В молчании мы провели некоторое время; затем двери растворились, и появился Мстислав. Ему было около двадцати лет, он был русоголов, с редкой бородкой, запавшими глазами, бледным лицом пленника. Взгляд его был углублен в пространство и странен. Я напряг то, что называл своей Силой, постаравшись забыть о страшной Крепости и о своей цели, и стал слушать Мстислава. Я пытался слиться с ним, почувствовать то, что чувствует он, но у меня это никак не выходило; блики пламени, пронизывающий взгляд Властителя Крепости, — все это не давало мне сосредоточиться, пот тек по моему лицу, но я упрямо старался Делать так, как меня наставлял Учитель и как это у меня иногда получалось. Но я не мог проникнуть в сердце стоявшего передо мной человека; гнев и отчаяние от собственной слабости душили меня, и я входил, входил, входил в него, пока вдруг какая-то стена не Упала и я стал Мстиславом. Я не мог читать его мыслей, но я чувствовал то, что чувствовал он, и, когда эти чувства дошли до меня, я с ужасом понял, что Мстислав покорен чужой Силой, преодолеть которую я никогда не смогу. Он был полностью раздавлен, он перестал быть самим собой, им владел чужой, посторонний ум, и Мстислав, по всей вероятности, не мог даже как следует мыслить и только в душевной боли ждал чужого приказа… Разум его был совершенно — и, может быть, непоправимо — помутнен. Пот покрывал все мое тело, и я понимал, что скоро Сила моя иссякнет, и торопился.
— Мстислав… С тобой говорю я — именем твоего хозяина… Ты знаешь, кто твой хозяин?
Мстислав все так же бессмысленно смотрел перед собой, покачиваясь от слабости.
«Сила кончается!» — прокричал мне кто-то, и тогда, по наитию, я быстро проговорил:
— Святополк убил князя Владимира. Ты убьешь Святополка.
— Так Святополк все же сделал это? — безжизненно проговорил Мстислав. — Я готов.
Сила оставила меня, но в этот самый момент Властитель Крепости соскочил со своего трона и бросился к Мстиславу:
— Ты готов? К чему? Говори!
Мстислав молчал, потом болезненная судорога пробежала по его телу, и он рухнул на пол. Властитель Крепости стоял над ним, не отрывая глаз, потом понял, что сердце Мстислава сейчас недоступно никому, топнул ногой и повернулся ко мне:
— Святополк? Сын князя Владимира?
— Да. И ты никогда не говорил с Мстиславом о нем. О Святополке с ним говорил Волхв.
— Когда? — отрывисто спросил Властитель Крепости.
— Тебе лучше знать, — пробормотал я, изнуренный.
— Почему, — спросил Властитель Крепости неожиданно спокойно, — я не узнал об этом сам?
— Потому что ты был уверен, что сила Волхва больше твоей… И потому, что ты не боишься Волхва так сильно, как его боюсь я.
— Так ты боишься Волхва? — прищурился Властитель Крепости. — Как же ты собираешься бороться с ним?
— Когда ненавидят и боятся — борются. Когда просто ненавидят — уничтожают.
— Ты неглуп, неглуп… — пробормотал Властитель Крепости. — Но я вижу, что ты устал. Я прикажу отвести тебе комнату.
Я молча поклонился, едва держась на ногах. Меня провели в комнату с узеньким окошком. Я упал на постель, положил меч в изголовье и уснул.
Утром меня рано разбудил молчаливый страж, который не отвечал ни на какие мои вопросы. Он провел меня в то же подземелье, где я был вчера. Властитель Крепости сидел за столом и указал мне на место напротив себя.
— Раздели со мной трапезу. Ты, конечно, голоден… Я в отличие от тебя мало спал в эту ночь. Я в том числе решал и твою судьбу. Я решил позволить тебе уйти. Я чувствую, что мы с тобой враги. Но я вижу и другое — Крепости отныне придется биться с Волхвом. Я не прощу ему предательства. А у тебя, хоть ты и молод, нюх на Волхва. Тебя, как видно, натаскивали на него, как охотничью собаку — на волка. Мне будет приятно знать, что еще одна пара глаз охотится за Волхвом. Если ты придумаешь, как уничтожить его, и тебе понадобится моя помощь… Поезжай на северную границу степей и скажи степнякам, чтобы они передали Властителю Крепости: началась волчья охота, и скажи где. Или, если будешь в моих краях, заезжай в Крепость. Волхв жив, ты всегда будешь выходить из нее живым… Добрыня Никитич… Я думаю, теперь скоро многие запомнят это имя. А теперь прощай.
Когда я выходил из дверей, в темноте я споткнулся обо что-то. Я наклонился. Это была голова Мстислава.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Отъехав от Крепости на некоторое расстояние, я обернулся. В лучах утреннего солнца она не казалась такой мрачной, но теперь-то я отлично знал, что все рассказы о ней — только малая толика того великого зла, которое она содержит. И я согласился заключить союз со злом против зла. Что сказал бы Учитель, думал я. Но Учителя не было рядом.
За поворотом я немедленно опорожнил желудок. Я склонен был верить Властителю Крепости, что он нуждался во мне как в союзнике против Волхва, но предосторожность никогда не бывает излишней.
Ни голубизна гор, ни золотые нити солнца в лесу, ни клекот ручьев, ни рыжий бок промелькнувшего оленя — ничто не радовало меня, и подземелья проклятой Крепости стояли у меня перед глазами. Я понимал, что вчера вступил в ее ворота уже другим человеком, может быть, негодным, но все же богатырем, но никакого ликования эта мысль у меня не вызывала. Пока мы странствовали с Учителем, я частенько мечтал перед сном о том, как я буду богатырем; это случилось много раньше, чем я мог предполагать, но не принесло мне радости, а только некое мрачное удовлетворение от того, что Учитель во мне не вполне ошибся. Да, а где был Учитель сейчас? Меня отделяло от него не более суток пути, он ехал по той же дороге, что и л, и орлы, может быть, могли с большой высоты видеть нас одновременно. Но я понимал, что, скорее всего, Учитель не будет дожидаться меня, а, наоборот, постарается сделать так, чтобы я его какое-то время не мог найти, потому что после сегодняшней ночи я дол-ясен был ехать по своим дорогам сам.
Я думал о Волхве, о том, что первое самостоятельное деяние я совершил в борьбе против него. Я думал о том, насколько я могу полагаться на слова Властителя Крепости, но больше всего я думал о Святополке. Когда я, по наитию, а может быть, из великой ненависти к Святополку произнес при несчастном Мстиславе это имя, я невольно напал на важный след: Волхв плел паутину вокруг Святополка, и Бог знает, как далеко он зашел, и в какой мере Святополк находился в его власти. Я не имел пока никакого понятия о том, что мне делать дальше, я только понимал, что борьба будет долгой и трудной, и что я не в силах предвидеть, что может помочь мне. Так, погруженный в невеселые мысли, я ехал на север. Скоро я миновал перешеек, подъехал к синему морю и долго смотрел на него, вдыхая всей грудью соленый незнакомый мне ветер, и на какое-то время веселье вернулось ко мне, и я подумал о Царьграде, который лежал за ним, и о всех странах, в которых я не был, но в которых, может быть, побываю. Я разделся и осторожно вошел в воду. Я долго плавал, удивляясь тому, как морская вода выталкивает мое тело. Нет, положительно, думал я, море это не просто большое озеро, это нечто иное, чего я пока не понимаю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
