Имам уже около часа находился в школе. Марат слушал его рассеянно, руки горели и чесались, хотелось поскорее вручить ему книгу. Директор, сидевший, как и в прошлый раз, по левую руку от мальчика, пока себя не проявил: никаких сигналов. Марат уже начал подумывать о том, что директор забыл о нем, но тут Нурат Мирзоевич повернул к нему голову, и мальчик увидел на его лице обнадеживающую улыбку. «Наверное, это произойдет в самом конце, – подумал Марат, – когда имам закончит свою лекцию». Однако чем дольше говорил дорогой гость, тем больше хмурился мальчик. В прошлый раз он не однажды ловил взгляды, которые имам бросал на него, а один или два раза задержал свой взор надолго. А сегодня гость словно избегал смотреть на Марата. Мальчику показалось, что во время первого визита между ними наладилась какая-то невидимая связь; сегодня она рвалась. Имам отчего-то избегал его взгляда. «А может, не стоит тогда передавать подарок от деда? – подумал он. – Лучше попросить директора, чтобы он через несколько дней передал книгу?»
А еще мальчик вспомнил о незнакомом парне. Если бы он знал, что имам посетит их школу вторично…
Отступать было некогда, звать на помощь тоже. Неизвестность – сколько там осталось до взрыва? – подстегнула Розу к решительным действиям. Нельзя было терять ни секунды. Самое простое в ее положении – это открыть дверь, ведущую из кухни на улицу, но тут были проблемы, одна из которых сводилась к потере времени. Во-первых, ключи от этой двери находились у завхоза. Во-вторых, дверь была металлической. Даже если ударить в нее тяжелой табуреткой, результата, кроме шума, не будет никакого. А шума сейчас допускать нельзя.
Все чувства Розы обострились до предела, и она еще до того, как слезть с табурета, поняла, что сейчас ни в коем случае нельзя кричать или каким-либо способом сообщать о бомбе. А что, если она рванет как раз в тот момент, когда в зале среди детей возникнет паника? Дети долго, слишком долго будут покидать зал. И еще была причина: зарешеченные окна. Везде – вплоть до последнего этажа. Быстрой эвакуации не получится, и она не сумеет выскочить в окно. Стало быть, ей придется идти коридором к выходу из школы. По пути Роза крикнет в открытую дверь Фаине, чтобы та позвонила в милицию. А потом, когда вынесет бомбу на улицу, Роза встанет от нее на почтительном расстоянии и будет предупреждать всех об опасности.
Стараясь не делать резких движений и все же довольно проворно Роза открыла дверь столовой и снова прошла к выходу из зала. Коробку она держала на боку, прижав ее к телу правой рукой.
Никто не обернулся на нее, даже имам, как ей показалось, не обратил на нее внимания. А может быть, не заметил.
Закрыв за собой дверь и вытянув перед собой руки со смертоносной коробкой, Роза побежала. Через несколько шагов нужно будет повернуть налево, где откроется последняя прямая: полутемный коридор, оканчивающийся входной дверью.
– …Аллах единственный, высший и всемогущий, мудрейший и всемилостивый, творец и верховный судья всего сущего…
Имам снова увидел женщину в белом халате, выходящую из дверей столовой. Она уже второй раз за последние четверть часа проходила через актовый зал. Когда он заметил ее в первый раз, сердце вдруг заколотилось, имам готов был поклясться, что причина его беспокойства заключена именно в ней.
Дребезжащий звук при появлении женщины усилился, но тут же стал привычным, когда дверь в столовую закрылась. Поначалу этот звук немного мешал имаму, потом он перестал обращать на него внимание. Сейчас он опять напомнил о себе, хотя быстро исчез. Имам снова ощутил головокружение, слабость в ногах.
«Нет, нужно довести до конца. Пусть я не уложусь в ту программу, которую наметил для себя на сегодняшнюю встречу, но я должен завершить ее плавно, подвести к логическому концу. Я просто не имею права скомкать эту встречу так же, как и в первый раз. Не имею права».
Что же все-таки происходит?
Имам говорил и ждал женщину. Потому что она вернется. Вернется, чтобы снова уйти.
За дверью пищеблока что-то происходило, необычное было и в самой женщине. Теперь же, увидев ее выходящей из актового зала вторично, он замер.
Убедившись, что замок в двери приемной директора с защелкой, Шамиль краем глаза заметил движение в конце полутемного коридора. Он напряг зрение. Не прошло и секунды, как он различил фигуру человека, бегущего прямо на него.
«Только не сейчас! – стучало в голове Розы. – Только не у меня в руках!»
Она с тоской увидела слева от себя зарешеченное окошко буфета. Прямо по коридору находились спортзал и две раздевалки: где-где, а там решетки есть точно.
