Я подошла к окнам и опустила жалюзи. В комнате остались два источника света – спиртовая лампа, на подставке, и проступившие на выложенном плиткой полу линии, которые образовывали большой круг, с осями, исходящими от центра к окружности.
Вернон Куэйл легко подвинул кресло, на котором сидела Элинор, в центр круга и начал медленно, дюйм за дюймом, вращать его, наблюдая за светящимися линиями. Аналогичный круг был изображен на диаграмме с созвездиями, и я поняла, что рисунок на полу – просто гигантский компас, которым он пользуется, чтобы найти для Элинор правильное положение.
– Садитесь, – сказал он мне, – и, пожалуйста, не разговаривайте и не шевелитесь, пока я вам не разрешу.
Когда я подчинилась, он стянул белые перчатки, стараясь, как мне показалось, не коснуться их внешней стороны. Бросив перчатки на стол, он подошел к Элинор и прижал пальцы к ее вискам. В полумраке я заметила, что глаза его расширились. Они перестали быть тусклыми, а, напротив, горели, как громадные угли.
– Итак, Элинор, мы ищем мужчину.
Почти целую вечность в комнате царила мертвая тишина. Я могла различить не только свое, но и их дыхание. Затем Элинор проговорила:
– Я вижу, что его окружает.
– Это близко? Далеко? – спросил Вернон Куэйл.
– Думаю… близко.
– Находится ли между нами какое-либо море? Длинная пауза, и затем:
– Нет. Моря нет.
– Опишите.
– Река. Широкая река. Много дыма. Много движения. Краны.
– Порт, – это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Да-а-а… – это прозвучало с некоторым сомнением. – Но я не могу найти море. Близко его нет.
– Тогда это речной порт.
– Да.
– Теперь вы можете его видеть?
– Нет. Темнота, – она начала произносить слова с большими промежутками. – Но он там… это под землей… большие бочки… в руках его клык, из которого появляются воины… – Последние слова были произнесены невнятно, словно у нее иссякали все силы и она была близка к полному истощению.
– Продолжайте.
– Больше ничего, – прошептала она.
– Продолжайте.
В комнате что-то сгущалось, что-то пульсирующее, требовательное, хотя и неосязаемое. После долгого молчания она, запинаясь, голосом, полным боли, сказала:
– Рядом течет река… течет между двух готических башен… там поднимаются мосты… снова то место… там очень давно лежали тела в цепях… до трех волн.
– Довольно!
Вернон Куэйл оторвал пальцы от ее висков и тряхнул за плечи так, что она качнулась в кресле. В призрачном голубовато-зеленом свете я различила на его лице торжество, когда, повернувшись ко мне, он рявкнул:
– Жалюзи!
Когда я их подняла, он уже сидел за своим столом, напоминающим по форме полумесяц. Элинор ссутулилась в кресле, ее глаза были уже широко открыты. Подбежав, я опустилась около нее на колени и стиснула ее ледяные руки. Она слабо улыбнулась и прошептала:
– Со мной все хорошо, Джейни, не волнуйся.
– С тобой не все хорошо! – вскричала я и повернулась к Вернону Куэйлу. – Я не знала, что вы собираетесь использовать Элинор в качестве медиума.
Он поднял бровь.
– Если под этим словом вы понимаете посредника между этим и потусторонним миром, то вы городите чушь. Я всего лишь использовал весьма значительную ментальную энергию Элинор, чтобы проследить эфирные связи между талисманом и его прежним владельцем, – он посмотрел на руки, – а также и свою энергию, которая еще больше.
Расстроенная и обескураженная, я набрала воздуха, чтобы выпалить сама не знаю что, но обязательно что-нибудь гневное, однако он продолжал:
– Полагаю, вы довольны результатами нашего опыта.
Ошеломленно глядя на него, я пробормотала:
– Прошу прощения?
– Если помните, мы намеревались выяснить местонахождение вашего друга.
Элинор сжала мою руку и встала. Я поднялась вместе с ней, и она, вложив медальон мне в руку, сказала:
– Я пойду немного отдохну. До свидания, Джейни.
– О, пожалуйста, Элинор, позволь мне проводить тебя до твоей комнаты.
Она покачала головой.
– Нет, Джейни, нет. До свидания. Повернувшись, она медленно вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Вернон Куэйл заметил:
– Теперь, думаю, у вас не будет особых сложностей. С громадным усилием я переключила свои мысли с Элинор на то, что говорилось в странные минуты, когда Вернон Куэйл послал какую-то часть ее существа в мир теней в поисках человека, которого она даже не знала.
– Боюсь, я не помню точно ее слова. Она говорила о речном порте и о каком-то месте под землей, где находятся бочки, – я напрягала память, стараясь воскресить звучание безжизненного голоса: – Две башни, мост, который открывается. Там было еще что-то про тела в цепях и три волны.
Он смерил меня презрительным взглядом.
– Дедукция между тем предельно проста. Было констатировано, что между вами и вашим другом не лежит никакое море, следовательно, он находится в этой стране. Единственный большой порт около моста с двумя готическими башнями – это Лондон. Мост, о котором идет речь, – это Тауэр-бридж, и он где-то очень близко от местонахождения вашего друга, иначе Элинор бы его не увидела.
– О! – мое сердце забилось и от тревоги, и от радости. Было почти что страшно думать, что Мистер может быть так близко. Я всегда считала, что он в каких-то дальних странах. Но как он может жить в одном городе с родителями, если они ничего о нем не знают? – Я не поняла, что Элинор имеет в виду Тауэр-бридж. Я слышала о нем, но я не знаю Лондона.
– А! Тогда вы не знаете, что на северном берегу Темзы, около Уэппинг-Уолл некогда находилось место казни, где умирали пираты и все остальные, кого осуждал судья Джеффрис. Его любимым занятием было сидеть в прибрежной таверне, пить и смотреть, как вешают. Когда веревку срезали, тела обматывали цепями и клали на берег. Когда их накрывали три волны и они не приходили в себя, считалось установленным, что эти люди мертвы, – сказал Вернон Куэйл, глядя на меня с любопытством. – Я вижу, что от столь страшной истории вы, в отличие от других молодых женщин, отнюдь не пришли в ужас.
Мои мысли были заняты другим, поэтому ответ мой прозвучал почти нетерпеливо:
– Я выросла среди людей, не считавших смерть особенно значительным событием и избавлявшихся от тел способом куда более ужасающим, чем тот, что вы описали, мистер Куэйл. Вы хотите сказать, что Адам Гэскуин находится в… в Уэппинге? Но ведь это Ист-энд, там живут самые бедные лондонцы.
– Возможно, он занялся миссионерством, – сухо проговорил Вернон Куэйл. – Однако я не склонен тратить время на догадки. Думаю, что место под землей с большими бочками, скорее всего, является погребом таверны. – Он поднялся, подошел к двери и открыл ее, ожидая, когда я уйду. – Если память мне не изменяет, таверна, в которой любил сиживать судья Джеффрис, называется "Рыжая корова", хотя вдоль реки есть и другие таверны. Относительно "Клыка, из которого появляются воины", сказать ничего не могу. Возможно, вы вскоре узнаете, о чем идет речь, но, думаю, это малосущественная деталь. Я провожу вас.
