Мощные демонстрации прокатываются в этот день по Германии. В Гамбурге, Ганновере, Бремене, Киле, Кёльне, Дортмунде, Любеке они перерастают в настоящие уличные бои. Демонстрации также проходят в Вене и Инсбруке, в Антверпене и Брюсселе, в Париже и Лондоне, в Риме и Генуе, во Флоренции, в Берне, в Женеве, в Белграде, в Барселоне, в Гааге и Амстердаме. Грохочет взрыв в западногерманском консульстве в Ницце (ответственность берет на себя «Коммандо Ульрики Майнхоф»), гремит мощный взрыв на базе ВВС США во Франкфурте (ответственность опять-таки берет на себя подразделение РАФ). В Испании и Италии правительственные и коммерческие представительства ФРГ подвергаются внезапным вооруженным атакам.
Кажется, что начинается всеевропейская революция. Западные правительства в панике: они не знают, как этому противостоять. Срочно усиливается полиция, приводятся в готовность внутренние войска. Идут межправительственные переговоры – необходима координация всех имеющихся в наличии сил. Масштабы гражданских протестов катастрофические. И тем не менее для самой «Красной Армии» это страшный удар. Ульрика Майнхоф – самая известная из членов РАФ, ее имя не сходит с газетных страниц уже несколько лет. Она – героическая фигура, символ сопротивления для десятков, возможно, сотен тысяч людей. Кто станет их теперь вдохновлять? Кто будет служить примером того, чему следует посвятить жизнь? Если исчезнет символ, будет ли вообще продолжаться борьба?
Многим левым идеалистам Германии представляется, что все кончено. Атака на гнетущий капитализм захлебнулась, зажженный факел угас, все жертвы, все усилия были напрасными. Новый мир, забрезживший было на горизонте, развеялся как мираж.
Разумеется, это не так.
История, как случалось уже не раз, движется непредсказуемыми путями. Поражение она неожиданно превращает в победу. Катастрофа предвещает не гибель, а последующее возрождение.
Границы будущего никогда не бывают четко определены.
Ничто еще не закончено.
Основная трагедия, главные драматические коллизии еще впереди.
Ничтожный эпизод обозначает рубеж эпохи. В апреле 1968 года четверо молодых людей приезжают из Западного Берлина во Франкфурт, намереваясь поджечь там супермаркет. Можно, конечно, воскликнуть: что за дикая мысль?! Что за хулиганство, что за юношеский бандитизм?! Однако в том-то и дело, что это не хулиганство, не бандитизм, а тщательно продуманная политическая акция.
Конец 1960-х годов – особое время. Внезапно, будто пламя из темных недр, по всему миру начинают вспыхивать протесты студенческой молодежи. Причин не понимает никто. Казалось бы, в самом деле: только-только завершилась катастрофическая Вторая мировая война, разобраны руины, отстроены разрушенные города, зализаны раны, которые, заметим, болят до сих пор, налажена жизнь, преодолен экономический хаос, и вот, когда все кровавые ужасы уже позади, когда вроде бы можно наслаждаться спокойствием и благополучием, вдруг точно трескается земля – молодежные митинги и демонстрации выплескиваются на улицы. Выходят десятки и сотни тысяч людей, несут лозунги, от которых «традиционных» политиков бросает в дрожь, произносятся речи, открыто призывающие к мятежам, издаются листовки, газеты, журналы, где фотографии и статьи звучат как революционный набат. Аналитики ломают головы над загадкой происходящего, власти заявляют о безответственных действиях экстремистов, разжигающих низменные инстинкты толпы, правая пресса кричит о руке Москвы, пытающейся расшатать западный мир. Точно возрождается шизофрения 1930-х годов, ввергнувшая человечество в геенну взаимного истребления.
В действительности все очень просто. Воплощением бэби-бума (резкого подъема рождаемости первых послевоенных лет) в жизнь вступает совершенно новое поколение. Это поколение не сельских общин, а университетов, поколение не патриархальных семей, а кампусов (студенческих общежитий и городков), поколение, которое воспитывают уже не отец и священник, а радио, телевидение, газеты, университетские профессора. И что они видят вокруг себя? Что они прозревают, вступая во взрослую жизнь? Да, фашизм сокрушен и главные нацистские преступники осуждены. Да, мировая бойня, унесшая жизни пятидесяти миллионов людей, завершена. Однако мир остается таким, как был. Политики, точно мгновенно утратив память, впадают в новую военную истерию. Начинается противостояние громадных блоков – НАТО и стран Варшавского договора. Обе стороны непримиримы, обе лихорадочно накапливают ядерное оружие. Глава Советского Союза Н. С. Хрущев стучит ботинком по трибуне в ООН и обещает показать Америке «кузькину мать». Министр обороны Соединенных Штатов в приступе паранойи кричит: «Русские идут!.. Они везде!.. Я вижу русских солдат!..» Разражается сначала Берлинский кризис, когда танки бывших союзников в полной боеготовности стоят лоб в лоб у пограничной черты, затем – Карибский кризис, и небо над обеими странами уже готовы прочертить шлейфы ракет. Вовсю полыхают малые войны. Бельгия воюет в Конго, пытаясь удержать для себя этот источник сырья, Франция воюет в Алжире, где требует независимости «Национальный фронт». Соединенные Штаты вторгаются во Вьетнам; один из американских «ястребов» заявляет: «Мы вбомбим эту страну в каменный век», другой «ястреб» требует, чтобы Вьетнам превратили в «стоянку для автомобилей». На весь мир гремит расправа американских солдат с жителями деревни Сонгми: хладнокровно убито более пятисот человек, в том числе сто пятьдесят детей, сто восемьдесят женщин (некоторые были беременными), более шестидесяти стариков. Реакция властей США такова: привлечены к ответственности восемьдесят американских солдат, двадцати пяти предъявлены обвинения, перед военным трибуналом предстают всего шесть человек, лишь один, лейтенант Уильям Келли, осужден на каторжные работы, три дня спустя решением президента Никсона он переведен под домашний арест, через три года помилован и освобожден. В ответ начинает расследование Общественный трибунал по Вьетнаму под председательством Бертрана Рассела. «Они ничего не поняли, – пишет одна из левых французских газет. – Они готовы уничтожить весь мир ради своих идиотских амбиций».
Вот против чего протестует революционная молодежь. Вот с чем они более не желают мириться. Лозунги демонстрантов просты: «Нет ядерному оружию!», «Нет насилию и угнетению!», «Нет войне!», «Нет колониальному рабству, все люди равны!». Сам протест пока носит театральный характер. В Америке студенты, борющиеся с расовой дискриминацией, устраивают «сит-ины»: приглашают своих приятелей-негров в кафе, где висит табличка «Только для белых», и требуют, чтобы их обслужили. В той же Америке они выдвигают на президентских выборах в качестве кандидата свинью – симпатичный поросенок Пигасус (по-русски Свинтус) обретает всемирную славу. Кумир молодежи Джон Леннон проводит в Монреале и Амстердаме «постельную акцию». Вопреки ожиданиям, ничего эротического в данном мероприятии нет: молодожены Леннон и Йоко Оно принимают в гостинице репортеров, сидя во вполне благопристойных пижамах. Они таким образом выражают протест против войны. И в эти же дни Леннон записывает знаменитую песню «Дайте миру шанс» – студенты поют ее на митингах и демонстрациях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
