— Ионел, а что с тем лекарством, что Осипов хотел на мне протестировать?
— Его уничтожили, как и все остальные разработки. Таких вещей не должно существовать. Они против природы.
Услышанное меня порадовало. Это было правильное решение. Надеюсь, такое же правильное, как и мое. Ведь шанс на счастье нужен был не только Ионелу, но и мне. Надеюсь, у нас все получиться. Возможно, не сразу, все же нам не по восемнадцать лет, когда весь мир в радужных тонах, и у каждого из нас есть свои недостатки и тараканы, с которые придется мириться партнеру, но это все же лучше, чем в глубокой старости, сидя в обнимку с какой-нибудь облезлой кошкой, сожалеть о том, что испугалась и даже не попробовала, что-то изменить в своей жизни.
Слушая равномерное дыхание медведя, и чувствуя с какой осторожностью и как бережно он прижимает меня к себе, я улыбалась, засыпая на его здоровом плече, уверенная, что все у нас будет хорошо, иначе и быть не может, ведь мы оба этого хотим.
Семь лет спустя.
— Какие же они поганые и совсем-совсем некрасивые, — я смотрела на Ольгу, заглядывающую под балдахины стоящих рядом двух кроваток и не могла скрыть счастливую улыбку. — Твой муж садист. Это же надо было три месяца нас не пускать к вам в гости. Я уже извелась от нетерпения вся, так хотела увидеть твоих крошечек.
— Это вам еще повезло, так сказать, благодаря родственным связям. Остальных желающих поздравить главу рода Станеску с рождением двух дочек, Ионел принимает только в своем офисе в городе. К дому же он никого не подпускает даже на пушечный выстрел. Судя по его настроению, доступ в селение посторонних лиц будет закрыт минимум лет на сто, пока дочки не станут дряхлыми старушками. И это в лучшем случае.
— И правильно делает, — дверца детского шкафчика открылась, и оттуда вышел насупленный Питер. Несмотря на то, что сыну все-то четыре годика исполнилось, он уже считал себя не только старшим братом Иванки и Виталины, но еще и их защитником. Весь в отца пошел и не только внешностью, но и характером. Этакая уменьшенная копия Ионелла. Розовощекая, и по детски еще пухленькая, но не менее грозная. — А то ходят тут всякие. И ничего они не поганые и даже очень красивые. А когда вырастут, станут самыми красивыми, такими как мама. А если вам не нравятся, то и не смотрите на них.
Недовольно бурча и возмущаясь, Питер, поглядывая хмурым взглядом из-под лба на улыбающуюся Ольгу, стал бочком подталкивать ее в сторону выхода из детской. Мой медвежоночек. Подойдя к сыну и присев около него на корточки, чтобы наши взгляды встретились, я, поправив своему малышу челку, тихонько, чтобы не разбудить дочек, рассказала, почему, до этого момента любимая тетя Оля, вдруг, так нелестно отозвалась о его сестричках.
— Петь, маленьких деток и, особенно девочек, специально называют некрасивыми, чтобы не сглазить и чтобы злые духи не стали им завидовать и не захотели украсть. Ведь некрасивые детки им не нужны.
Сын посмотрел на меня широко открытыми удивленными глазами.
— Мам, а ты что, веришь в сказки и духов? Ты же уже большая.
Обменявшись с Ольгой понимающими улыбками, я тихо шепнула на ухо сыну.
— Я нет, а вот тетя Оля, верит.
Услышав мои слова, Питер, с подозрением посмотрел на мою подругу, после чего обреченно махнув рукой, устало произнес.
— Женщины, что с вас взять.
С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, я, пожав плечами, сделала как можно более серьезное лицо, и только после этого заговорщицки зашептала на ухо Питеру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А ты знаешь, кто приехал с тетей Олей?
В глазах сына смотрящих на меня с обожанием загорелся счастливый огонек.
— Влад? — имя старшего брата Питер произнес с затаенной надеждой. Он его обожал чистой, детской любовью. Только отец вызывал у моего медвежонка больше восхищения, чем брат. И что меня несказанно радовало, Влад не отталкивал своего младшего брата и всегда находил для него время, когда приезжал к нам.
— Да. Беги к нему. Он ждет тебя.
Секунда и сына уже и след простыл. Мы с Ольгой последовали за ним. Дочки хоть и крепко спят, но лучше посидеть за чашечкой чая болтая о своем, о женском, на кухне, чем рискуя разбудить близняшек, в детской.
— Тась, какие же у тебя дети чудесные. Я так рада, что твоя жизнь, наконец-то, сложилась и ты нашла свое женское счастье. Ты его заслуживаешь, как никто другой. Вот только узурпаторские наклонности твоего муженька оставляют желать лучшего.
Собираясь спускаться вниз со ступеней, Ольга прожигала недовольным взглядом Ионела разговаривающего с Дмитрием. Уверенна, за те несколько дней, на которые они к нам приехали, она еще не раз попеняет моему медведь за то, что он не разрешал ей навестить меня сразу же после того как я родила наших принцесс-близняшек. Вот только не ей упрекать в семейной автократии моего мужа. Не защитить его я не могла, даже знаю что подруга, в некотором роде, права в своих суждениях.
— Оль, кто бы говорил. А ну, расскажи-ка мне, сколько охраны приставляет к тебе Фролов, когда ты хочешь съездить с Катюшей в магазин?
Хмыкнув в ответ, молодая женщина посмотрела любящим взглядом на своего волка. Мне не нужен был ее ответ, я его и сама прекрасно знала. Ездила же вместе с ними на шопинг пару раз. Ну так вот, меньше десяти сопровождающих ее муженек к нам не приставлял. А ведь мой ему не уступал в параноидальном стремлении обезопасить всех членов семьи. Нет, Ионел, как и обещал, никогда не запрещал мне ездить куда я захочу и не удерживал взаперти, или на одном месте, но при этом, особенно если сам не мог со мной отправиться, выставлял охрану не меньше чем из четырех медведей. И это было до рождения нашего первенца. После же рождения Питера, количество охраны выросло до шести оборотней. Теперь же, после рождения Иванки и Виталины, мне, вообще, страшно из дома выходить. Я даже думать не хочу, на сколько особей увеличиться моя с детьми охрана. После всего случившегося при нашем знакомстве, у Ионелла просто пунктик на нашей безопасности. В некотором роде я его понимаю, но это не мешает мне на него немного злиться. А иногда и очень сильно злиться. До швыряния предметами дело не доходит, но покричать я могу. Медведь же мой, как и обещал, выслушивает все мои претензии молча, смотря на меня преданными, полными любви глазами, но при этом количество охраны он не уменьшает. Ну и ладно, еще лет двадцать-тридцать и я к этому привыкну, может быть.
Спускаясь по лестнице, я увидела как Влад, подхватив смеющегося Питера на руки, несколько раз подкинул его вверх, вызывая у младшего братика счастливый крик с требованием подбросить еще выше. Мой старший сын стал уже совсем большим. Несмотря на то, что ему было только четырнадцать лет, ростом он уже был повыше многих сопровождающих Фролова волков. Сказываются гены медведей. Да и папа его был, как и все Фроловы, довольно крупный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Иногда я вспоминала своего первого мужа. Благодаря Ионелу, эти воспоминания больше не несли терзающую душу боль, разве что вызывали тихую грусть.
- Народ, кто-то еще будет чай с олмашем* (венгерский национальный деревенский пирог с яблоками), а то скоро от него ничего не останется.
