Лесничий, который нашел ее, сказал, что стрельба вызвала сход небольшой лавины. Она с грохотом скатилась с горы и превратила Тельму Барстон в эскимо. Даун получила свое наследство и, позвонив Баки на базу, сообщила, что теперь я свободный человек.
Дрейк вручил мне конверт от Сэмми Рэя. Внутри были все документы по моему делу. На каждой странице стояла большущая печать, гласившая «ДЕЛО ЗАКРЫТО». До чего же было приятно осознать, что больше я не должен скрываться от властей! И хотя теперь я мог ехать куда угодно, делать этого мне вовсе не хотелось. Кайо-Локо стал моим домом, а восстановление маяка – моей работой.
Вслед за известием о моей свободе объявились мой конь и Икс-Ней с новой версией «Барилете». Капитан Кирк любезно предоставил транспорт для лошади и ялика, а вместе с ними – моей коллекции картин, моему гардеробу (шорты, шлепанцы и пара футболок) и моему верному радиоприемнику. Новый ялик был просто изумителен – точная копия оригинала, вплоть до богов майя на носу. Икс-Ней сказал мне, что разрешил Сэмми Рэю сделать модель ялика, и Сэмми Рэй изготовил одну копию для себя и одну для меня в шлюпочной мастерской на Ки-Уэст. Мистеру Твену первое время пришлось пожить под открытым небом, пока я строил ему загон и стойло под маяком. Стоит сказать, он был только рад этому. Икс-Нею так понравился маяк, что он решил задержаться. Через полгода после того, как я впервые ступил на Кайо-Локо, дела стали налаживаться.
Так продолжалось много месяцев. Вилли Сингер был в Австралии, и мы все держали пальцы накрест, чтобы ему повезло и он привез нам линзу – если, конечно, Клеопатра не найдет ее первой.
Я делил свое время между уединением Кайо-Локо и палубой «Лукреции». На острове постепенно складывались кусочки нашей гигантской мозаики: сначала мы перестроили домик смотрителя маяка, затем пристань и эллинг. Наконец и сама башня начала принимать свою первоначальную форму.
Клеопатра приезжала и уезжала с Кайо-Локо, продолжая бесплодные поиски, но никогда не унывая. Мы всегда знали, что рано или поздно мы добудем свет. Она бесчисленное количество раз напоминала мне о других людях, которые сталкивались с непреодолимыми на первый взгляд препятствиями, и рассказывала мне истории о знакомых охотниках за сокровищами. Все они обладали слепой решимостью, которую в то время я еще не мог постичь. Не важно, искали они корабль два дня или двадцать лет. Мы ни разу не усомнились в том, что у Клеопатры все получится. Мы просто продолжали работать.
А однажды утром меня осенило. Я посмотрел на маяк и понял, что мы почти закончили. Тут я кое-что вспомнил, и на все пролился иной свет. Какое-то время назад «Лукреция» стояла в порту Макапа на Амазонке, где реку пересекает экватор. Недалеко от города на утесе стоял памятник, отмечающий экватор, – кусок гранита с высеченными на нем словами «MARCO DE CERO».[139] Я встал рядом с памятником, а Клеопатра меня сфотографировала. Это был мой день рожденья.
Фотографии иногда называют неподвижными кадрами, но Клеопатра напомнила мне, что они вовсе не таковы.
– На самом деле, – заметила она, – Земля вращается вокруг своей оси со скоростью тысяча миль в час, а с ней вращаемся и мы.
На обратном пути в Макапу она посмотрела в окно на зеленое пятно джунглей и сказала:
– Иногда кажется, что годы летят очень быстро. А потом понимаешь, что это тебе не кажется, а так оно и есть на самом деле.
Прошло много месяцев с тех пор, как мы получили письмо Вилли Сингера о линзе в Австралии. Я научил Клеопатру пользоваться спутниковым телефоном, и, куда бы она ни шла, всегда пристегивала его на талию. Но никогда не звонила в Австралию – она просто ждала, пока новости найдут ее сами.
Тем временем мы отплыли в Гавану, где Клеопатра отвела меня побриться и подстричься. Нашим пунктом назначения стала парикмахерская в центре Старого Города близ Плаза де Армас на Авенида Обиспо. Клеопатра сказала, что это самая старая парикмахерская в Новом Свете, и состояние здания это подтверждало. Должен признаться, сидя в кресле с горячим полотенцем на глазах, я немного нервничал, ощущая, как коммунист-цирюльник, дышащий ромом, орудует опасной бритвой.
Клеопатра болтала со свободными парикмахерами, попивая ром, а потом вдруг ошарашила меня: оказывается, она родилась в том самом кресле, в котором теперь лежал я.
– Взгляни-ка сюда, – сказала она.
Я открыл глаза и увидел на стене потускневшую картину, на которую сначала не обратил внимания. На ней были изображены пирамиды и старинные барки с египетской знатью.
– Думаю, мне лучше начать с самого начала, – произнесла она и рассказала историю «Лукреции», своей семьи и своего появления на свет в парикмахерской.
