– Что им нужно? – спросил Долгов.
– Про Торика спрашивали, – огрызнулся Герасимов. – Про наш план.
– А какой у нас план?
– Выжить, твою мать! Вот теперь весь наш план! Стрельба началась, когда стемнело. К тому моменту друзья уже теряли сознание от холода…
– И какого хера вам понадобилась АЭС? – неожиданно спросил полковник.
Максим некоторое время тупо смотрел на него, переваривая смысл вопроса.
– Какая еще АЭС?
– Ты пей чаек, пей.
Долгов послушно взял обеими руками теплый стакан и отхлебнул. Ногти на пальцах были обломаны, грязь намертво забилась под них за время этого долгого бесполезного путешествия. Максиму вдруг стало до слез обидно, что их затея так дешево провалилась, и они никогда теперь не узнают – верно было предположение Фрунзика или нет.
– Я не знаю ни о какой АЭС, – хмуро сказал он. – Зачем вы нас спасли, а, товарищ полковник?
– Потому что у меня был приказ, – очень спокойно ответил Пимкин. – Меня зовут Николай Сергеевич.
Максим промолчал.
– А ты знаешь, дружок, кто вас повязал?
– Разведка какая-нибудь…
– Это мы – разведка. А вас скрутили федералы.
– Федералы?
– ФСБ.
Долгов снова замолчал, хлебая чай. Через минуту полковник усмехнулся:
– Гляди, какая хрень получается. Ты узнаёшь, что вас схватили гэбисты. Что спросил бы любой невиновный человек в такой ситуации? Правильно! Он спросил бы: почему? По какой причине? Заметь, невиновный человек. А ты не спрашиваешь. Значит, ты можешь по крайней мере предположить причину вашего задержания.
– Где мы находимся? – спросил Максим, чтобы не молчать.
– Мы находимся в доме моего хорошего приятеля. В пригороде Новосибирска.
– То есть ваше командование не знает… – Долгов осекся.
– Мое командование тебя волновать не должно! – резко сказал полковник. – Ты мне будешь отвечать, какого хрена вы поперлись из Москвы в Сибирь?! Уж явно не на каникулы к бабушке!
Максим не знал, что Пимкину так и не удалось допросить раненого «языка» – тот умер, прежде чем ему сделали укол пентотала натрия. Поэтому полковник так и оставался в неведении. Он не знал ни о настоящей цели путешествия этой злополучной четверки, ни о мотивах нападения федералов, ни о том, на какой высоте служебной лестницы находится источник приказа задержать и допросить «диверсантов». То, что эта шпана не собиралась совершать никакой диверсии, он понял сразу же, как увидел их.
– Ну, мы будем по-хорошему разговаривать? Я же вам помочь хочу, идиоты. Разобраться и помочь. Если вы выйдете из этого здания одни, вас шлепнут максимум через час, ясно тебе?
– Товарищ полковник… Николай Сергеевич, – начал Максим, сомневаясь, поверит ли профессиональный военный в ту чушь, что они себе нафантазировали. – Я много работал с людьми. В том числе приходилось иметь дело с силовиками. И я вижу, что вы порядочный человек.
Пимкин снова надел очки и внимательно посмотрел в глаза Максиму.
– Возможно, – сказал он, едва заметно улыбнувшись.
– Так вот. Мы просим вас… Нет, я вас прошу об одной услуге. Доставьте нас к человеку по имени Святослав Торик. Это единственный космонавт, выживший в экспедиции на Марс в 2010 году. У нас есть одна гипотеза.
– Та-а-ак… – протянул полковник, и его сухие пальцы отбили дробь по столу. – Та-а-ак… Вот теперь хоть что-то начинает сходиться… Солдат!
Резная дверь красного дерева немедленно отворилась, и на пороге появился выбритый до синевы военный. Он потоптался на персидском ковре восемнадцатого века, словно искал место, где его удобнее всего примять берцами, и выкрикнул:
– Рядовой Пилидзе!
– Проводи-ка этого… охламона в ванную, а то несет, как от бомжа. А ко мне приведи Фрунзика Герасимова.
В ванной Долгов чуть было не соскреб с себя кожу вместе с грязью – так приятно было растирать мочалкой ноющее тело. Одноразовой бритвой он с садистским наслаждением срезал недельную щетину, трижды вымыл голову ароматным шампунем и стоял под теплыми струями до тех пор, пока в дверь не постучал давешний солдат.
– Эй, слышишь!
– Чего?
– Хватит попусту горячую воду тратить! Не на курорте!
Максим с сожалением закрутил кран и принялся остервенело растираться жестким полотенцем. Он надел чистое белье, выданное из армейских запасов, хорошую, утепленную химзащитку, новые берцы. Глянул на себя в зеркало и довольно ощерился.
Выйдя в коридор, он сиял, как пряжка новобранца. В голове крутилась какая-то легкая мелодия, все тело приятно пощипывало, а военные, стрельба, дорожная грязь, нищие города, холод и голод казались ночным кошмаром, о котором думаешь лишь в первые пять минут после пробуждения. А потом быстро-быстро забываешь. Теперь он готов был найти Торика, вывести на чистую воду всех богов, повернуть сибирские реки вспять…
– Куда полотенце поволок, мазут? – Голос рядового Пилидзе швырнул Долгова в бренный мир обратно. – Положь на место и следуй за мной.
– Мазут – это ж вроде флотское словечко…
– Не умничай.
Максим бросил полотенце на край ванной и двинулся за солдатом, глядя на его гладко выбритый затылок. «Интересно, не боится он, что я сейчас возьму и огрею его по балде? Видать, не боится».
Экипированы люди полковника были очень серьезно. Пневматические автоматы Калашникова, десантные ножи, рации, фонари еще какие-то штуки непонятного назначения… А футуристического вида броневик, на котором их везли, Долгов вообще видел впервые и не думал, что на вооружении у российской армии есть подобные грозные машины.
Пилидзе поправил на плече ремень АКП и открыл магнитным ключом дверь одной из комнат на втором этаже.
– Жди здесь, мазут, – скомандовал он. – И больше не воруй полотенца.
– Сам ты… мазут, – беззлобно сказал Максим, за что тут же получил легкий тычок прикладом в бок.
Дверь за ним захлопнулась.
Комната была небольшая, с единственным окном, наглухо закрытым защитными жалюзи. Возле левой стены стоял диван, обитый светло-коричневой кожей, рядом находилось кресло и два пуфика для ног, справа, над небольшим бюро, висела огромная плазменная панель, к дальней стене прижимался объемистый книжный шкаф, щерящийся разноцветными зубами корешков. В углу стояла импортная тепловая пушка, едва слышно гудя.
На диване, забравшись на него с ногами, сидела Маринка. Она тоже была чистенькая, и черные волосы уже не выглядели паклей, как в последние несколько дней. Скорее всего она успела помыться, пока Максим был на допросе.
Глянув из-под челки, девушка приветливо улыбнулась. На ее щеках еще остались красноватые пятна от обморожения, но теперь они скорее походили на румянец, а в глазах снова горел огонек жизни. В этот момент она показалась Долгову самым прекрасным созданием на всем свете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
