Птолемеи осуществляли «благожелательное господство» над египтянами, то с Филопатора намечается вместо господства – союз (association). Таким образом, классовые отношения подменяются этническими, а классовая борьба в этой характеристике вовсе элиминируется. Что касается «союза» рабовладельческого правительства и египетского народа, о котором говорит, например, Ростовцев, то материал, им подобранный, показывает, что то был вынужденный «союз» всадника и коня.
Важнейшим событием во внешней политике Египта этого времени была сирийская война, в которой Антиох III потерпел в 217 г. поражение при Рафии. В этой битве в войске Птолемея сражались 20 000 египетских μάχιμοι, вооруженные и обученные по македонскому образцу, и их участие дало Птолемею победу. В этом новшестве Филопатора надо видеть естественный результат всего столетнего существования эллинистического Египта. Ведь клерухи только номинально были македонцами. За сто лет они в достаточной степени сблизились и смешались с местным населением, и разница между ними и египетскими μάχιμοι, несмотря на сохранившиеся различия в их экономическом положении (μάχιμοι получали меньшие наделы), не была уже столь значительной. Что касается наемников, то вряд ли они были более надежны, чем египетские μάχιμοι, которые во всяком случае не перешли бы на сторону противника, как это не раз делали наемники.
Победа при Рафии вновь утвердила власть Птолемеев в их азиатских владениях, но имела неожиданные последствия для внутренней жизни Египта. Уже во время похода в войске Птолемея возникли какие-то волнения. В трехъязычной надписи на Пифомской стеле, опубликованной в 1925 г. Сотта и Готье[151], представляющей декрет мемфисских жрецов в честь победителя, после обычных в таких случаях славословий и превознесения победы царя, захваченной им громадной добычи, розыска и возвращения увезенных некогда персами статуй египетских богов декрет отмечает, что «после измены, которую замыслили командующие отрядами, он заключил с Антиохом перемирие на два года и два месяца». Здесь не может идти речь об измене в бою, так как дело происходило уже после одержанной победы. По-видимому, имеется в виду первое выступление μάχιμοι, прелюдия того восстания, о котором рассказывает Полибий (V, 107). Может быть, раздача войску золотых венков на сумму 300 000 золотых, о которой сообщает тот же декрет, имела целью задобрить также μάχιμοι. Вероятно, к этому времени относится текст так называемой демотической хроники, содержащий апокалиптические оракулы с комментарием. Автор пророчествует: «человек из Гераклеополя после чужеземцев и ионийцев будет править». «Радуйся, пророк Харшефи». Комментатор поясняет: «это значит: Харшефи радуется, так как после ионийцев появится царь в Гераклеополе»[152]. В этом египетском мессианизме выражается чаяние освобождении от ига чужеземцев. При этом необходимо учесть, что «ионяне» воспринимались эксплуатируемой массой как понятие классовое – в них видели не столько завоевателей, сколько угнетателей. Но этот документ ничего не говорит об идеологии восстания μάχιμοι, ибо, хотя факт составления «хроники» на демотике говорит скорее всего о том, что она вышла не из кругов жречества, мы все же не знаем, какая была связь у повстанцев с тем идеологическим течением, которое нашло свое выражение в демотической хронике.
Подробности восстания неизвестны; оно, по-видимому, носило характер нерегулярных военных действий, вспыхивавших то тут, то там. Полибий отмечает, что внутренняя война велась с чрезвычайной жестокостью с обеих сторон, но не было регулярного сражения или осады (XIV, 12). Судя по имеющимся недостаточным данным, стихийное движение направлялось не только против птолемеевской власти, но и против храмов, о чем имеется папирусное свидетельство и прямое указание в розеттской надписи: здесь в строке 27 греческого текста говорится, что повстанцы при Филопаторе обижали храмы (τὰ ἱερὰ ἀδικήσαντας). Этим опровергается распространенная версия, по которой повстанческое движение носило характер «национального» восстания под руководством жрецов. Конечно, в этом неорганизованном движении, где руководящую роль играли μάχιμοι, участвовали, надо полагать, различные группы с различными классовыми интересами, выступавшие под разными лозунгами, в том числе религиозными и антиэллинскими. Но в основе лежали экономические причины, и жречество воспринималось прежде всего как эксплуататорская организация. Надпись на храме в Эдеру, постройка которого была начата еще при Птолемее III Эвергете, сообщает, что в 16 году Птолемея Филопатора разразилось восстание и отряды повстанцев проникли в храм. Строительные работы прекратились на двадцать лет. Из этой же надписи мы узнаем, что на юге восстание началось только в 206 г., но на севере оно, по словам Полибия (V, 107), началось вскоре (ἐυθέως) после окончания сирийской войны. На юге оно приняло характер более серьезный; по-видимому, Фиваида отпала от царства Птолемеев. «Из документов мы узнаем, что в Фивах на рубеже III и II столетий появляется туземная династия, по годам царей которой Гармахиса и Анмахиса, современников Эпифана (а может быть, частью и конца царствования Филопатора), датировано значительное количество демотических контрактов, происходящих из Фив»[153]. Косвенным подтверждением этому может служить отсутствие для этого периода вообще очень обильных остраков из Фив.
О массовом характере повстанческого движения и о его длительности говорит уже упоминавшаяся инструкция эконому (Р. Tebt. 703), дата которой не сохранилась, но которая скорее всего относится ко времени Филопатора, после подавления восстания на севере. Инструкция констатирует, что царские земледельцы разорены тяжестью ἐκφόρια (строка 60 сл.); что многие бросили работу и бежали (строка 217); что по стране бродят беглые μάχιμοι и матросы, которых предлагается вылавливать (215 сл.); правительство озабочено вывозкой хлеба из номов в Александрию (строки 70–87); очевидно, речной транспорт расстроен, и рекомендуется принудить египтян поступать на службу во флот (215 сл.); положение в стране характеризуется как трудное (234 сл.).
Надо полагать, что именно этой экономической разрухой внутри страны объясняется пассивность правительства Филопатора в области внешней политики. Правда, престиж Египта еще был довольно высок, о чем свидетельствуют почетные декреты в честь Филопатора в ряде греческих городов; но египетское правительство не принимает активного участия в развертывающихся крупных событиях на Балканах и в Италии – оно сохраняет нейтралитет по отношению к воюющим сторонам во II Пунической и в так называемой первой македонской войне. В Эгеиде значение Птолемеев падает и Родос выдвигается как ведущий центр торговли. Оживленные дипломатические сношения с Римом, начавшиеся при Филопаторе, были скорее на пользу Риму.
Тяжелое положение внутри страны нисколько не отражалось на роскоши двора, где любимцы Филопатора, Агафокл и его сестра Агафоклея, задавали тон. В то время как, по признанию самого правительства, страна была разорена и речной транспорт составлял серьезную проблему, в Александрии строится ненужный и бесполезный, но поражающий своими невиданными размерами корабль. Для прогулок по Нилу построен еще более грандиозный и роскошно отделанный корабль с портиками, пиршественными залами и т. д. Пышная титулатура
