я навёл справки: в любом случае, вы ничего и не получили бы. Даже при разводе или смерти супруга. Думаю, Белов всегда переживал о том, что вы можете от него уйти, и подстелил себе соломку. При помощи умелых юристов все блага оформлял так, что супруга не должна ничего получить. Если только какие-то мелочи, которые для него не несут существенной ценности.
— Я это предполагала.
— Вам есть где жить? Дом в ближайшее время придётся покинуть.
— Я прописана у родителей. Возможно, мне будут не рады, но в крыше над головой не откажут.
Шмелев удовлетворённо кивнул.
— Я думаю, вам не стоит бояться. По сути, вас не за что привлекать к ответственности, но я посоветовал бы уехать.
Эти слова болезненно соскребли мои незажившие раны. Я перевела покрасневшие от недосыпа, усталости и слёз глаза и задала всего один вопрос:
— Скажите, Глеб изначально планировал меня использовать?
Дамир плавно притормозил у обочины. А Николай Антонович растёр свои руки, будто они замёрзли. Затем хлопнул себя по коленям и твёрдо ответил:
— Яна, думаю, вы уже сами нашли для себя ответ на этот вопрос.
— Нет. У меня нет ответа.
— Простите, но и мне нечего вам сказать.
— Спасибо. На самом деле, вы уже ответили, — сказала, после чего, открыла дверь и покинула автомобиль.
Дождь и порывистый ветер за пару минут превратили меня в мокрую болонку, но я не пыталась спрятаться. Забила в карту телефона адрес Глеба и вызвала такси.
* * *
Выжимаю кнопку звонка и впервые за эти дни ощущаю биение сердца. Значит, ещё бьётся. Значит, живое. Слышу за дверью шаги, щелчок дверного замка. Дверь открывается, но передо мной стоит не Глеб, а красивая и высокая девушка в коротком домашнем халатике.
— Где Глеб? — давлю ледяным тоном.
— А вы, собственно, кто? — окидывает меня взглядом и возмущается девушка.
— Неважно. Где он?
— Милочка, а ты не охренела, таким напором давить? — вскидывает бровь и начинает прикрывать дверь.
На ее беду, сейчас я совершенно не владею собой и своим состоянием, действую на каких-то рефлексах. С силой толкаю дверь, которая отлетает вместе с девицей, и вваливаюсь в квартиру с криком:
— Миронов!
— Сучка, ты что себе позволяешь?! — верещит она и кидается на меня с кулаками.
В этот момент дверь ванной открывается, и Глеб застывает, ошарашенно глядя на меня.
— Яна, что ты здесь делаешь?
— Глеб, кто это? — вцепившись ногтями в мои руки, противно пищит эта пигалица.
— Нам надо поговорить, — топлю железобетонным настроем.
— Глеб, ты так и будешь стоять, выгони эту ненормальную! Кто это вообще? — дёргает меня и сильнее впивается в мою кожу ногтями.
Хочется в отместку вцепиться ей в волосы и выволочь за дверь. И не из ревности, сейчас она просто представляет собой раздражающий и лишний элемент в этой квартире.
— Яна, не думаю, что нам есть о чём говорить, — совершенно чужим тоном бросает Глеб.
— Да ты что? А я думаю, мы многое не обсудили, и советую тебе убрать свою даму, чтобы её нежные ушки не услышали все, что может политься из моего рта.
Миронов выходит, быстро сокращает между нами расстояние, убирает руки своей девушки, больно хватает меня за локоть и тащит в сторону спальни.
— Глеб, я не поняла, что происходит? — снова верещит девица.
— Блять, Ира! Да заткнись ты уже! — открывает дверь и захлопывает её перед носом Иришки, толкая меня внутрь. Подходит к шкафу, достаёт шорты, футболку и быстро одевается.
Смотрю на Глеба, не в силах принять, что это действительно он. Настоящий, осязаемый и так близко. Кажется, вот, сейчас он всё расскажет, всё объяснит, извинится, и я пойму его. Но в действительности всё оказывается куда прозаичнее.
Миронов снова хватает меня за локоть, выходим из комнаты, и он бросает на ходу:
— Ира, мне нужно отлучиться.
Девица что-то истерит, но ни я, ни Глеб её не слушаем и покидаем квартиру. Спускаемся к машине. Он садится за руль, я занимаю пассажирское место рядом. Как только пристёгиваю ремень безопасности, машина со свистом срывается с места.
— Куда мы едем? — задаю тут же вопрос.
— Домой тебя везу! — рявкает так, что от его голоса мои внутренние органы подпрыгивают.
Сказать, что он в ярости, это ничего не сказать. Поэтому затихаю и молчу до пункта назначения.
— Что ты хотела? — бросает Глеб, как только переступаем порог и оказываемся в гостиной.
— Я хочу узнать правду. Почему ты так поступил? После всего, что между нами было. Как? Как ты мог так сделать? — тело начинает потряхивать, и голос заметно переходит на дрожь.
— А что между нами было?
Мои глаза расширяются, и я ошарашенно смотрю на Глеба.
— То есть, сейчас ты считаешь, что ничего не было?
— Был секс. Всё обоюдно. Мне понравилось, тебе тоже. Но это ни к чему не обязывает. Не понимаю сути вопроса.
Хлопаю длинными ресницами. Брови сдвигаются к переносице. Рот открывается от охватившего меня шока.
— Просто секс? — растираю онемевшие пальцы и не верю в услышанное.
— Да.
Просто секс…
Самое ужасное в этой ситуации, лгать самой себе. Потому что если я буду честна перед собой, то мне придётся признать факт того, что меня использовали, и никакой взаимностью никогда и не пахло. Я просто наивная дура.
Да только глупое сердце, продолжает гнуть свою линию, и я снова и снова пытаюсь растопить этот лёд.
— Что ты сейчас творишь? Зачем ты меня сейчас опускаешь и топчешь? — подхожу к нему совсем близко и, заглядывая в глаза, шепчу. — Я люблю тебя.
Тишина.
— Глеб, я тебя люблю! — говорю громче. — Когда ты пропал, во мне будто жизнь оборвалась. Почему ты меня бросил? Почему?
Он тяжело вздыхает и прочёсывает рукой волосы назад. Поднимает взгляд к потолку. Убирает руки в карманы шорт.
И молчит.
— Глеб, пожалуйста, не молчи…
— Блять, я не знаю, что тебе сказать? Что ты от меня хочешь? — раздражается он. — Яна я думал, что ты не такая дура и всё поняла, но нет же, тебе хватило ума притащиться ко мне домой.
— Ты просто режешь меня без ножа…
— Нет. Это ты сама себя доводишь, не я. Белова, подумай хорошенько и вспомни, давал ли я тебе каких-то обещаний? Не припомню. Ты сама придумала свой “мультик”. Я тут ни при чём.
Вся боль, что я сдерживала эти дни, вырывается наружу. Я больше не могу быть сильной, ни телом, ни душой. Истерика накрывает с головой. Рыдаю в голос, вою, бросаюсь Глебу в объятия, но он аккуратно высвобождается и отходит на несколько шагов. Его лицо выражает
