Так что отношения между Соловьевым-папой и будущей Береговией неуклонно укреплялись.
Чем же Антон Борисович собрался порадовать Иванцова? Нынешний мир так устроен, что, когда тебе сообщают, будто желают порадовать, невольно возникает желание запастись валидолом или хотя бы валерьянкой. В это время позвонили с проходной поселка.
— Виктор Семенович, к вам тут приехал господин Соловьев из Москвы, а с ним те иностранцы, что летом приезжали. Сноукрофт и Резник. Пропустить? Иванцов замешкался. А этим чего надо?
— Пропустить. Только без машин. Пусть пешочком до дачи пройдут.
Это позволяло подумать пять-десять минут. И прикинуть, за каким лешим принесло сюда эту заокеанскую братию.
В прошлом году они приезжали в качестве потенциальных инвесторов и провели некоторое время в переговорах с Главой администрации, проживая в «Русском вепре» под крылышком Иванцова. Конечно, вкладывать что-либо всерьез они не собирались. Генри Сноукрофт был, по официальным документам, представителем зарегистрированной в США фирмы «Джемини-Брендан корпорейшн», а Лайон Резник (бывший Лев Моисеевич) числился его консультантом-переводчиком. Но Рындин имел другие сведения. Под крышей «Джемини-Брендан», как достоверно знали московские коллеги Андрея Ильича, пряталось частное агентство промышленного шпионажа. Оно содержалось весьма крутой международной мафиозной группировкой и активно торговало чужими промышленными секретами. Машиностроительный завод в облцентре имел такие секреты которые, как утверждалось, не имели аналогов в мире. Вот за ними-то и прикатил Сноукрофт. Впрочем, одновременно они с Резником пытались разыскать одну очень ценную вещь — икону Богородицы XIV века, в окладе из золота и бриллиантов, которая к тому же содержала в себе ключи от некоего сейфа в одном из швейцарских банков, а сама по себе была паролем, обеспечивающим доступ к сейфу. Это было задание частного заказчика, некоего Рудольфа фон Воронцоффа, потомка русских белоэмигрантов. Наконец, Лайон Резник собирался сделать совсем уж мелкий и чисто личный гешефтик, продав ныне покойному Курбаши давно устаревшую автоматическую линию для розлива водки в пластиковые бутылки.
Насчет последнего возражений не было. Сменивший Курбаши Фрол, однако, дерьмовую линию брать не стал, ему намного дешевле удалось купить отечественную, сварганенную, кстати, на том же машиностроительном заводе в порядке конверсии. Правда, и Фрол, и ныне покойный гендиректор АО «Белая куропатка» Портновский все время шутили, будто автоматической линии не хватает стволов, чтоб использовать ее как установку залпового огня или средство дистанционного минирования, но тем не менее она работала и давала производительность в три раза больше штатовской.
Что же касается остальных направлений действий американской парочки, то тут на их пути воздвиглись грозные фигуры Рындина и Иванцова. Припереть к стене Сноукрофта и Резника — они, видать, настолько поверили, что КГБ кончился, что конспирировались из рук вон плохо — оказалось нетрудно. Но брать их, сажать и устраивать показательный процесс смысла не было. Гораздо полезнее было приспособить их к продаже иконы, которая тогда была почти что в кармане у Иванцова. Но, увы, не повезло. Икона ушла совсем в другие руки, а Иванцов, хоть и усидел на своем месте, всецело попал в зависимость от Рындина и каких-то неясных, нечетко обозначавшихся сил, которые за ним стояли.
В начале сентября прошлого года Сноукрофт и Резник, хоть и несолоно хлебавши, но вполне благополучно свалили в Штаты. Казалось, возвращаться в эту область им не просто стремно, а очень стремно. Во-первых, потому, что Рындин мог их самым официальным образом арестовать по обвинению в шпионаже, а во-вторых, потому, что появление лишних людей, много знающих о роли Иванцова в истории с иконой, было для этих людей чревато самыми неприятными последствиями.
Но тем не менее рождественские каникулы Сноукрофт и резник опять провели в России. Правда, в область они не заявлялись, но побывали в Москве и там, как это ни прискорбно, законтачили с Соловьевым. Иванцов и Рындин об этом узнали незадолго до того, как Соловьев-младший попал в лапы Фрола. Информация ее поставили Рындину его таинственные друзья — была отнюдь не утешительной. Американцы намеревались при помощи соловьевских связей в столице собрать кое-какие сведения по новым технологиям. В том числе вновь попытаться добраться до секретов машиностроительного. Соловьеву за посредничество должна была обломиться немалая сумма. Однако друзей Рындина волновало и кое-что еще. Прежде всего, не начнут ли Сноукрофт и Резник интересоваться фармацевтическими предприятиями и не полезут ли они носом в дела, связанные с наркотиками. Причем эти самые друзья что-то явно недоговаривали. Тогда, в январе. Сейчас все становилось яснее, особенно после появления неких «научных работников» на базе «Белой куропатки». Рындин и Степа знали много больше Иванцова — он все же ощущал себя несамостоя тельной фигурой, — но отнюдь не все. Ясно было, что люди, прибывшие к Фролу, делают нечто необычное и им надо помогать, ибо помощь будет хорошо оплачена. Нетрудно было догадаться, что исследования, которые развернулись на «оптовой базе», ведут люди, связанные с московскими друзьями Рындина.
