Шмидт начал заводиться, повышать голос. Макаров немного отступил от него во тьму облюбованной ниши.
- Врешь ты все, Мишка, врешь. Тебе надо в особое подразделение для оказания психиатрической помощи военно-полевого госпиталя для оказания медицинской помощи...
-Я вру? Я...
Неожиданно для себя самого Шмидт бросился на Макарова и сразу схватился за автомат, крепко уцепился за ствол и приклад и стал пытаться сорвать его с часового. Тот был выше, сильнее, но растерялся от подобного нападения. Ошеломленный Макаров уцепился было за ремень, тогда нападающий вдруг крепко врезал коленкой ему в живот, а может, и пониже. Часовой охнул, прижал руки к ушибленному месту, и в этот момент Шмидту удалось завладеть оружием.
Его вело уже одно больное подсознание, он мыслил одним мозжечком размером с грецкий орех. Он бросился на шум боя.
Здесь ему еще не доводилось пользоваться автоматом Калашникова, но система оказалась знакомой, на военной подготовке в школе были такие. Он поставил оружие на режим автоматической стрельбы.
Широкий освещенный штрек был густо завален камнями вследствие давнего обвала. В одном месте осыпь была повыше, и там удобно залегли дудковцы. Они вели стрельбу из винтовок. У зотовцев, пытавшихся их оттуда выбить, кроме трехлинеек, имелся ручной пулемет. Но позиция подземных казачков была более выгодной.
Ни хрена этого не заметил Шмидт. С диким боевым воем он вскочил на высокий камень, где стал отличной мишенью. Но в него никто не стрелял. Никакими планами появление этого добровольного сумасшедшего в бою не было предусмотрено. Отсюда ему были отлично видны недоуменные лица дудковсковцев. Не целясь, от живота он выпустил по ним Длинную очередь и совсем не удивился, когда два или три лица взорвались красным и исчезли.
Он повернулся и со свирепым ревом выпустил втoрую очередь по своим, зотовофлотцам. Те, кто не попадал замертво, поторопились спрятаться за камнями.
Автомат раскалился в его руках. Не оставляя себе ни мгновения на размышления, ибо больше нечем было размышлять, Миша спрыгнул с камня, упер в него приклад оружия и взял в рот, засосал горячее отвратительное дуло вместе с мушкой. Дотянуться рукой до спускового крючка было неудобно, но он все-таки дотянулся. Нажал. Патронов больше не было...
Катя иногда забывала о ребенке, которого носила в чреве.. Иногда ей казалось, что она еще маленькая, ее за какую-то шалость наказали и заперли в чулан, который оказался чудовищной величины, там свой нехороший мир, где также наказывают за шалости и запирают в еще более темный и замкнутый чулан. И отсюда, где она сидит и плачет, уже не замечая этого, ее уведут и запрут. Она давно слышала о Соленой пещере, где так хорошо, что оттуда никто не возвращается. Туда же сносят убитых и умерших.
Она не помнила, кто и как ее привел в этот незнакомый, почти не освещенный грот. Только одна тусклая электрическая лампочка и керосинка в углу. Тени людей, изредка передвигавшихся по гроту, не пугали и не успокаивали. Невидимая девушка красиво и мелодично пела песни. Когда закончилась "Лучинушка", она без перерыва перешла к "Рябине кудрявой", потом к "Не шей ты мне, матушка...". Отдыха она себе не устраивала, пела тихонько и никому не мешала.
В том числе и Кате Зотовой. Катя была занята важным делом. Вытащив из-под себя довольно чистую простыню, она стала раздирать ее на тонкие полоски и связывать их между собой. Полоски должны быть тонкими, чтобы веревка получилась подлиннее, и в то же время достаточно прочными, чтобы выдержать вес ее тела.
Надо было повеситься, как повесила она своего мужа Сашу, в этом у Кати не было сомнений. Только за что же зацепить веревку? Потолок был темен - ни крючьев, ни прочных балок не разглядеть.
Внезапный толчок в живот изнутри вернул ее к действительности.
- Кто там? - вслух испуганно спросила женщина. Но ответа не было. Она, кажется, знала того, кто там стучит. Определенно знала. Она расстегнула куртку, задрала кверху рубашку. Белое пузо, завязанное на пупок, светилось в полумраке, как маленький шар.
- Мишка? - Катя ласково погладила себя по животу. - Что ты там делаешь? Как ты там поместился?
Спрятавшийся толкнулся еще раз. Это была такая игра. Катя угадывала, в каком месте он толкнется, а тот хитрец пытался ее обмануть. Стало ясно, что вешаться нельзя. Но она все-таки на всякий случай поинтересовалась:
- Эй ты, спрятавшийся там, скажи, почему мне нельзя повеситься? Или ты думаешь, что у меня не получится?
Он не отвечал, продолжая играть, словно предоставляя ей самой возможность догадаться, что в случае повешения такие забавные игры станут невозможны.
Катя опустила рубашку. Что-то мешало ей, заткнутое за бюстгальтер. Она помнила только, что это очень важная вещь, которую никому нельзя показывать. Точно! Это был большой, сложенный в восемь раз рисунок, изображающий колодец, по которому она сможет выбраться из вечной темноты на свет.
Колодец был прямо над нею. Огромное отверстие с неровными каменными краями уходило в страшную высь. Там ярко сверкали в ожидании солнечной смены звезды.
Оказывается, вовсе не для самоповешения Катя плела эту веревку, а для того, чтобы выбраться с сухого и холодного дна колодца, где она сидела и плакала на сиротской кровати. Она знала, что это очень просто. Можно даже не очень размахиваться. Веревка сама полетит вверх и надежно зацепится там за краешек. Только веревка должна быть очень длинной, чтобы достать до этого краешка.
Покончив с простыней, Катя попыталась разодрать шерстяное одеяло. Но оно оказалось довольно прочным, даже зубы не помогли. Она сняла с себя форменные штаны. Нет, и здесь ткань не поддавалась. Нужно было найти нож или ножницы.
Вновь одевшись, она подошла к ближайшему человеку, лежавшему на полу. От мужчины, до глаз заросшего бородой, неприятно пахло немытым телом и мочой. Он лежал, вытянув губы трубочкой и причмокивая.
- Простите, у вас нет ножа или ножниц? Катя потрясла его за плечо, но лежащий совершенно на нее не реагировал.
Она пошла дальше. Пожилая женщина сочувственно покачала головой, но обещала помочь и присоединилась к Кате в поисках инструментов. Вдруг девушке пришло в голову, что если разбить керосиновую лампу, то осколком стекла можно будет запросто разрезать все что угодно. Она решительно направилась в ту сторону грота, где находился источник света, и схватила лампу.
- Что ты делаешь, дура? Не видишь, что ли, - я читаю.
Читающий хоть что-нибудь в этой безумной страна был подобен общающемуся с богом. Сгорбившись на камешке, волосатый и бородатый мужчина читал небольшой отрывной календарь и хорошо, добродушно улыбался. Чтение доставляло ему большое удовольствие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