Как и Клеопатра, «Лукреция» отлично выглядела для своего возраста. Судно построили по экспериментальному проекту в Нидерландах в 1887 году. Владелец окрестил ее «Нептунией». Она ходила в торговые рейсы из Европы к островам Зеленого Мыса, а позже перевозила нелегальных иммигрантов из Африки на каучуковые плантации на Амазонке близ Манауса, Затем «Нептуния» стала возить бананы из Мартиники на Сан-Хуан и Виргинские острова.
«Нептуния» спокойно выполняла свои регулярные рейсы, а тем временем в мире происходили события, которые вскоре изменят ее судьбу. Весной 1895-го на пристань в Гаване ступил капитан Андерсон Мидор – новый военно-морской атташе посольства США. С собой он привез молодую жену. Этот год для Гаваны выдался жарким. Двумя месяцами позже революционный лидер Хосе Марти был убит в своей первой битве при Дос-Риос. Его смерть разожгла дело революции, и год спустя на улицах Гаваны уже шли ожесточенные бои. Под предлогом защиты американских граждан правительство США направило к берегам Кубы броненосец «Мэн».
Вечером 15 февраля 1898 года капитан Мидор поцеловал свою беременную на восьмом месяце жену и отправился ужинать с капитаном «Мэна», стоявшим на якоре в бухте Гаваны.
Судьба распорядилась так, что в тот вечер не более чем в полумиле от военного судна стала на якорь и «Нептуния». Пока весь город танцевал на улицах, празднуя Марди-Гра, революционеры в трюме «Нептунии» тайком разгружали ящики с оружием, контрабандой доставленные из Франции. Рано утром в бухте раздался страшный взрыв, и броненосец «Мэн» затонул. Услышав, что «Мэн» взорвался, Лукреция Кэннон Мидор выскочила из дома и села в посольский экипаж в надежде найти своего мужа. Но в дороге у нее начались роды.
Улицы были забиты людьми: толпы празднующих Марди-Гра плюс паника, вызванная взрывом. Доставить ее в больницу не было ни малейшего шанса, и тогда кучер отвез Лукрецию в парикмахерскую на Авенида Обиспо, где владелец принял роды. Под грохот стрельбы и крики, доносившиеся с улицы, он передал новорожденную девочку матери и спросил, как ее назовут. Лукреция посмотрела на картину с египтянами на стене.
– Клеопатра, – ответила Лукреция. – Назовем ее Клеопатрой. Я вижу, что это имя ей подходит.
Когда Лукрецию и ее новорожденную дочку усадили в экипаж, владелец парикмахерской отдал кучеру деревянный сундук размером с ящик из-под пива. На крышке были вырезаны пальмы, ракушки и рыбацкие лодки. Он сказал, что это ящик для игрушек малышки.
Клеопатра появилась на свет в тот день, когда погиб ее отец, капитан Андерсон Мидор. На рассвете испанские власти перехватили «Нептунию», пытавшуюся выскочить из гавани с утренним приливом. Но судно и ребенок еще встретятся.
Разразилась испано-американская война. Но Лукреция Кэннон Мидор, к ужасу своей семьи в Аннаполисе, не собиралась на родину. Вместо этого она поднялась на борт парома, идущего в Ки-Уэст. Лукреция влюбилась в тропики и не видела причин возвращаться на холодные берега залива Чесапик. Она планировала переждать войну на острове.
Лукреция посетила открытие мемориала погибшим на кладбище в Ки-Уэст, и власти США проинформировали ее о праве жить на военно-морской базе. Она вежливо отказалась и взамен подыскала небольшой домик недалеко от Флеминг-стрит, в маленьком переулке под названием Нассау-лейн. Обзаведясь жильем, она занялась тем, чем обычно занимаются женщины в такой ситуации: стала растить дочку и подыскивать нового мужа.
Тем временем моряк и кавалерийский офицер по имени Патрик Хайборн с началом военных действий оставил семейный судоходный бизнес в Ки-Уэст и атаковал высоту Сан-Хуан вместе с Тедди Рузвельтом. За проявленную отвагу он получил «Серебряную звезду». Когда Патрик вернулся домой, ему устроили торжественную встречу на Дюваль-стрит. Поклонницы бросали конфетти из окон и трубили в раковины, приветствуя сына своей родины. Патрик Хайборн принял почести с подобающей офицеру скромностью.
В первый же день его внимание привлекла очаровательная молодая вдова, которую представил ему командующий военно-морской базы Ки-Уэст. К концу бала тлеющие угольки обоюдной симпатии уже превратились в горящие искры. На следующее утро капитан Патрик Хайборн зашел к миссис Мидор и впервые увидел Клеопатру. Они решили воспользоваться великолепной погодой и отплыли на острова Маркесас-Киз, где устроили пикник под пальмами. Крошечная Клеопатра гонялась за мелкими рыбешками и смастерила парусник из кокосовой скорлупы и пальмовых веток.
