– Боюсь. – Он кивнул. – И поэтому мои люди все проверят. Каждый твой шаг, каждый контакт, каждый телефонный звонок, каждое сообщение в Интернете. – Теперь дед стал похож на себя прежнего, всемогущего и беспощадного в этом своем всемогуществе. – И если вдруг окажется, что ты причастна…
– Я непричастна.
– Мне хочется в это верить, потому что мне больше не во что верить. И терять мне тоже больше нечего. Не разочаровывай меня, девочка, очень тебя прошу…
Где ей было взять силы? Силы, просто чтобы выстоять. Не ради себя, ради своего ребенка. На чужие ожидания ее сил точно не хватит…
– Я сейчас говорю ужасные вещи. – Алексей Сергеевич не сводил с нее взгляда. – Тебе страшно, я понимаю. Но я все равно должен узнать, кто убил моего единственного внука. И я узнаю.
– Я хочу его увидеть… попрощаться. Где он?
– Когда… тело… – Сергей Алексеевич сжал кулаки, – отдадут, ты простишься. Я сообщу дату похорон, а теперь иди. Нам обоим нужен покой…
* * *
С того момента, как Егор сообщил ей о гибели Андрея, жизнь раскололась на две половинки: «до» и «после». Сначала были только боль и неверие, а потом, когда первая черная волна схлынула, осталось серое оцепенение. Катя оказалась слабее, чем думала. Теперь каждое утро ей приходилось заставлять себя жить. Закутавшись в свитер, так и не подаренный Андрею, она бродила по пустой квартире: слушала его диски, по несколько раз на дню разбирала и складывала его одежду, сидела в его кресле, спала на его стороне кровати. Как психиатр Катя понимала, что так нельзя, что нужно взять себя в руки, но ничего не могла с собой поделать. Она жила прошлым: сожалела о несказанном, о несделанном, о том, чему никогда не суждено сбыться. Даже мысли о ребенке не могли выдернуть ее из серого мира несбывшегося.
Каждый день ее навещали Лиза и Егор. Сергей Алексеевич выписался из больницы и настойчиво приглашал Катю пожить в замке. Катя обещала и тут же забывала о данном обещании. Несколько раз с ней разговаривал следователь и присланный Стариком серый невзрачный человечек. Серый человечек был страшнее и въедливее следователя, задавал неприятные вопросы, не щадил чувств, но Катя его не боялась и не винила. У каждого своя работа…
Она возвращалась в реальный мир, только когда Егор отвозил ее на могилу Андрея. На кладбище время останавливалось. Катя часами сидела на мраморной скамейке, не обращая внимания на снег и холод. Иногда Егору приходилось силой уводить ее к машине. Он злился, кричал, что так нельзя, а она знала, что только Егор может понять ее боль. Она не обижалась, она зарывалась лицом в воротник его пальто и плакала. Только с ним она могла плакать. А потом он поил ее горячим чаем из термоса и отвозил домой…
– …Катя, так больше нельзя! Месяц прошел, а ты все проваливаешься и проваливаешься… – Егор мерил шагами гостиную. – Не думаешь о себе, подумай о Лизе с Денисом. О своем ребенке подумай, в конце концов!
Катя сидела в кресле, поджав под себя ноги, и смотрела в окно. За окном мело, зима выдалась снежная.
– Все, Катюша. – Егор присел перед ней на корточки, заглянул в глаза. – Собирайся, я отвезу тебя к Сергею Алексеевичу.
Она погладила его по тронутым сединой волосам, тихо сказала:
– Завтра сорок дней.
– Поэтому ты должна быть вместе с теми, кто любил Андрея. Сергею Алексеевичу тоже тяжело, Катя, помоги ему. Собирайся!
Домашний телефон зазвонил, когда они были уже на пороге.
– Не отвечай, – сказал Егор. – Это, наверное, журналисты.
Но Катя все равно сняла трубку.
– Радуешься?..
– Кто это? – Она уже знала, кто, но все равно спросила.
– Помнишь, какой завтра день? Как ты посмела его убить, тварь?!
– Кто это? – Егор в два шага оказался рядом, заглянул в лицо. Катя покрепче сжала трубку, словно он мог ее отнять.
– Я приду к тебе сегодня, и ты расскажешь мне, как ты его убивала! Слышишь меня?! Готовься! – звучало из трубки.
– Перестань! Я не…
– Довольно! – Егор нажал на рычаг отбоя, осторожно разжал онемевшие Катины пальцы. – Кто звонил?
– Колесникова.
– Что она хотела?
– Встретиться… Она хотела встретиться. Она думает, что это я убила Андрея. Интересно, сколько еще людей так думает? – Катя вымученно улыбнулась.
– Никто так не думает! – Егор обнял ее за плечи. – А Колесникова просто дура! Не принимай ее слова близко к сердцу. Если бы ты была… – Он осекся. – Если бы возникла хоть тень подозрения, Сергей Алексеевич не сделал бы того, что сделал.
Да, Сергей Алексеевич сделал то, что сделал, настоял на своем. И Катя сдалась. Не потому, что дед умел убеждать, а потому, что ей теперь было все равно. Егор сказал, что это пройдет, но Катя ему не верила. Серый мир несбывшегося лишал ее не только эмоций, но и сил.
Теперь в замке у нее была своя собственная комната, та самая – неуютная и неприветливая, с окнами-бойницами. Катя сама выбрала это жилище, и Старик не стал спорить. Ему хватало победы в главном, мелочи его не интересовали. А Кате не хватало Семы.
Сема теперь являлся подозреваемым номер один, но она не желала этому верить. Тому, что Сема исчез, должно найтись какое-то разумное объяснение. Он не мог убить Андрея. Только не он. У него не было мотива. Или был?.. Что она знает о Семе? Что она знала о своем муже? Кто она такая, чтобы судить?
А через два дня к Кате снова пришел следователь. Если бы он не представился, она бы его не узнала. Незнакомцам из внешнего мира не было места в ее сером мире. Но следователь представился, а потом спросил, что связывало Катю с Еленой Петровной Колесниковой.
– Связывало? – Слова имели значение, как и та интонация, какой они были сказаны. Слова еще могли пробиться в ее серый мир.
– Елена Петровна Колесникова вчера вечером покончила жизнь самоубийством. – Следователь разглядывал Катю очень внимательно. У него были очки с толстыми стеклами, наверное, специально для того, чтобы видеть малейшую ложь. Вот только Катя не собиралась врать.
– Очень драматичная смерть, – следователь теперь смотрел на нее поверх очков. – И прослеживается связь с убийством вашего супруга.
– Какая связь? – В комнате с бойницами было очень холодно, но к холоду Катя почти привыкла.
– Гражданка Колесникова бросилась под поезд на том самом железнодорожном переезде. – Следователь многозначительно приподнял кустистые брови. – А в кармане ее шубы была обнаружена посмертная записка следующего содержания. – Он замолчал, закатил глаза, словно припоминая, а потом сказал: – Сорок дней. Андрей, не могу жить без тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
