взгляд, и все исчезало. Будь они в обычной жизни, Кристина списала бы это на происки воображения. Однако сейчас она стала умнее; в прежнем, обычном мире она уже пыталась убедить себя, что другая Кристина, которую она видит в зеркале, – лишь плод ее воображения. И только посмотрите, к чему это привело!
– Да кто же там? – прошептала она с досадой, и так и этак пробуя поймать взглядом неуловимого зрителя в пустом зале.
К Кристине бесшумно подошел и сел рядом ягуар. Он тоже смотрел в зрительный зал, и янтарные глаза зверя таинственно мерцали.
– Вы тоже его видите? – тихо спросила Кристина – и задумалась, а понимает ли Те человеческую речь, когда принимает форму своего нагваля.
Ягуар повернул морду к Кристине; янтарный взгляд зверя был так же непроницаем, как и взгляд капельдинера в человеческом обличье.
Краем глаза Кристина снова заметила какое-то движение, быстро повернулась и сделала пару шагов вперед, чтобы попытаться наконец увидеть, кто же пробрался к ним в зрительный зал, но никого не заметила. Зато когда она развернулась к ягуару и встретилась с его мерцающим янтарным взглядом, то застыла, потому что увидела в глазах зверя отражение темной фигуры. Та сидела в зрительном зале на первом ряду, скрестив руки и закинув ногу на ногу, а ее лицо скрывалось под тенью, отбрасываемой полями шляпы.
Кристина крутанулась вокруг своей оси, ожидая воочию увидеть этого зрителя, но ни в первом ряду, ни в каких других никого, конечно, не было.
– Крис! Нам пора, – позвал ее Фьор.
– Да, – автоматически согласилась девушка, продолжая обыскивать взглядом зал. Где же он? Ведь Те его видел! И кто он такой?
* * *
После общего выхода на арену – финальной точки представления – циркачи так и застыли в свете софитов и прожекторов, чувствуя себя как никогда уязвимыми и беззащитными под щерящимися щелями пустых рядов кресел, очень похожих на злые улыбки. Усталость и нервное напряжение приводили к тому, что артистам казалось, будто их со всех сторон бомбардируют колкие, оценивающие, недовольные взгляды.
Циркачи ждали приговора: кого удалит на этот раз?
Кристина ждала вместе со всеми – пока вдруг не поняла, что так они могут простоять целую вечность. Это же цирк, представление должно продолжаться! И заканчиваться тоже должно так, как положено, – на яркой, жизнерадостной ноте!
– Кланяемся, – тихо прошипела она, словно боялась, что ее могут услышать невидимые зрители. – Кланяемся! Давайте завершать представление как положено!
Этого небольшого толчка хватило; циркачи словно сбросили с себя оцепенение. Световые эффекты работали как положено, играла музыка, и артисты, нацепив на загримированные лица радостные улыбки, принялись раскланиваться, словно слышали от аудитории бурные овации. А потом медленно отступали за кулисы, стараясь, чтобы это не выглядело бегством. И шарили, шарили глазами по сторонам, боясь увидеть серебристые искры, летящие под купол.
Искр не было.
За кулисами напряжение резко спало, послышались нервозные смешки и короткие реплики, а вслед за этим все заговорили разом, гомоня, перебивая друг друга и испытывая колоссальное облегчение от того, что жутковатое представление закончилось и цирк, кажется, остался доволен.
Кристина видела, как весело смеются конторсионистки; даже Джада улыбалась и на время позабыла о своих претензиях и недовольстве. Воздушные гимнасты хлопали друг друга по плечам и по спинам, акробаты бурно переговаривались, Ковбой перебрасывался шутками с эквилибристами и ходулистами, Дукати и Дэнни что-то оживленно обсуждали, а Кабара утешали сразу две гимнастки, выступавшие с хулахупами. И даже Риона спокойно переносила молчаливое присутствие Вита рядом с собой – большой прогресс по сравнению с ее обычным категорическим нежеланием его видеть.
Посреди радостного и немного нервозного гомона Кристина вдруг поняла, что снова, как и прежде, чувствует себя одинокой и никому не нужной. А ведь на этот раз она, как и остальные, выступала на арене! Почему же так? Почему она опять ощущает себя лишней? Она поискала глазами Фьора; быть может, его компания хоть немного развеет это тягостное состояние? Однако фаерщика нигде не было видно.
Не желая и дальше оставаться посреди чужой радости, которая словно обходила ее стороной, Кристина вышла из шатра на главную улицу их «карнавального городка», их цирк-тауна. Тот был абсолютно пустым и неестественно тихим. Мигали разноцветные огоньки, трепетали на ветру флажки, горели яркие вывески, поскрипывали старые механизмы, раздавалась похрипывающая механическая мелодия из карусели с лошадками, но только вместо знакомых с детства строк Кристине слышались совсем другие слова: «Темнота, пустота, не уйдем мы никогда…»
А потом ее мысли словно ожили, потому что она отчетливо услышала:
– Нас не видят,
Нас не слышат,
Мы не живы,
Мы не дышим.
Она обернулась – и увидела прячущегося за полосатым лотком с сахарной ватой Апи. Кристину мальчишка будто не видел, он пристально смотрел куда-то вдаль и продолжал тянуть:
– На арене…
Под шатром…
Все уйдут…
И мы умрем…
Эти слова отдались привычной дрожью в позвоночнике. Кристина проследила за взглядом «обезьяныша» – и судорожно всхлипнула.
По всему периметру цирк-тауна в воздухе стояла слабо мерцающая, колеблющаяся в воздухе, словно мираж, стена, по которой то тут, то там пробегали серебристые искры.
«Нас удаляет, – поняла Кристина. – Удаляет нас всех разом. Весь цирк целиком!»
Мысль была настолько пугающей, что Кристина даже не испугалась; так бывает, когда событие оказывается слишком страшным и сознание просто не может вот так сразу его охватить и воспринять.
Словно сквозь туман, через какое-то время она услышала шаги, и кто-то встал с ней рядом. Сил повернуть голову и взглянуть, кто это, не было, Кристину будто парализовало.
А потом она услышала, как этот кто-то присвистнул, а затем сказал голосом Ковбоя, чуточку насмешливо и слегка удивленно:
– Надо же! Ночь цирколуния!
* * *
Вот уже почти два часа Тина сидела под крышей остановки напротив стадиона и не сводила взгляда с полосатого шатра цирка. На деревянной стене остановки среди потрепанных погодой объявлений ярко выделялась новенькая красочная афиша «Колизиона». Распечатанная, она выглядела еще лучше, чем на экране.
Мимо проезжали машины, периодически останавливались автобусы и маршрутки, из них выходили люди – и заходили новые. Тина не обращала на это движение никакого внимания. Время от времени она доставала телефон и проверяла, который час. Конечно, она могла бы прийти сюда и к самому концу представления – представления, на которое, как она уже убедилась, сидя здесь с самого начала, не явился ни один человек, но ей хотелось лично увидеть, какие перемены будут происходить с наступлением первого часа