Роза еще не повернула, сообразив, что до спортзала более короткий путь, и… тут же отбросила эту мысль: дверь может быть на замке, и она опять же потеряет время.
Как быстро работал ее мозг!
Она успела подумать, что можно просто бросить коробку, бросить и все! Потом метнуться назад и крикнуть на весь актовый зал:
«Ложись!!»
Потом крикнуть еще сильнее, чтобы услышала в далекой приемной Фаина. Девушка откроет входные двери, вызовет пожарных, и детей быстренько эвакуируют.
А если взрыв все-таки прогремит до их приезда?
А если нет?
А что, если заряд – или что там? – небольшой силы?
В таком случае можно коробку бросить и сейчас.
А если заряд большой мощности?
Сейчас от двери актового зала Розу отделяло всего пятнадцать метров. Мало, подумала она. Мало даже для небольшого заряда. От взрыва могут рухнуть потолок и стены.
«Брось коробку!» – кричала она себе. Но коробка словно приросла к рукам. Роза вышла на последнюю прямую.
«Только не у меня в руках!»
Пауза наступила в тот момент, когда имам произнес слова, показавшиеся директору школы заключительными:
– Возвращаясь к пророку Мухаммеду, я хочу остановиться на том, что он сделал главное, в чем нуждались арабские народы и народы Востока: он объединил их, дал целостное и единое учение.
Директор пять или шесть секунд слушал тишину, после чего встал, не забыв, однако, послать успокаивающий взгляд Марату.
А тот сидел с низко опущенной головой и не заметил жеста директора. Теперь ему стало казаться, что имам почему-то рассердился на него. Неужели она все-таки рассказала директору? Если да, почему сам Нурат Мирзоевич ведет себя так спокойно?
Марат, говоря «она», подразумевал учительницу по биологии, которая не упускала случая позаниматься с учениками даже в летний период. Ох какие насмешливые глаза у нее были в тот момент! И все смеялись. Вся группа. А сам Марат до сих пор не может объяснить, что с ним произошло. Он сидел в среднем ряду на своей второй парте, а биологичка вызвала к доске Алю Нахимову. Алька не по возрасту была взрослой, грудь у нее больше, чем у других девчонок. И вот она со своей пятой парты идет мимо. Она прошла так близко от Марата, что ее грудь оказалась в нескольких сантиметрах от его лица. Одним словом… мальчик не сдержался. Кто-то неизвестный и невидимый руководил его действиями. Он приподнял руку Марата, перенес ее на грудь Али и заставил сжать ладонь. Однако учебником по голове получил именно Марат, а не тот неизвестный; над мальчиком смеялся весь класс; видел он и смеющиеся глаза биологички.
От воспоминаний мальчик вспыхнул. Он не слышал, что говорил сейчас директор, обращаясь к имаму, ему было стыдно, стыдно, стыдно…
Что за черт!..
Шамиль смотрел на бегущего человека, который с каждым шагом приобретал знакомые очертания. Вначале он обрел пол – Шамиль ясно различил женщину; затем в фигуре, достигшей лестницы на верхние этажи, где полумрак рассеивался, он вдруг опознал мать.
Волосы на голове Шамиля зашевелились: в абсолютной тишине она бесшумно переставляла ноги, почти не касаясь пола. Она была в белом одеянии.
Шамиль видел привидение.
Именно оно пятнадцать минут назад звонило ему – мать никогда бы не оторвала его от работы. Шамиль вдруг почувствовал каждый волос на теле, особенно на руках: мать была в десятке шагов от него, ее рот начал открываться, глаза безумно округлились. Но не это заставило Шамиля посереть лицом: на вытянутых руках мать держала прямоугольный предмет. Она протягивала ему… Точно… У Шамиля перехватило дыхание – она протягивала ему посылку. В этом слове, которое мать произнесла по телефону, крылось что-то страшное, ужасающее – посылочка от Пандоры. Недаром он ничего не понял из сказанного ею.
Теперь Шамиль знал, как едет крыша.
И тут он услышал ее.
Мать находилась всего в пяти шагах от сына, ее пронзительный голос, срывающийся на визг, окончательно потряс его:
– Беги-и, Шами-иль!!!
Он увидел ее лицо близко-близко. Оно было дряблым и старым, от бега щеки мотались из стороны в сторону. Тут нервы у Шамиля сдали окончательно. Мать была уже на расстоянии трех шагов от него, и он сделал то, о чем мечтал несколько секунд назад, только вожделение сменилось отчаянным страхом: он ворвался в приемную и, дергая на себя ручку, захлопнул за собой дверь.
