Так и получилось – его беспрепятственно пропустили на базу «Свободы» и даже предложили принять участие в намечавшейся ликвидации спецотряда «Долг», который засел в соседней деревне.
– Некогда, – мотнул головой Меченый. – У вас тут повар есть? Где его найти?
– Известно где – на кухне. На первом перекрестке свернешь направо, – ответил часовой-свободовец. – Там увидишь, не заблудишься.
– Спасибо, – ответил Меченый и побежал искать повара, который, по предположению долговского командира, мог знать, где «Свобода» прячет гранатомет.
Вот только направо он свернуть не успел. Свободовцы заняли под свою базу территорию бывшей воинской части. И здесь, среди барачного типа домов, на перекрестке, Меченый увидел наполовину обрушившийся памятник – бетонный солдат в советской форме времен Второй мировой войны, выкрашенный облупившейся и потускневшей от временя краской «под серебро», держал в руках склоненное знамя. Совершенно типовой, растиражированный памятник, из тех, которые в изобилии раскиданы по городам и весям бывшего СССР. На постаменте были выбиты даты «1941 – 1945» и такие же стандартные, затертые, прилагавшиеся к ситуации слова «Ничто не забыто».
Меченый обошел памятник раз, потом другой. Потом присел, рассматривая его, на обломках разбитого бетонного вазона. Памятник тоже был знакомым. Меченый не мог вспомнить, где он видел этот памятник, не помнил даже, такой же, или какой-то другой похожий, или десять других похожих, но что-то глубоко в подсознании было связано с этими типовыми сельскими обелисками.
– Але, ты живой?! – Меченый очнулся от воспоминаний, только когда его сильно тряхнули за плечо. – Мыслитель роденовский, блин!
Меченый с трудом отвел взгляд от памятника и ошарашенно посмотрел вверх.
– Ты тут чего сидишь? – напирал незнакомый свободовец.
– Да вот... – довольно бессвязно ответил Меченый.
– Блин. Или зомбированный, или обдолбанный.
– Чего надо? – огрызнулся в ответ Меченый.
– Вот, блин. Это ты мне скажи, чего тебе тут надо?
– А какой сейчас год? – неожиданно даже для себя ляпнул Меченый.
У свободовца вытянулось лицо.
– Две тысячи двенадцатый с утра был, третье мая, – с недоумением ответил он, почесав в затылке. – Ну, блин, елки-палки...
– Мая? А почему листья на деревьях сухие? Как будто осень... И дождь все время идет...
– О господи, – произнес свободовец, закатив глаза.
Две тысячи двенадцатый, значит. Меченый снова посмотрел на постамент памятника и вспомнил еще не старые лица улыбающихся ветеранов. Сорок пятый был очень давно. Столько не живут. Значит, это не могут быть его воспоминания. Это чья-то чужая память...
– Парень, слушай, валил бы ты отсюда, – с неопределенной интонацией посоветовал свободовец. – Если делать нечего, чем тут сидеть, – вон, помоги лучше ребятам на Барьере. С той стороны снова фанатики лезут, а наших маловато...
– Что еще за Барьер? – спросил Меченый.
– Последняя застава на пути в глубь Зоны, – усмехнулся свободовец. – Форпост цивилизации, блин.
– А дальше что?
– Дальше? Радар, Выжигатель Мозгов, Припять, ЧАЭС... И черт его знает, что там еще может быть... Я там не был, тьфу-тьфу-тьфу.
– Да, ты прав, брат. – Меченый в задумчивости покусал губу. – Но мне надо туда. Иначе я, наверное, так ничего и не пойму. – Он подхватил автомат и зашагал в сторону Барьера, оставив свободовца в абсолютном недоумении.
Запыхавшийся Меченый выскочил из кустов и увидел впереди полускрытые в буреломе буйно разросшихся деревьев городские постройки – типовые пятиэтажные хрущевки и «точечные» блочные девятиэтажные дома. «Главная улица», – почему-то сразу понял Меченый. Вот и город Припять, который он так старательно и безуспешно пытался вспомнить.
В нескольких метрах впереди стояла группа долговцев, сталкеры выжидающе смотрели на Меченого. «А-а-а, это им я, наверное, должен помочь зачистить монолитовских снайперов и прорваться к ЧАЭС», – догадался он. К ЧАЭС... Меченый потряс головой и оглянулся. Он ясно видел знакомую полосатую трубу за домами впереди, и в то же время что-то настойчиво подсказывало ему, что станция должна быть за спиной, южнее города.
– Эй, ты, наверное, Меченый? – окликнул его один из долговцев.
