем. Иногда нужно и в компании побыть.
– И когда это мы «постоянно» вдвоем? – говорю я с обидой. – Все выходные Оля с нами. А в будни я тебя вообще не вижу.
– До того как я познакомился с тобой, – говорит Гарик, – я ездил к ним почти каждые выходные. Сейчас я столько месяцев никого не видел, я уже страдаю. Поехали, малыш, ты увидишь всех моих друзей.
– Я их уже видела, – говорю я.
Пришлось уступить Гарику и поехать на вечеринку в Нью-Джерси к Плотниковым.
– Форт Ли, –
