спущено под откос 6 воинских эшелонов противника. Подрывниками Сазоновым и Гулевичем диверсионно-разведывательной группы «Третьи» 25 октября подорвано два паровоза на участке между станциями Зябки и Прозоровка железнодорожной лини Полоцк – Молодечно. Опергруппой «Удалые» организованы взрывы вражеских эшелонов на перегоне между станциями Оболь – Горяны (27 октября) и Оболь – Глушанино (6 ноября). 9 ноября группой «Искра» на железнодорожной магистрали Брест – Ковель взорван воинский эшелон противника. Через агента «Бочкина» оперативной группы «Отважные» 1 ноября взорван воинский эшелон на станции Лунинец. Агентурой группы «Семенова», действовавшей на территории Могилевской области, 20 октября заминирован воинский эшелон с имуществом и техникой, направляемой в г. Минск, в пути следования поезд взорвался загромоздив железнодорожное полотно разбитыми вагонами. По заданию этой же группы минирование немецкого воинского эшелона с вещевым имуществом, взорвавшегося в пути следования на магистрали Бобруйск – Минск, произвел следователь Бобруйской полиции Лось Илья, привлеченный для этой операции резидентом группы «Анна»[856].
Использование возможностей агентов при подготовке и проведении диверсий практиковалось и группой НКГБ БССР «Активные». Например, связной «Шило», работавший мастером на шоссейной дороге Москва – Минск и имевший доступ к магистральному мосту через реку Березина в Борисове, 15 октября 1943 г. заложил под него 50 килограмм тола с 12-ти часовой магнитной миной. В результате произошедшего взрыва правая сторона моста провисла, мост почти на месяц был выведен из строя[857].
В конце 1943 г. – начале 1944 г. было организовано и заброшено в тыл противника 39 диверсионных групп общим количеством до 400 человек из квалифицированных подрывников, во главе с опытными оперативными работниками НКГБ БССР. В каждой группе был радист с рацией, что обеспечивало двустороннюю связь всех опергрупп с Наркоматом[858].
Диверсии на железных дорогах начали согласовываться с командованием фронтов, а также с ЦШПД и БШПД. Командование фронтов обращалось в НКГБ с просьбами об организации диверсионных актов на той или иной магистрали. Так, как указывалось выше, в декабре 1943 г. командующий Белорусским фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский отмечал успешную диверсионную работу в тылу противника спецотрядов НКГБ СССР и просил Наркомат «оказывать дальнейшую помощь Белорусскому фронту посылкой диверсионно-разведывательных отрядов для воздействия на перевозки и разрушения основных железнодорожных коммуникаций в тылу противника»[859].
В связи со сложностью выполнения многие операции на железнодорожных коммуникациях носили весьма дерзкий характер. Бойцы диверсионных групп при выполнении заданий проявляли исключительное мужество и героизм. В частности, практиковалось закладывание взрывчатки днем непосредственно перед прохождением эшелона, не маскируясь и не прячась[860].
Такая тактика была невероятно рискованной, особенно с учетом того, что бежать к железнодорожному полотну приходилось зачастую по заминированному полю, однако она всегда приносила результат, так как не позволяла гитлеровцам обнаружить мину заблаговременно, а железнодорожный состав, в свою очередь, просто не успевал затормозить.
В частности, боец спецгруппы Зайцева Н. Н. Симакова вспоминала: «Прежде, чем пройдет железнодорожный состав, немцы с собаками просматривали каждый участок… Когда прошла охрана мы втроем схватили толовую мину и бежим. «Назад!», – услышала я голос начальника разведки, потому что поезд был совсем близко. Но мы не вернулись, а бежим вперед, сколько было духу. Быстро закопали все под рельсы. Женщина стрелочница вышла из будки, дала тревожный сигнал красным флажком, а поезд уже не успел остановиться…»[861].
Таким же образом, действовали и диверсионные группы, входящие в состав спецгруппы НКГБ БССР «Дружба». При выполнении задания диверсанты располагались на разведанном участке в непосредственной близости от железнодорожной колеи буквально на расстоянии до 100 м. С рассветом, уточняя график движения воинских эшелонов, выбрав удобный момент непосредственно перед прохождением очередного состава, лавируя в проходах минного поля, подрывники, не маскируясь и не пряча фугас, закладывали его на железнодорожном полотне. Наезд на взрыватель не успевшего остановиться паровоза вызывал подрыв мины, что вело к крушению состава[862].
В связи с отступлением германских войск перед диверсионно-разведывательными группами ставились задачи по усилению диверсионной работы на важнейших коммуникациях с целью недопущения вывоза противником из прифронтовой полосы в свой тыл ценностей, оборудования, военных грузов и др.[863]
Используя накопленный опыт борьбы с противником в его тылу и проведенную большую работу по созданию новых диверсионных групп, а также реорганизации и укреплению оперативным составом, боеприпасами и средствами связи ранее действовавших групп, НКГБ БССР за шесть месяцев 1944 г. была проведена значительная диверсионно-подрывная работа на территории Белоруссии, особенно в предшествовавшие операциям Красной армии месяцы апрель – июль 1944 г.[864]
В результате указанных мероприятий диверсионная деятельность диверсионно-разведывательных групп и отрядов НКГБ на транспортных коммуникациях за первое полугодие 1944 г. резко возросла.
Приведенные в таблице 3.3 данные убедительно демонстрируют, что количество пущенных под откос эшелонов, уничтоженных паровозов, вагонов и платформ противника с января по июль 1944 г. существенно превышает годовые показатели двух предыдущих лет.
Таблица 3.3. – Результаты диверсионной деятельности спецгрупп НКГБ БССР на транспортных коммуникациях противника[865]
Уже упоминавшийся ранее подполковник О. Райле констатировал: «Каждый месяц с 1943 по 1945 год группы фронтовой разведки (абвера) обнаруживали минимум тысячу вражеских агентов и сообщали о них исполнительным властям. Органы тайной военной полиции и гестапо непрерывно проводили бесконечные аресты. Несмотря на это, поток просачивавшихся агентов становился все мощнее… Одна из важных задач этих групп агентов и банд состояла в проведении диверсий на железных дорогах, складах вооружений и других объектах, а также в нарушении коммуникаций германских войск. Вскоре отдельные машины вермахта уже не могли совершать длинных поездок, а зимой 1943/44 года дело дошло до того, что партизаны стали обстреливать и небольшие колонны автомашин»[866].
Пытаясь противостоять размаху диверсионной деятельности, оккупанты предпринимали различные меры, не ограничиваясь просто охраной дороги. Практиковалось минирование путей подхода к ней, вырубка леса вдоль железнодорожного полотна, прогон контрольного (пустого либо груженного камнями, железным ломом, кирпичами и т. д.) состава перед воинским эшелоном и др.
Так, например, командование диверсионно-разведывательной группы НКГБ БССР «Дружба» констатировало, что «вследствие большого числа диверсий, …весной 1944 г. на жел[езной] дороге Волковыск – Барановичи, Волковыск – Лида, Лида – Барановичи … в ночное время движение эшелонов … почти прекратилось, усилилась охрана их и на наиболее уязвимых участках немцами было предпринято минирование подходов к железнодорожному полотну»[867].
Однако, несмотря на такие сложные условия, количество диверсий росло, а тактика их проведения усовершенствовалась.
Командир спецотряда «Дальневосточные» в своем отчете отмечал, что в районе их дислокации в апреле 1944 г. значительно усилены меры охраны Московско-Брестской железной дороги. В частности, количество патрульных увеличено до 45 человек на один километр, установлены ограждения из колючей проволоки и
