Но путешествие продолжалось и даже не обошлось без дополнительных приключений: недалеко от Владивостока пароход напоролся на риф. Однако пробоину удалось заделать, и пароход с измученными и испуганными людьми, сильно накренившись в одну сторону, наконец вошел в порт.
Начинался новый этап в жизни династии. Первые годы жили в землянках, но позже жизнь наладилась. Дед разбогател, купили сто десятин земли, поставили хороший дом, держали лошадей, коров, птицу. Не бедствовали…
В девяностолетнем возрасте дед Савва задумал вернуться на Родину: очень уж захотелось украинских яблок. Он доехал до Читы и умер в поезде. В Чите его и похоронили.
Дочь Саввы вышла замуж за ефрейтора, служившего на китайской границе, и вскоре у них родилась дочь Александра.
Накануне Русско-японской войны, когда женщин и детей эвакуировали из Владивостока, семья скиталась по квартирам и вскоре пополнилась еще тремя сыновьями. Наконец купили дом. Перед Первой мировой войной дом пришлось продать. Опять скитались…
Тем не менее отец семейства — «владивостокский мещанин римско-католического вероисповедания» — поощрял детей к образованию, и Александра окончила женскую «коричневую» гимназию имени царевича Алексея. При входе в школу висел огромный портрет царевича, он был обожествленным примером для всех детей, и гимназия жила в постоянном ожидании счастья его приезда.
Окончив восемь классов гимназии, Александра решает продолжать образование и поступает на японское отделение Института восточных языков, являвшегося гордостью Владивостока, да и всей России.
В это счастливое время студенчества она и встречает свою любовь и будущего мужа — Александра фон дер Лауница, родившегося и выросшего в имении отца — балтийского барона-аристократа и матери-немки. В его семье, где было пятеро детей, жил целый штат учителей, и до четвертого класса гимназии дети учились дома, изучая иностранные языки, музыку, природоведение. Кстати, вместе со своими детьми фон дер Лауниц дал образование и сыну кучера.
Позже семья переезжает в Петербург, оставляя имение. Аристократ Лауниц слыл гуманным помещиком, и, может быть, потому его усадьба и постройки в числе трех имений во всей Латвии не были разграблены в годы беспорядков.
Надвигалась Первая мировая война, и барон Лауниц определил сыновей в военное училище, не считаясь с их предпочтениями. Из патриотических соображений!
Молодой Александр Лауниц очень скоро вместе с собственной лошадью (подарком отца) был отправлен на фронт в артиллерию, где и застала его революция.
Революционный период жизни Александра был типичен для многих русских интеллигентов: колебания между «красными» и «белыми» в поисках политической правды для реализации своего патриотизма, приложения знаний и молодой кипучей энергии, с желанием быть в гуще бурных событий.
Судьба забрасывает его во Владивосток, куда он въезжает на коне в числе первых представителей Красной Армии. Здесь и встречаются Александр и Александра. И вскоре знакомство перерастает в глубокое чувство, увенчавшееся очень счастливой, но короткой семейной жизнью.
Военная карьера не привлекала Александра Лауница, и он направил свои способности в противоположную область — в музыку. Окончив консерваторию в Виннице, тридцатилетний музыкант уже с маленькой дочкой Ириной, ставшей препятствием на музыкальном поприще ее матери, возвращается во Владивосток, куда война и революция забросила многих ученых и уже были открыты университет, Горный и Рыбопромышленный институты. Здесь-то он и приложил всю свою энергию и талант преподавателя, отмеченный еще во время учебы в Консерватории, в организацию первых в городе музыкальных техникума и школы.
И вот через 10 лет самозабвенной работы он вдруг оказался «слишком» популярным — шел 1937 год. Внезапно из Москвы приезжает проверяющий партиец, не имеющий отношения к музыке, но стремящийся проводить активную идеологическую работу. Он-то и обнаруживает у преподавателя музыки и заведующего учебной частью школы «голубую кровь», непригодную для обучения музыке советских детей и студентов.
Имея намерение «разорить дворянское гнездо», он начинает проводить тщательную проверку всей программы музыкальной школы. Как раз подоспела жалоба одной неистовой и бездарной студентки — чтобы выделиться, она демонстративно одевалась во все красное — на то, что пианист Лауниц отбирает себе лучших студентов, которые слишком успешно выступают в школьных концертах.
К тому же проверяющий обнаружил нерегулярную переписку Александра с сестрой, выехавшей из России во время революции и жившей в Америке.
Тот много раз просил сестру не писать, понимая опасность, но она продолжала посылать любимому брату заботливые письма, а иногда и деньги, несмотря на то что вовсе не была состоятельной.
Лауниц пишет письмо с критикой в адрес некомпетентного проверяющего и, несмотря на советы преподавателей, отсылает его. Это стало его роковой ошибкой. Всего вышеперечисленного оказалось вполне достаточно для обвинения во вражеской деятельности. Ярлык «врага народа» был наклеен. А дальше — по известной схеме!
Лауница выбрасывают из техникума и школы, им же созданных. Ходатайства коллег и прошения учеников только усугубили ситуацию. И все же спустя шестьдесят семь лет на здании школы появилась мемориальная доска со словами благодарности за кипучую деятельность этого человека. Его талант, энергия и доброта не были забыты людьми!
А тогда он искал способа прокормить семью.
Дважды ночью приходил пьяный плотник, служащий в музыкальной школе, плакал и умолял поскорее уехать из Владивостока. Маленькая Ирина просыпалась и со страхом слушала эти причитания. Отец отвечал торопливо, чтобы выпроводить позднего гостя: «Хорошо! Хорошо!» А потом, обсуждая это с женой, возмущался: «Почему я должен уезжать? Я не преступник, никого не убил и не сделал ничего дурного…»
Но втайне от мужа жена уже приготовила на всякий случай чемоданчик с его вещами и почему-то валенки, которые он не носил никогда в жизни.
Испытав в то время страшные потрясения, оставившие след на всю жизнь, дочь его всегда вспоминала об этих валенках, сожалея, что на них не было галош!
И однажды ночью, 3 января 1938 года, раздался резкий стук в дверь и дворник громким голосом потребовал отворить дверь.
Вошел человек во всем кожаном. Без пристрастия был проведен обыск, и человек поинтересовался: «А что, вы прочли все эти книги? И действительно можете сыграть все эти ноты?» Но уважение к интеллекту не заслонило служебных обязанностей: ребенка подняли с постели, чтобы пошарить под подушкой в поисках
