посмотреть на ее реакцию. Реакции не было. Он с силой надавил на ноготь. То же самое. Священник забеспокоился. Хотя он знал, что при истерии и в состоянии транса иногда наблюдается невосприимчивость к боли, в данном случае он опасался наступления комы, которая легко могла закончиться смертью. Каррас измерил давление: девяносто на шестьдесят, пульс — шестьдесят. Он оставался в комнате и делал повторные измерения через каждые пятнадцать минут в течение полутора часов, пока не убедился в том, что Риган была не в состоянии шока, а в оцепенении. Шарон получила инструкцию продолжать измерять пульс каждый час. После этого Дэмьен вернулся к себе, чтобы поспать. Но его снова разбудил телефон. Ему сообщили, что «изгоняющим дьявола» назначен Ланкастер Мэррин, а помощником — он, Каррас.
Новость потрясла его. Мэррин! Философ-палеонтолог, человек, обладающий удивительным, тонким умом! Его книги всякий раз приводили в волнение Церковь, потому что в них вера объяснялась с точки зрения науки, постоянно развивающейся материи, судьба которой — стать субстанцией духовной и присоединиться к Богу.
Каррас тут же позвонил Крис, чтобы передать новость, и узнал, что епископ уже сообщил ей об этом лично.
— Я ответила епископу, что Мэррин может остановиться у нас,— сказала Крис.— Это займет день или два, верно?
— Я не знаю,— ответил Каррас.
Подождав еще немного, он продолжал:
— Вы не должны слишком многого ждать от него.
— Я хотела сказать, если это поможет.— Голос Крис звучал подавленно.
— Я и не думал убеждать вас в том, что это не подействует,— подбодрил ее Каррас.— Просто на это, возможно, понадобится время.
— Сколько времени?
— Бывает по-разному.
Он знал, что изгнание дьявола часто затягивалось на недели, а то и на месяцы. Знал, что часто оно вообще не помогало. Предчувствовал, что бремя лечения свалится на него очередным и на сей раз последним грузом.
— Это занимает несколько дней или недель,— сказал он Крис.
После разговора Каррас почувствовал себя до предела усталым и измученным. Вытянувшись на кровати, он думал о Мэррине. Волнение и сомнения овладели им. Дэмьен считал себя вполне подходящим кандидатом для проведения ритуала, однако епископ выбрал не его. Почему? Из-за того, что Мэррину раньше уже приходилось делать это?
Он закрыл глаза и вспомнил, что для изгнания бесов выбирают тех, «кто набожен» и обладает «высокими душевными качествами». Ему припомнился отрывок из Евангелия, когда ученики спросили Христа, почему они не могут изгонять бесов, и он ответил им: «Потому что вера ваша слаба».
Архиепископ знал о его проблеме, знал об этом и президент. Может быть, один из них и рассказал епископу? Каррас повернулся на кровати и почувствовал себя недостойным, неумеющим, отвергнутым Эта мысль больно ужалила его. В таком подавленном настроении он все же заснул, и сон постепенно заполнил все трещины и пустоты в его сердце.
Но и на этот раз он проснулся от телефонного звонка. Рыдающая Крис сообщила, что у Риган опять приступ. Дэмьен поспешил к ним и проверил у девочки пульс Сердце бешено колотилось. Он ввел ей либриум, потом еще раз. И еще раз. После этого Каррас отправился на кухню и сел рядом с Крис за стол, чтобы выпить чашечку кофе. Крис просматривала одну из книг Мэррина, которые по ее просьбе были доставлены на дом.
— Мне это недоступно,— тихо сказала она. Однако по ее виду можно было догадаться, что книга ей очень понравилась.
Она перелистала назад несколько страниц, нашла отмеченное место и передала книгу Каррасу. Он прочитал:
«...У нас есть установившееся мнение относительно порядка, постоянства и обновления материального мира, окружающего нас. Хотя каждая часть его преходяща и все элементы его движутся, все же он связан законом постоянства, и хотя он постепенно умирает, он так же постоянно и возрождается. Исчезновение одного только лишь дает рождение другим, и смерть — это появление тысячи новых жизней. Каждый час бытия свидетельствует о том, как преходяще и как одновременно с этим твердо и велико сие грандиозное существование единства. Оно подобно отражению в воде: всегда одно и то же, хотя вода течет. Солнце заходит, чтобы снова взойти, ночь поглощает день, чтобы он снова родился из нее, такой же ясный, словно никогда и не угасал. Весна становится летом, а потом, пройдя лето и осень,— зимою, но тем яснее и ближе становится ее возвращение, которое все равно восторжествует над холодом, хотя к холоду весна стремится уже с самого первого своего мгновения. Мы горюем о майских цветах, потому что они непременно завянут, но мы знаем, что однажды май непременно возьмет верх над ноябрем, и этот круговорот никогда не остановится. Это учит нас надеяться и никогда ни в чем не отчаиваться...»
— Да, это красиво,— тихо сказал Каррас, не отрывая взгляда от книги.
Сверху послышался крик беса:
— Негодяй!,. Подонок!.. Набожный лицемер!..
— Она всегда клала мне розу на тарелку... утром... перед тем как мне уходить на работу.
Каррас вопросительно посмотрел на Крис.
— Риган,— пояснила она и опустила глаза.— Я совсем забыла, что вы ее раньше никогда не видели.— Крис высморкалась и коснулась пальцами век.— Вам налить немного бренди в кофе, отец Каррас? — спросила она, силясь придать голосу бодрость.
— Спасибо, не нужно.
— А для меня просто кофе не подходит,— прошептала она.— Я налью себе бренди, если вы не возражаете.
Крис вышла из кухни.
Оставшись один, Каррас мелкими глотками допил свой кофе. Ему было тепло в свитере, надетом под рясу. То, что он не смог успокоить Крис, слегка расстроило его. Он вдруг вспомнил свое детство, и ему стало грустно. У него жила собачонка Джинджер, простая дворняга, которая однажды заболела и лежала в ящике прямо в его комнате. Ее все время лихорадило и рвало, и Каррас укрывал ее полотенцами, заставлял пить теплое молоко. Потом пришел сосед и сказал, что собака больна чумой. Он покачал головой и добавил: «Надо было сразу же делать уколы». Однажды он вышел из школы... на улицу... они шли парами... И на углу его ждала мать... она была очень грустная... потом она взяла его за руку и вложила в нее монетку в полдоллара... он тогда еще обрадовался: так много денег!.. И тут же раздался ее голос, мягкий и нежный: «Джинджер больше нет...»
Он посмотрел на горькую черноту в чашке и ощутил холод утраты.
— Проклятый святоша!!!
Бес все еще был в бешенстве.
«Надо было сразу же делать уколы».
