– Что-то случилось, дорогой, – встретила его Анита за столом, накрытым к завтраку.
Ну да. Именно что к завтраку. Оказывается, прошло не больше двух часов, а сколько всего уже произошло. Даже за толстыми стенами, прекрасно противостоящими тропическому солнцу, сохраняя в доме относительную прохладу, слышался шум растревоженного города. Напряжение буквально витало в воздухе и передалось ей. А возможно, все дело в нем, потому что он не так уж хорошо владел собой.
– Случилось. После обеда ты и прислуга отправитесь на борт «Охотника», который доставит вас в Пуэрто-Рико.
– Англичане?
– Да. Виконт решил-таки нанести нам визит. Буквально на рассвете на Вьекес прибыл наш лазутчик. У нас самое большее три дня. А может, и того меньше. Ведь англичане могли выдвинуться и раньше.
Ч-черт! Он действительно ничего не знал! А ведь Перегудов мог ему сообщить исчерпывающую информацию. Но нет, продюсер хранил гробовое молчание, даже не помышляя вмешиваться в дела колонистов. Хотя… С другой стороны, это говорило о том, что опасность не так уж близка. Минимум сутки у Патрика были. Иначе Перегудов ударил бы в набат. Ведь у него намечалась серьезная батальная сцена, причем ирландцы обязательно должны были победить. Кровавые трагедии Антону решительно не нравились.
Опять же, пока еще не исчерпан весь потенциал этого сюжета. Так что продюсер не собирался сворачивать проект. Разве только дать серьезную передышку Шейранову. Тот, конечно, чередовал вселение в чужое тело с нахождением в своем, но обеспечить таким образом полноценный отдых и восстановление не получалось.
– Это плохая новость, – опускаясь за стол и делая приглашающий жест мужу, признала она.
– Куда уж хуже.
– Все так плохо?
– Ну-у, я бы не сказал, что из этого следует делать трагедию. Однако многое еще не сделано, и во многом ощущается недостача. Того же оружия не хватает на все ополчение. Даже с большой долей фитильных мушкетов, немало народу вооружено только саблями и пиками. Недостаточно пороха, пушек, снарядов.
– Но ты не сомневаешься, что отобьешься?
– Разумеется, – решительно солгал Патрик.
– Тогда зачем гонишь меня отсюда?
– Анита, поверь, так будет лучше. Да, мы отобьемся. Это так. Но город все одно подвергнется бомбардировке. Будут жертвы, разрушения. С тобой и нашим еще не рожденным ребенком может случиться все что угодно. Достаточно тебе просто неловко оступиться, и придет беда. Это я тебе говорю как доктор.
– Вот именно. Как доктор.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я ни в коем случае не желаю тебя обидеть, дорогой. Но быть доктором и графом – совсем не одно и то же. А сегодня ты, в первую очередь, граф, сюзерен этих людей, которым дал надежду на будущее. Сюзерен – это, в первую очередь, ответственность и служение своим подданным. Ты должен им гораздо больше, чем имеешь прав. Если, конечно, хочешь быть настоящим графом, а не просто носить графский титул. Пока ты тверд и решителен, они будут верить в тебя и драться до последней капли крови, но стоит тебе дрогнуть, и их боевой дух упадет.
– Если ты не забыла, я остаюсь здесь, чтобы возглавить оборону.
– Но при этом отсылаешь свою беременную жену. Это ли не первый признак твоей неуверенности в победе?
– Прошу прощения, сеньор, пришел отец Даниил, – доложил вошедший в столовую Хуан.
– Пригласи его сюда. Грэсия, еще один прибор, – тут же воспрянул духом Патрик, надеясь, что только что обрел поддержку в непростом вопросе.
Священник не стал набивать себе цену или стесняться и с удовольствием принял приглашение позавтракать с их сиятельствами. Тем более что, несмотря на свой сан, в перерывах между постами он любил хорошую кухню. А Грэсия была знатной поварихой. Анита заикнулась было ей о том, чтобы расширить штат прислуги, дабы самой Грэсии было чуть полегче, но натолкнулась на глухую стену непонимания в этом вопросе.
– Отец Даниил, вы уже в курсе случившегося? – поинтересовался Патрик.
Священнику едва ли исполнилось шестьдесят. Это был статный и довольно подвижный мужчина с накрепко вцепившейся в его волосы сединой, без привычного для людей его сана брюшка. Напротив, он был скорее даже худощав. Отец Даниил был прост в общении, хотя и не был простым собеседником. Кроме всего прочего – был весьма умен и эрудирован. Очень любил огородик, который развел позади своего домика, в квартале на окраине города, поближе к простой пастве.