Долговцы предельно кратко ввели его в курс дела, и они вместе рванули вдоль главной улицы, отстреливая засевших в пятиэтажках монолитовцев. На одном из домов Меченый успел заметить табличку с надписью «проспект Ленина». Неожиданно улицу преградило поставленное поперек здание, и долговцы свернули направо. Меченый не пошел с ними – помог только выбить монолитовских снайперов из здания, похожего на детский садик, и свернул влево.
– Спасибо за помощь, Меченый! – поблагодарили по рации долговцы. – Как видно, у тебя своя дорога! Что ж, удачи!
Меченый осторожно пробрался между группой искрящихся голубыми разрядами «электр» и стеной полуразрушенной хрущевки. Свернув за угол, он увидел впереди, в сыром и зябком предрассветном тумане, контуры здания очень знакомых очертаний. Он сделал еще несколько шагов. Все сомнения отпали – это был Дворец культуры. Именно тот ДК, куда он неоднократно ходил на елки, в детский бассейн-лягушатник и в секцию волейбола, где читал в библиотеке научную фантастику и перелистывал подшивки журнала «Юный техник»... Его родной ДК в его родном городе. Не хватало только светящейся синим надписи по крыше фасада – «Дворец культуры „Энергетик“.
– Массаракш, – выругался сталкер. – Змеиное молоко!
Глаза застилали слезы, и больше всего ему сейчас хотелось плюхнуться на землю, точнее, на бетонные плиты главной площади родного города и разрыдаться в голос. Это его родная Припять, он нашел и вспомнил ее! Что же с тобой случилось, любимый город? Почему теперь все говорят о тебе как о мертвом городе в центре Зоны?
Он автоматически взглянул влево, в сторону улицы Лазарева. Взгляд зацепили высотные дома вдоль улицы, но совсем не те, которые он ожидал там увидеть... Знакомых шестнадцатиэтажек с гербами, куда они вместе с соседскими ребятами ходили кататься на лифте и с крыш которых так замечательно были видны антенны РЛС, не было. Той самой РЛС, которую все здесь называют Выжигателем Мозгов и которую он все-таки отключил. Или нет, как же она может быть той самой?..
Меченый в замешательстве остановился на перекрестке. Вместо длинного «тольяттинского» дома между высотками находился приземистый застекленный павильон с вывеской «Гастроном». Пройдя по улице чуть дальше, он убедился, что здесь нет ни здания ГПТУ, где учился его сосед Серега, ни нового КБО с его любимым кафе-мороженым на углу Спортивной. Не было и самой Спортивной, не было и восьмого дома сразу за бассейном... Меченый почувствовал себя как в кошмарном сне, когда что-нибудь родное и привычное внезапно оборачивается чужим и пугающим...
В полной растерянности он достал КПК, включил его и прочитал очередную цитату: «Я забрался в свою комнату и попытался поэкспериментировать с книгой-перевертышем. Однако в ней что-то застопорило. Может быть, я делал что-нибудь не так или влияла погода, но она как была, так и оставалась „Практическими занятиями по синтаксису и пунктуации“ Ф. Ф. Кузьмина, сколько я ни ухищрялся». «Понедельник начинается в субботу», – понял Меченый. Стругацких он тоже вспомнил. Читал – именно в этой самой библиотеке в этом самом ДК. Или не совсем в этом?..
Меченый не помнил, как он добрался до Монолита. Не помнил, как прятался от вертолетов в радиоактивных развалинах промзоны ЧАЭС, как метался в поисках входа в Саркофаг, кидал гранаты в БТР, снимал снайперов с гаусс-пушками, засевших на крыше главного корпуса, как блуждал по коридорам здания, отстреливаясь от солдат «Монолита», и как попал в шахту бывшего реактора. Опомнился, только когда увидел перед носом разломанные ТВЭЛы. Он не помнил, видел ли он их когда-то раньше, и не мог сказать, как он их узнал. Впереди виднелось какое-то голубоватое сияние, радиометр захлебывался в писке. Меченый принял радиопротектор, повесил на пояс все, какие были, артефакты, защищающие от радиации, и шагнул навстречу сиянию. Это и был мифический Монолит – огромный монокристалл, исполняющий желания, святая святых одноименного клана. Кто бы мог подумать, что он существует на самом деле... А на самом деле, существует ли?
– Я вижу твое желание, человек! – Меченый не мог понять, действительно ли он слышит голос Монолита или тот звучит только в его мозгу. – Все, что ты пожелаешь, будет исполнено. Говори!
Меченый засмеялся. К чему разговоры, раз уж он пришел туда, куда его заранее вели, раз все его мысли известны и все его действия просчитаны наперед?
– Это же все ненастоящее, я же знаю, что так быть не может, – сказал он. – И мой город ненастоящий, и станция никакая не взорвалась, и год сейчас не 2012-й... Вы меня просто обманываете. Или пугаете. А мне не страшно.
– Я исполню любое твое желание, человек, – повторил Монолит. – Говори!
