Не зная, какое впечатление вызвал в душе Фонтейны его комплимент, Марк смутился и, попытавшись скрыть свое замешательство, произнес:
— Я знаю, что именно нравилось моим старшим братьям, когда мы жили в замке Стархилл.
— А я скажу, самое худшее — это родиться девочкой, потому что никто серьезно к тебе не относится, и большинство путает нормальный человеческий разговор с придворной лестью. Это так отвратительно!
— Ты видишь, что у нас все совсем по-другому.
— Это верно! Теперь в моей жизни все так переменилось! И я столько беспокойства вам всем причиняю! — воскликнула огорченно и виновато Фонтейна.
— Это неправда!
— Да, да, это так! Я знаю! Вам пришлось проделать такой большой, трудный и опасный путь из-за меня, а также рисковать жизнью в бою, страдать от ран. А ведь все могло быть совсем по-другому, если бы я не согласилась на эту глупую авантюру. И тогда бы Эрик… — не договорив, принцесса вдруг надолго замолчала. Марк взглянул на нее, но девушка быстро отвернула лицо. Глаза Фонтейны наполнились слезами жалости к самой себе. Марк осторожно обнял ее за плечи, но почти тут же отдернул руку, смутившись.
— Но все плохое теперь позади, — поспешил он успокоить девушку, встретив ее взгляд, — и что сделано, то сделано. Эрик сам привел себя к гибели, так что ты не должна винить себя в этом.
Марк все еще остро переживал смерть своего брата. Эрик всегда представлялся Марку неукротимым, сумасбродным и не совсем умным. Может, Фонтейна была права, говоря о том, что она могла повлиять на Эрика и воспрепятствовать осуществлению его авантюры, но, с другой стороны, Марк на своем личном опыте убедился в том, что Эрика невозможно было отговорить от задуманного.
Юноша, чтобы не смущать принцессу, отвернулся, сделав вид, будто его заинтересовало что-то постороннее, когда девушка стала вытирать слезы на глазах. Повернувшись к ней снова, Марк увидел принцессу уже улыбающейся, отчего у него на душе стало тепло и спокойно.
— Надо признать, — с озорной улыбкой на лице промолвила Фонтейна, — что быть женщиной иногда выгодно. Ей многое разрешается и прощается из того, что запрещается и ставится в вину мужчине. Может, именно поэтому Ансар временами так возмущается мною.
Марк счет благоразумным ничего не ответить на подобные высказывания принцессы и молча ждал продолжения разговора. Вслед за этим они обменялись воспоминаниями о своих детских проделках, обсудили все достоинства и недостатки нравов и обычаев жизни в их собственном родном доме. Марк помрачнел, когда их разговор перешел на воспоминания об его родителях.
Отец Марка всегда был несколько отдален от него, предпочитая заниматься больше со старшими сыновьями. Зато о своей матери Марк сохранил много самых добрых воспоминаний. И вот теперь юноша остро переживал их смерть и всякий раз, когда он отдавал себе отчет, что его родителей нет и никогда не будет уже рядом с ним, чувствовал в сердце болезненный холодок. Фонтейна прониклась сочувствием к горю Марка и, в свою очередь, постаралась утешить его и развеселить. Девушка уговорила Марка рассказать ей что-нибудь о Феррагамо, так как он казался теперь принцессе не столько придворным чародеем, сколько настоящим и заботливым отцом юноши. Эта тема увлекла Марка и он принялся с жаром рассказывать, с многочисленными подробностями, об уроках по всем предметам и наукам, как обычным, так и оккультным, и о тех ляпсусах, которые он допускал во время обучения и о которых он постарался бы не упоминать, если бы разговаривал не с Фонтейной, а с кем-нибудь другим. Наделенный большими способностями острый ум принцессы быстро усвоил основные принципы магии, и вскоре девушка удивила Марка своим неожиданным для него вопросом:
— Ты никогда не слыхал о волшебницах, колдуньях и чародейках?! Поразительно!
— Я никогда не задумывался об этом. Я должен сказать об этом Феррагамо.
— Он уже очень старый, не так ли?
— Он стар только годами, возрастом. Во всем остальном он энергичен, силен и даже молод. Феррагамо мне однажды объяснил и доказал это, но я тогда не понял всего, что он мне говорил. Чародеи мыслят и действуют совсем не так, как обычные люди.
— Кория, мне кажется, мыслит и действует не хуже любого чародея, хотя она и обычный человек, — заметила Фонтейна вовсе не из злого умысла, а просто из озорного желания немножко не согласиться с Марком и тем самым растормошить его ум и его самого.
— Они любят друг друга.
— Я никогда не думала, что чародеи так похожи на обычных людей.
— Большинство людей представляют себе чародеев чем-то вроде хмурых нелюдимых колдунов, которые ни на шаг не отпускают от себя своих учеников, обучая их магии, — недовольно промолвил принц, сердясь на то, что их разговор развивается в нежелательном направлении.
Фонтейна, подавив в себе желание и дальше поддразнивать Марка, попыталась переменить тему и сказала:
— Ты, наверное, любишь Корию, правда?
— Я их обоих люблю, — серьезно и с особым чувством ответил юноша.
— Сейчас я тоже люблю Корию, но так было не всегда, — произнесла Фонтейна доверительным тоном. — Раньше я относилась к ней как к прислуге. Когда мы вернемся, я постараюсь загладить свою вину перед ней.
В неспешных разговорах и неторопливой ходьбе прошел целый день. Фонтейна и Марк так увлеклись своей беседой, что не заметили, как наступили сумерки. Феррагамо остановил путешественников, и все начали готовиться к ужину и располагаться на ночлег.
— Завтра, очевидно, мы доберемся до города Стейн, — сообщил чародей.
— А оттуда до деревушки Хоум всего два дня пути, — добавил Орм.
Это известие пришлось по нраву всем и в особенности Феррагамо, который явно устал от многодневной постоянной и напряженной ответственности за безопасность, жизнь и здоровье каждого участника экспедиции. Чародей настроил себя на то, чтобы приложить все свои силы и способности и успешно довести начатое до конца и только тогда отдохнуть от треволнений в заботливых руках Кории.
Поздно вечером, когда ужин закончился и все укладывались спать, Пушок уже сидел рядышком с Марком, ожидая с нетерпением, когда можно будет ему пристроиться к хозяину, погреться его теплом и задушевно побеседовать с ним перед сном.
«Ну, что новенького у нас?» — мысленно спросил Марк у своего пушистого друга, когда тот свернулся клубочком в изгибе ног.
В ответ послышалось нечто непереводимое на человеческий язык, но по интонации Марк понял, что кот чем-то обижен.
«В чем дело? Что случилось?» — озабоченно и тихо спросил юноша кота.
«Вы целый день меня совсем не замечали!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
