Познакомился со многими экипажами, побывал на разных типах сейнеров. Уже в Беринговом море вдруг понял, что командировка немного затянулась. Решил возвращаться на Сахалин.
Как на грех, ни одно судно в ту сторону не шло. Кое-как, связавшись по рации, нашёл сейнерок, который подбросил меня до острова Парамушир, где я пересел на РС (рыболовный сейнер) „Осторожный“, принадлежащий рыболовецкому колхозу имени Калинина, что в городе Чехов. И мы двинулись на юг вдоль Курильской гряды.
Но тут начался сильный шторм. И нам пришлось уйти в Тихий океан. Прикрываясь островами, мы спустились до пролива Екатерины.
А в Охотском море по-прежнему свирепствовал тайфун. Тут надо оговориться. „Осторожный“ принадлежал к такому типу судов, которым разрешалось одиночное плавание лишь с 15 мая по 15 октября. В остальное время года сейнер должен ходить в сопровождении. И мы это сопровождение стали искать по рации. Но более крупные суда находились слишком далеко или шли в обратном направлении.
Капитан сейнера Ли Ден Чер в нарушение всех инструкций (думаю, ему это простится от начальства за давностью лет) решил идти через Охотское море в одиночку. И, пройдя пролив Екатерины, мы двинулись в сторону пролива Лаперуза.
И тут началось… Волна порой достигала высоты восьми метров. РС „Осторожный“ швыряло как скорлупку. И понятно — сейнер, хоть на нём экипаж 16 человек, был настолько мал, что я просто удивлялся, как он вообще выходит в море. По габаритам ему место на небольшой речушке.
Но это на вид. На самом деле РС оказался прочным и очень устойчивым. Иногда волны полностью накрывали всё судно, а оно как пробка тут же выскакивало наружу.
Почти весь экипаж обосновался в кубрике. В рубке находились только Ли Ден Чер, рулевой и я. И хоть небо было чёрное от туч, шторм не только хорошо ощущался, но и неплохо был виден. Это был даже не шторм, а танец с саблями.
И вдруг впереди в этой черноте мы увидели белый свет. Вверху в тучах ясно был виден ярко выделенный овал. Из него где-то под углом в 60° вырывались ослепительные лучи… И что самое странное и удивительное, там, куда они падали, вода была спокойная. Полнейший штиль. Представляете: посреди всей этой свистопляски — огромный круг непотревоженного моря… И эта тихая заводь была прямо у нас по курсу.
Сейнер, словно пинком, выбросило на ровную гладь воды… И тут же пропали все звуки… Сначала я подумал, что у меня что-то случилось со слухом. Но, взглянув на капитана и рулевого, понял, что и с ними творится то же самое. Тогда я спустился из рубки и вышел на палубу. Меня окружали оглушительная тишина и яркий свет. Было такое ощущение, что я попал в доисторические времена. Казалось, вот сейчас из моря появится голова какого-нибудь палеозавра. Я попробовал свистнуть. Воздух вырывался сквозь губы, но уши ничего не слышали. Тогда я крикнул. И снова — тишина. Стало жутко. А тут впереди показались волны, и я поспешил в рубку. И как только наш сейнер попал в объятия шторма, вновь появились звуки. Мы снова услышали шум дизеля из машинного отделения, рёв урагана и свои голоса…
По прибытии на Сахалин я рассказал эту историю старым морским волкам. Они сказали: „Вам, ребята, здорово повезло, что вы вообще вернулись живыми. Вам же довелось побывать в самом центре урагана, в глазу бури“. И тогда я вспомнил рассказы о том, как в океане находили совершенно целые корабли, без единого члена экипажа. Может быть, в нашем случае тайфун не дал ту частоту звука, от которой люди сходят с ума и бросаются за борт? Не знаю… По крайней мере, мне ни разу не доводилось видеть человека, который, как я и экипаж РС „Осторожный“, оказался в глазу тайфуна. Вполне возможно, что люди, побывавшие там, испытывали совершенно иные чувства, ощущения и переживания».
Впрочем, иногда реальная действительность бывает куда ошеломительней самых изысканных легенд. Представьте, к примеру, какова вероятность того, чтобы в открытом море быть утопленным упавшей с неба… коровой! Оказывается, на море бывает и такое!
