– Как с человеком! Но больным! – Бенни покрутил у виска пальцем. Крот кивнул и протянул Бенни руку. Тот ловко вскарабкался на крышу, уселся рядом с Кротом и потянул из кармана сигареты. Мастер размотал поводок, накрепко привязал Карму к мощному «кенгурятнику» на заднем бампере «Рэйнджа» и подал ей команду, не значащуюся ни в одном учебнике по собаководству.
– Пока здесь!
От изумления Карма затрясла головой и вдруг громко чихнула. Выполнять эту команду именно сейчас казалось ей, наверное, пределом безрассудства. Мастер легонько провел ладонью по черной кисточке на рыжем обрубке собачьего уха и повернулся к беснующемуся полукругу.
– Погоди! – крикнул Бенни сверху.
Мастер оглянулся. Бенни протягивал ему ладонь, посреди которой пульсировала маленькая чернильная клякса.
– Он ее выронил. Возьми, пригодится в разговоре. Только не глуши ее, она нам нужна живая.
– Спасибо! – кивнул Мастер, кляксу опустил в карман и снова повернулся к цепи охотников.
– «Вторая», стой! – пролаял он своим знаменитым командным голосом.
В цепи Хунта поднял руку. Раздалось громовое «фу» в двадцать глоток, и собаки немного притихли.
Мастер, уперев руки в бока, неторопливо двигался к цепи. Сзади фыркала и ругалась Карма, которой не оставили ни миллиметра свободного хода на поводке. Теперь она выделывала невероятные танцевальные па, надеясь подцепить ошейник передней лапой. Мастер надеялся, что она не догадается проделать это задними – снимет ведь.
– Хунта! Команду!
В цепи все еще было очень шумно. Хунта не стал драть глотку и отсемафорил приказ руками. Полукруг медленно разошелся, образовав сужающийся в направлении Мастера коридор. Стволы и зубы. И в дальнем конце, у стены – Саймон.
Он стоял, пригнувшись, как для прыжка. Его сильно погрызли – брюки оказались изорваны в клочья, под ногами валялись ошметки куртки и свитера. По обнаженным до плеч рукам стекла кровь. Под туго натянутой майкой играли крепкие мышцы. «Он сильно побит, но не затравлен.
И он смотрит прямо на меня».
Мастер ступил в коридор и остановился. «Теперь я – стена. И я должен сдержать удар».
Саймон приоткрыл рот и, выпустив облачко пара, по-собачьи показал Мастеру зубы. Распрямился и встал относительно спокойно. И улыбнулся.
Собаки постепенно стихали, успокаиваясь. Охотники бегали глазами от Саймона к Мастеру и обратно. Мастер обвел взглядом ряды. «Они готовы. Сейчас ритуал свершится, и после этого нас уже никто не сможет остановить». Он посмотрел на Саймона и улыбнулся в ответ.
– Привет! – рыкнул Саймон хрипло. – Ну, как я тебе? – Он медленно повернул голову, демонстрируя чистое, без единой царапины, лицо. Все еще красивое, настоящее мужское лицо. Только очень уж неподвижное, совсем застывшее. Как у хорошо сохранившейся твари.
– Плохо, – сказал Мастер, прикидывая расстояние. «Метров семь-восемь. Вполне».
– Ты меня больше не любишь… – теперь Саймон не рычал, а шипел.
– Я тебя больше не люблю, – кивнул Мастер.
– Как же так? Я во всем тебя слушался. Все делал, как ты говорил.
– А потом ты меня предал. И всех нас.
– Нет!!! – взвизгнул Саймон. Он даже подпрыгнул от возмущения. Охотники начали перешептываться. Только что перед ними была тварь. А теперь просто сумасшедший человек. Смертельно опасный, но при этом такой жалкий… И тут Саймон сам утопил себя. Он стеклянным взглядом посмотрел себе под ноги, громко зашипел и, неловко вывернув шею, начал вертеться на месте, словно ища что-то. Потом обшарил разорванные карманы брюк.
– Она здесь! – сказал Мастер, доставая кляксу и демонстрируя ее Саймону.
– Отдай! – Саймон шагнул было вперед, но коридор угрожающе колыхнулся, и он отступил. – Отдай!
– Нет. – Мастер спрятал кляксу и снова упер руки в бока.
– Х-ха! – выдохнул Саймон. – Значит, ты меня действительно совсем не любишь.
– Не люблю, – улыбнулся Мастер.
– Да почему?
– Ты – это не ты.
Саймон задумался.
– Я – это я, – решил он наконец. – Это ты – не ты. Потому что настоящий ты меня любит. А ты ненастоящий.
– Я настоящий. И я тебя не люблю, понял?
Саймон задумался вновь. Он словно прислушивался к тому, что происходит у него внутри. Лицо его при этом оставалось совершенно мертвым.
– Не понимаю, – сказал он. – Сука ты! Ну и пусть. Зато вот она меня любила! И еще как! Больше, чем тебя! Понял?!
– Может быть, – снова улыбнулся Мастер.
– Я сидел и смотрел на нее. А она лежала молча и ждала, когда я ее раздену. Она меня хотела, понимаешь? Ох, как она меня хотела!