Вообще-то ему предлагали солидный дом в центре города. Но отец Даниил отказался от этой привилегии, хотя и настаивал, чтобы церковь обязательно поставили в центре и она непременно была бы просторной.
– Ну, насколько мне известно, сын мой, пока еще ничего не случилось, – накладывая завтрак себе на тарелку, возразил священник. – Предположительно, английская эскадра вышла в направлении Вьекеса. Полагаю, она прибудет сюда в течение трех суток. Так что пока ничего не случилось, – слегка разведя руками, подытожил он.
– И тем не менее опасность есть, и она более чем реальна.
– С этим, пожалуй, соглашусь. Англичане жаждут восстановить справедливость в их понимании этого слова и вернуть моих прихожан в рабство.
– И поэтому, святой отец, мой муж желает отправить меня в Пуэрто-Рико, – не удержалась Анита.
– Не желаю, а отправлю, – строго припечатал Патрик.
– И совершите большую ошибку, ваше сиятельство, – покачав головой, возразил отец Даниил. – Выгляните на улицу, и вы увидите много интересного.
– Например? – слегка склонив голову к правому плечу, поинтересовался Патрик.
– Например, то, что сегодня слишком уж много народу решило пройтись мимо вашего дома, даже если им приходится для этого сделать крюк. Ничуть не меньше народу проходит по набережной, и только убедившись, что причал с лодками и баркасами находится под надежной охраной, идут дальше.
– Вы хотите сказать…
– Отъезд графини многими будет воспринят как сигнал к бегству. Вы положили немало сил на то, чтобы сделать из этих мужчин воинов. Но по сути своей они крестьяне, а многие и так окончательно сломленные рабством. Да, они последовали за вами в надежде на лучшую долю, и никто из них не желает вернуться под плети надсмотрщиков. Но у большинства из них не так много решимости, чтобы отстаивать свою свободу. Я не знаю, что будет с ними твориться, когда грянут первые выстрелы. Но я точно знаю одно – как только люди проведают, что вы решили обезопасить, пусть только свою семью, а не себя, начнется паника. Кто-то, наплевав на опасность, бросится к лодкам, чтобы добраться до Сан-Хуана. Кто-то кинется в глубь острова в надежде на то, что их там не найдут. И сколько при этом останется с вами, чтобы сражаться, я сказать не берусь. Одним своим неверным решением вы перечеркнете весь ваш труд, надежды и чаяния людей.
– Значит, чтобы помочь тем, кого я уже вырвал из оков рабства, я должен рисковать своими близкими? Того, что я уже сделал и готов сделать лично, им уже мало?
– Ваше сиятельство, они простые надломленные люди. Им нужен пример, нужен тот, на кого можно равняться, тот, кто вселит в них уверенность. А те, что придут сюда за поживой в следующий раз, встретят волков. Но сегодня обитатели острова – овцы, и клыки у них появятся только после того, как вчерашние рабы поверят в себя, в то, что они способны противостоять врагу.
– Дорогой, это наш долг. Это мой долг, как твоей супруги в горе и радости. Тебе придется меня связать и отправить в Пуэрто-Рико силой. Но запомни, в этом случае ты меня потеряешь, – заявила Анита.
– Только не надо ставить мне условия.
– Я не ставлю тебе условий, я хочу быть с тобой, быть тебе полезной и поддержать тебя в трудную минуту. Это все, чего я хочу и о чем прошу.
– Но только ноги твоей не будет на батареях!
– А зачем мне вертеться под ногами у канониров, если я ничего не понимаю в пушках, – мило улыбнувшись, возразила Анита. – Мне хватит забот и в госпитале.
– Но…
– А вот тут уж, извини, никаких «но». Я окончила введенные тобой подготовительные курсы и являюсь почетной сестрой милосердия при нашем госпитале.
– Хорошо, – наконец сдался Патрик, делая себе зарубку, чтобы поговорить с Дараком и эдак, ненавязчиво, приставить кого-нибудь к супруге.
– Ваше сиятельство, – когда они поднялись из-за стола и уединились, обратился к нему отец Даниил. – Я хотел поговорить с вами относительно одного моего прихожанина.
– Да, я вас слушаю, святой отец.
– Этот малый какой-то странный. В нем что-то не так. Понимаете, по всем повадкам ирландец, тут никаких сомнений. Но… Он не знает ни одной молитвы и в церкви ведет себя как-то неуверенно, словно боится ошибиться. Кроме того, не ходит на исповедь. Я плохо представляю себе ирландца, незнакомого с канонами католической церкви. Конечно, люди бывают всякие, пусть и не часто, но встречаются и безбожники. Однако в свете того, что нам предстоит…
– Вот значит как!