Случилось это на Дальнем Востоке в 1950-х годах. Пограничники переправляли корову на один из Курильских островов в трюме транспортного самолёта. Но в небе с ней что-то случилось, и корова принялась бодать борт воздушного корабля. Испугавшись за безопасность самолёта, командир приказал выбросить корову через задний люк… В этот момент самолёт пролетал над рыбацкой лодкой одного из местных рыбацких колхозов. Остальное, как говорится, было делом техники: лодка и корова утонули. Насмерть перепуганных рыбаков всё же спасли. А вот дальше пошли «приключения» иного рода. Когда о происшествии доложили наверх, то последовало строжайшее указание случившееся засекретить. Почему? Наверное, потому, что пограничные войска замыкались на КГБ и наверху не хотели предстать перед общественностью в глупейшей роли погубителей рыбацких лодок путём бомбометания коровами.
КОЛДУН ИЗ ВОЕННО-МОРСКОГО УЧИЛИЩА
Помимо призраков в среде мореплавателей время от времени появлялись и самые настоящие колдуны. И если о преданиях отдалённых времён мы можем говорить с долей иронии и недоверия, то к свидетельствам морских колдунов нашего времени мы должны относиться серьёзно. Воспоминания капитана 1-го ранга в отставке Владимира Михайлова могут, на первый взгляд, показаться невероятными, но честное имя автора обязывает отнестись к воспоминаниям флотского ветерана со всей ответственностью.
Итак, вспоминает капитан 1-го ранга в отставке Владимир Михайлов:
«Место действия — Ленинград, Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф.Э. Дзержинского. Кузница инженерных кадров для Военно-морского флота, готовящая не только высокообразованных инженеров, но и офицеров-воспитателей.
И вдруг среди этих обычных земных парней поползли совершенно невероятные слухи о том, что на втором курсе дизельного факультета курсант Коля Кабанцев показывает настоящие чудеса, в которые невозможно поверить. Конечно, не верил рассказам своих друзей-свидетелей и я, автор этих строк, пока сам не увидел всё своими глазами.
Происходило это в 1950 году. Насколько я помню, Кабанцев был бирюковатым, неразговорчивым брюнетом. Особой мужской привлекательностью он не отличался, но, странное дело, на танцевальных вечерах у Коли партнёрши были почему-то всегда наимилейшие. В учёбе он не блистал. Вырос он на таёжном золотом прииске, где работал его отец.
Тайные слухи о „чудесах“, естественно, стали достоянием военной контрразведки, после чего к Коле проявили пристальный интерес не только её сотрудники, но и политотдел, и командование училища. Вскоре в одной из лабораторий Коля в присутствии уполномоченных лиц, а также представителей кафедр точных наук продемонстрировал свои невероятные способности.
Поначалу военное, идеологическое и научное начальство в один голос отмело всё виденное, заявив, что это массовый гипноз. Но потом, говорят (я при этом не присутствовал), все „чудеса“ зафиксировали на фотоплёнку, и она тоже почему-то поддалась „массовому гипнозу“. Факт чудес оказался неопровержимым. И вот тут произошло первое чудо. Лет пять назад Колю за его проделки по меньшей мере списали бы на флот. Теперь же он с его необъяснимыми способностями оказался кому-то нужен, и поэтому его оставили в училище, категорически запретив, под угрозой страшных кар демонстрировать „чудеса“. События, о которых пойдёт речь, я знаю со слов однокашника и товарища Коли Кабанцева, ныне капитана 1-го ранга в отставке Володи Гаюнова.
Курсанты нашего училища после первого курса проходили морскую практику на допотопном учебном корабле „Комсомолец“, который ещё при царе-батюшке выполнял ту же учебную роль под названием „Океан“. На нём обучались морскому, шлюпочному, сигнальному делу, несли вахту вперёдсмотрящими, в машинном и в котельном отделениях. Все курсанты были расписаны по объектам приборки и под руководством кадровых старшин и матросов драили корабль несколько раз в день до блеска от киля до клотика.
Вообще-то старшины и матросы, особенно старослужащие, нас, курсантов, за людей не считали и старались всячески выказать нам своё презрение. Правда, никто нас не трогал даже пальцем, не говоря уж о каких-то издевательствах. За исключением старых флотских издёвок.
И конечно, при таком отношении личного состава к нам, „салагам“, был совершенно немыслим поступок Коли, который однажды, за час-полтора до обеда, зашёл на камбуз и потребовал, чтобы старший кок дал ему пяток котлет. Он, мол, проголодался. Раскормленный пожилой мичман первоначально просто остолбенел от наглости, а потом, придя в себя, выхватил из котла с борщом огромную, литра на два, поварёшку с дубовой ручкой и, желая проучить наглеца, замахнулся ею на Колю, но… поварёшка почему-то развернулась у него в руках, и со всей силой мичман врезал ею себе в лоб.
