пошли отбивать наступление противника.
Самыми резвыми оказались конеглавые спиногрызы, чуть менее поворотливыми (и то за счёт веса) – усатые моржи на ножках, а вот кривозубые павианы совсем не спешили оказаться перед глазами крепководцев первыми, опасаясь, что их засмеют.
Мускулистые парни с головами рысаков ожидаемо впились зубами во вражеские спины, но быстро обломали их о ламеллярные доспехи аристократических цветов. Громко ржа от боли, конеглавые спиногрызы отошли в сторону, уступив место огромным водным животным.
Осознав уровень опасности, моржи на ножках по сигналу врубили боевой клич и ринулись на злыдней, щекоча их шеи усиками. Крепководская пехота сразу полегла со смеху, не в силах противостоять вероломной тактике обрюзгших морских животных.
Тем временем кривозубые павианы уставились на эту сцену исподлобья и весьма раскраснелись, посчитав, что враги смеются из-за их внешности. Прикрыв руками рты, длинноносые обезьяны устремились к канализации, прятаться с остальными трусами, которые уже успели развинтить треклятые люки и, превозмогая страх темноты, прыгали в круглые отверстия.
– А где все? – разнервничался Серетун, оглядываясь вокруг.
– Кто? – удивился Гарюрич. – Все здесь!
– Чтобы узнать этот город, – глубокомысленно выдал волшебник, – надо пожить в нём. Где, мать их за ногу, волшебники? Где барды? И торговцы, в конце концов, где?
– Это здесь столько гильдий сразу?
– Ну да, – осерчал вконец чародей. – Ну-ка поехали, надаём им по ушам.
Без долгих предисловий Серетун пришпорил корову и полетел к трём зданиям, по соседству с которыми росли очень странные цветочки – бутоном внутрь самих себя.
Никто из местных волшебников не соглашался раскрыть их секрет, но Серетун когда-то краем уха слышал, что из них готовят очень сильный яд.
Вылетев из седла, дёрганый чародей строго наказал Гарюричу сидеть, а сам первым делом ввалился в обитель бардов.
Нижний этаж был уставлен музыкальными инструментами всевозможных конфигураций с одним условием – чтобы все были переносными. Вряд ли кто-то согласился бы тащить в бой огромный рояль или вырывать с корнем трубный орган. Зато гармошек хитиновых берсерков тут было в изобилии. А ещё гитар, малых барабанов, гуслей, тромбонов, кларнетов, укулеле и прочих диковинных образчиков музыкального искусства.
Но никого живого Серетун не увидел. Все сбежали, боясь кровавых разборок.
Это раньше можно было беспечно шляться по улицам и вступать в дуэли с кем угодно. Всё равно не грозила никакая смерть. А сейчас её чёрная сущность обрела вполне материальные очертания, и уже никому не хотелось лезть на рожон почём зря.
Чародей, не желая полностью разочаровываться в пейтеромцах, поднялся на второй этаж по просторной деревянной лестнице.
Здесь располагались спальни бардов. По кроватям, что неудивительно, были разбросаны ноты со страшными значками, от которых даже у видавшего виды Серетуна волосы становились дыбом. Здесь изучали не только обычную магию, но и гораздо более тёмную, проникающую в самые неизведанные уголки души. И имя ей – сольфеджио.
Листы испещряли знаки, которыми впору вызывать самого Бальтазара. Бемоли, диезы, бекары. Доминантные квартсекстаккорды и обращённые лады с альтерациями в мелодические. Потусторонние каденции и совершенно неистовые размеры, обозначенные четырёхзначными дробями.
Серетун даже пожалел, что вообще заглянул в эти зловещие символы, но тут его внимание переключилось на резкий звук под ногами.
Одна из половиц от контакта с чародейской ногой противно скрипнула.
Волшебник отпрыгнул назад и снова шагнул вперёд.
Половица незамедлительно отреагировала.
Морально приготовившись к избиению, Серетун принялся дубасить ногами по полу со всей дури, так что в один момент длиннющая рейка выскочила со своего места и приложила чародея по голове.
– Ау! – кинулся волшебник к образовавшемуся проёму. – Есть кто живой?
– Нет, – коротко ответили снизу.
– Хм, странно, – картинно удивился Серетун. – Говорят, нету. Но интуиция подсказывает что есть. Эй, слышишь там?
– Не слышу, – опять отозвались из-под пола.
– Так, я не намерен играть в кошки-мышки, – рассердился чародей, и уверенно добавил: – Вылезай, кифарист!
Половицы одна за другой полетели в разные стороны, и из раскрывшейся дыры наконец выбрался живой и невредимый Бадис, полуорк-получеловек, сын самого Боритюриса, бывшего градоначальника Пейтеромска.
В руках юный бард, конечно же, сжимал гриф известного древнего инструмента, шесть букв.
– Ну и что ты здесь расселся? – ошалело спросил Серетун, не подавая ни одного признака сентиментальности.
– Тут как бы война, – с опаской ответил Бадис. – Страшно.
– Чего с остальными не побежал? – продолжал допрос чародей.
– Они хотели в канализацию, но там очень воняет. Да и кто гильдию будет оборонять в случае чего?
– Вот теперь узнаю своего боевого товарища, – вдруг смягчился Серетун и обнял полуорка.
– Отвали, – услышал чародей ломающийся подростковый голос под мышкой.
– Да, что это я! – Волшебник отпустил барда. – Где брат и сестра?
– Наверное, по своим гильдиям прячутся, – ответил Бадис. – У нас это семейное.
– Пошли искать. – Серетун схватил барда за руку и повёл шариться по соседним постройкам.
Дима вынужденно оторвался от литературных изысков, потому что перед ним возникла Наталия.
– Дружочек, а ты всё работаешь, – с сочувствием сказала она. – Не устал ещё?
– Лучше скажи, почему ты не в Одессе? – выдал вместо ответа писатель. – Я же велел тебе привести сюда Сеню с Астролябией.
– Так я и привела, – лукаво ответила дочка Власова.
– Но сейчас же только, – Дима посмотрел на время, – час дня.
– Это всё успокоительные, – пробасил Натахтал, появившись в призрачной форме за спиной у Наталии.
– Он их, кстати, с трудом принял, – хмыкнула Астролябия, зависшая рядом с возлюбленным. – Чуть не подрался с двумя привидениями, пока не