Коридор угрожающе загудел. Но Саймон не обратил на это ни малейшего внимания.
– Она лежала сми-и-ирненько… – чуть ли не пропел он. – Такие длинные стройные ножки… Такая чудесная шерстка между ними… Такие упругие круглые грудки… Ты же знаешь… Ты ведь знаешь, правда? А?!
– Знаю. – Мастер по-прежнему улыбался. Сладко-сладко.
– Я дал ей то, чего не мог дать ты, – сказал Саймон. – Ух, как я ее отодрал! А она сми-и-ирненько так лежала… Ты меня по-прежнему не любишь?
– Не-а.
– Так почему же ты не убьешь меня? – поинтересовался Саймон. – Что бы тебе еще такого рассказать?.. Как я кончал ей прямо в самую матку! Как я кончал ей в жопу! Ты никогда не драл ее в жопу? А ей это очень нравится! Ну, что ты стоишь? Иди сюда, давай! Один на один!
– Тебе так хочется? – спросил Мастер. Он все еще улыбался, но теперь одними губами. Несчастная тварь разозлила-таки его.
– Да! Очень! Раз ты меня больше не любишь, так убей меня! А я-то тебя так любил! Я о тебе заботился! Я ведь оставил ее тебе, правда? Других-то я всегда потом брал за шею… Знаешь, перед самым концом выходишь из нее, садишься ей на грудь – о-о! – и шею так двумя руками – хрусь! И кончаешь ей в рот…
Охотники в коридоре стояли, остолбенев. Лица у них были такие, будто их сейчас всех хором стошнит. Собаки озадаченно крутили головами.
– Значит, один на один… – протянул Мастер задумчиво.
– Коне-е-ечно! – пропел Саймон. – Ты просто должен это сделать! Обязан! Ты же считаешь, что я плохой! А ты-то у нас сказочный герой! Ты Мастер собак! Ты лучше всех, умнее всех, сильнее всех! И еще…
– И еще у меня есть кавказская овчарка, – закончил за него Мастер.
– Да-а! – снова подпрыгнул от радости Саймон. – Ты же самый хороший! Ты же такой хороший!
– Ну что ж… – И Мастер сотворил такое, что коридор заходил ходуном. Он сделал шаг навстречу Саймону и сбросил на снег куртку. Под ней почему-то не оказалось привычной для охотников наплечной кобуры. Мастер был без оружия.
– Давай! – крикнул Саймон, принимая стойку. По рукам у него по-прежнему текло, снег под ногами был весь в пятнах, но засевшая в Саймоне тварь плевать на это хотела.
Мастер одной рукой стянул через голову свитер, оставшись только в черной футболке. Саймон рванул на груди майку и швырнул клочья на снег.
– Давай! – повторил он.
Так же, как и свитер, Мастер одной рукой стянул футболку. Коридор просто штормило. Псы снова принялись рычать. Хунта и Батя сигналили людям: стой! Справа от Мастера Китаец задышал так, будто сейчас упадет в обморок. Абрам ухватил его под локоть.
Саймон проделал несколько красивых переходов, легко подпрыгнул и в развороте лягнул ногой воздух на высоте метра в два. Ветер демонстративно поднял карабин и прицелился Саймону в грудь. Батя показал Ветру мощный кулак.
Мастер шевельнул плечами, разминаясь. Он выглядел довольно внушительно, но видно было, что против Саймона ему не выстоять и двух минут. А против Саймона-твари – и минуты. Охотники не знали, что и подумать. Напряжение достигло предела. Собаки опять рвались с поводков.
Мастер сделал еще один шаг вперед. Вдалеке звонко и надрывно залаяла Карма. Собаки в коридоре подхватили ее крик.
– Ну же! – крикнул Саймон, вставая к стене вплотную и приглашающе разводя в стороны руки. – Ты! Самый лучший человек! Иди сюда, докажи, что ты мужчина!
И тут Китаец, который первым в коридоре увидел спину Мастера, захохотал. Трясясь и всхлипывая. Тонкий, неприятный, истеричный смех резанул по ушам людей и псов. Все глаза в коридоре невольно обратились к Китайцу. А он никак не мог успокоиться, потому что разглядел: сзади из-за пояса у Мастера торчит рукоятка пистолета.
Собаки и охотники на миг замолкли. И в наступившей тишине Мастер мягко сказал Саймону:
– Ты ошибаешься. Я и мужчина никудышный, и человек… плохой.
– Не-е-ет!!! – успел крикнуть Саймон.
Выстрел ударил хлестко, как бич. Отлетевшая гильза звякнула о пряжку на портупее Абрама. Голова Саймона с глухим шлепком ударилась о стену, и по грязно-желтой штукатурке во все стороны разлетелись красные брызги. Секунду Саймон еще стоял у стены, будто в причудливом остроконечном красном нимбе. Потом он судорожно шевельнул руками и боком опрокинулся на утоптанный снег.
Коридор безмолвствовал, глядя на Саймона и слушая, как хохочет Китаец, которого Абрам и Зигмунд под руки тащат в Школу. Тело Саймона под стеной извивалось в характерных для твари предсмертных корчах. Мастер спустил большим пальцем курок, сунул пистолет за пояс, нагнулся и поднял с земли футболку.