Но это прояснилось только теперь. До этого все было покрыто мраком. Ясно было одно: в случае появления Сноукрофта, Резника и Соловьева на территории области их следует ликвидировать. Теперь все переигралось. Соловьев был крепко поддет на крючок, но вот насчет его заокеанских дружков у Иванцова никаких инструкций не было. Позвонить Рындину? Да, это лучший выход. В конце концов, если попытаться скрыть этот визит, то могут произойти крупные недопонимания с Андреем Ильичом. А это — чревато.
Рабочий номер не ответил. Для Рындина, который иногда торчал на работе до и после полуночи, это было странно. Иванцов набрал домашний. Трубку сняли тут же и не жена, не сын, не невестка, а сам. Будто ждал звонка.
— Добрый вечер, — отозвался Рындин. — Хочешь сообщить, что гостей встречаешь?
— Уже доложили? Или подслушал?
— Работа такая, Виктор Семенович. Ничего не поделаешь. Но ты не беспокойся. Хорошо, что сообщаешь, пусть и с небольшим опозданием. Побеседуй с ними. Ежели что попросят ничего не обещай, но и не отрубай начисто. Упирай на то, что думать будешь. Будут чем-нибудь грозить, напомни, что у нас тут не Москва и не Миссурийщина с Оклахомщиной.
— А если этот взволнованный папа возьмет да и шарахнет меня тут, в родном доме?
— Он не псих. Но можешь на всякий случай вооружиться. Подстраховать мы тебя успеем.
Залаяли обе овчарки, что означало: гости на пороге…
КОНТАКТ
Нет, конечно, психом Соловьев не был. Он прекрасно понимал, что никакие силовые варианты невозможны, и не относился, вопреки предположениям Ольги Иванцовой, к тем мужчинам, у которых эмоции преобладают над разумом. И сюрприз — приезд в компании Сноукрофта и Резника — действительно можно было рассматривать как приятный.
Еще во время прошлогоднего визита Иванцов приметил, что Сноукрофт, постоянно общаясь с собеседниками через переводчика, то есть через Леву Резника, и не произнося ни слова по-русски, наверняка понимает все, что говорится на русском языке. Правда, прямых доказательств тому не было, а Резник упорно убеждал, что его патрон языка не знает совсем, но Иванцов был калач тертый. Он хорошо соображал, и интуицией его Бог не обидел.
Нынешняя встреча началась с ничего не значащего разговора о погоде, грядущей весне, видах на урожай и президентские выборы. Помаленьку употребляли коньяк, который выставил на стол хозяин. Все это продолжалось минут десять, не меньше.
Иванцов такого начала, по правде сказать, не ожидал. Он ведь всегда считал, что у американцев время — деньги, а потому они сразу будут брать быка за рога. Но не угадал. В этот раз темп и тему беседы диктовал Соловьев. Он постепенно, словно бы обжечься боялся, подбирался с краешка к горячей каше.
Настоящий разговор начался с того момента, когда Соловьев, чуть-чуть замочив губы в коньяке, поставил на стол рюмочку и произнес:
— Знаете, Виктор Семенович, мне в Москве для вас привет передали. От Петра Петровича, который теперь во Франции живет.
— Не помню такого, — произнес Иванцов, хотя отлично понял, о чем идет речь.
— Да бросьте, наверняка помните. Он ведь вас, как ни странно, почитает своим вторым отцом. Благодаря вам он как бы заново родился и живет новой жизнью. Гладышев его фамилия. Вспомнили?
— А-а-а… — хлопнул себя по лбу Иванцов, будто внезапно на него нашло просветление памяти. — Да-да-да, Гладышев…
— Так вот, один человек со Старой площади, от которого кое-что зависит, передавая этот привет, очень просил вас не забывать, что Петр Петрович прекрасно себя чувствует и находится в полной безопасности. Я, конечно, немного поплакался насчет моих семейных неприятностей, но он меня утешил. Ване, если вы его отпустите, ровным счетом ничего не угрожает. Мне даже не придется покупать ему справку о невменяемости. Поэтому он настоятельно советовал вам принять самые энергичные меры к тому, чтоб он в течение суток оказался у меня. Иначе вам лично придется со многими благами жизни расстаться.
