Дождь продолжал лить и ночью.
Для колонистов-переселенцев шум капель, барабанящих по крышам их лачуг, больше походил на рев водопада. Впрочем, крыши с напором стихии справлялись неплохо, чего нельзя было сказать о стенах, выложенных кирпичом, изготовленным из сырой глины.
Часовые плотнее кутались в плащи: вода нещадно хлестала по лицам. Они понимали, что в такую погоду вряд ли кто рискнет проникнуть на остров. Те из них, кто замечал Ардена, идущего в лачугу Эриот, лишь кивали ему.
Эриот уже спала, тихонько посапывая. По сравнению со своим ночным гостем она походила на маленькую куклу. Арден склонился над девушкой, чтобы потрясти за плечо, но вода, стекавшая с него ручьями, закапала ей на лицо.
Эриот открыла глаза и непроизвольно дернулась.
– Это я, – успокоил ее Арден, стараясь говорить как можно тише.
Девушка окончательно проснулась.
– Конечно же, это ты, – ответила она сердито и села в кровати, закутавшись в одеяло.
Арден был для нее самым близким другом на всем белом свете. Они вместе с другими переселенцами купались голышом в реке без всякого смущения… но вот так, посреди ночи, в ее лачуге… нет, это совсем другое.
– На улице дождь, – заметил Арден. Эриот вздохнула.
– Вот удивил, – сказала она.
Потом, ткнув пальцем в гору одежды, которая лежала на грубо сколоченном стуле, добавила:
– Подай мне рубашку.
Арден повиновался.
– А теперь – платье…
Эриот попыталась рассмотреть лицо великана, но сделать это в темноте оказалось крайне трудно. Девушка почувствовала, как Арден навис над ней. Это до крайности возмутило ее.
– Отвернись, – бросила она.
Услышав, что Арден зашаркал ногами по полу, Эриот быстро встала с кровати и надела платье.
– В чем, собственно, дело?…
– Оружие.
– Что?…
– Ты ведь раньше раздумывала над тем, как поступить с оружием. Я решил, что сейчас самый подходящий момент, чтобы собрать его вместе и спрятать в новый тайник. Стены конюшен готовы.
На миг девушка прислушалась к шуму дождя. Ей показалось, что стоит выйти на улицу, и ее вмиг унесет потоком.
– Сейчас подходящий момент?…
– Дождь поможет нам, заглушит любой шум.
– Только мы? Вдвоем?
– Я уже договорился с людьми по поводу того, чтобы все оружие собрали в одном месте. Нас встретят у конюшен. Все сегодняшние часовые – из наших… ну, кроме драгуна в конюшне. Впрочем, думаю, по такой погоде он и носа не высунет. Будет сидеть с лошадьми – там, где тепло и сухо.
Похоже, Арден все продумал, решила Эриот и кивнула.
* * *
Из чего складывается портрет руководителя? – рассуждал Полома. Частично из влияния и интуиции, частично – из традиций и символов, а частично и вовсе из пустой бравады. Пока что в качестве префекта он провалился в попытках получить влияние, не обладал интуицией, как носитель традиций не выдерживал критики, зато напускной храбрости и бравады имелось хоть отбавляй.
Но все должно измениться.
– Как, ты сказал, твое имя?… – спросил он у долговязого мужчины, крепко привязанного к стулу.
Один из слуг Мальвары, настоящий гигант, с грозным видом навис над незадачливым убийцей. На лице у связанного виднелось изрядное количество кровоподтеков. Полома усмехнулся: он знал, что еще одна шишка имеется у злоумышленника на затылке, в том месте, где префект ударил его бутылкой с вином.
Ну и хорошо, подумал Полома. Пусть помучается.
– Не слышу ответа, – почти ласково сказал он.
Мужчина затряс головой.
– У меня нет имени. Нет прошлого. Я – ничто…
Полома хмыкнул.
– Да, с этим спорить трудно. Я бы даже сказал, что ты не киданец. Ты из какого-то поселения, что расположены вдоль реки?
Мужчина одарил Полому ненавидящим взглядом.
– Я киданец! – прошипел он.
– А по поведению и не скажешь, – удивился префект. – Ты здорово похож на приспешника Майры Сигни… Но ты ведь не плутократ, а?
– Я сражался за свободный Кидан!
– Как сражался? Убивая членов городского совета и бедного несчастного пьяненького переселенца? Человек, которого ты отправил на тот свет, тоже, между прочим, сражался за свободный Кидан. Однако это не принесло ему счастья.
В первый раз за все время пленник смутился, но ничего не сказал.
У Поломы мелькнула мысль, что, вполне возможно, убийство колониста не было заранее спланировано.
– А Кайсор Неври знает тебя? Я попрошу его прийти на опознание.
Префект выдержал паузу, давая возможность незваному гостю проникнуться смыслом сказанного.
– Или он уже в курсе, что ты здесь?…
Поначалу пленник явно не понял вопроса, затем догадался, что за ним скрывается завуалированное обвинение.
– Советник ничего не знает о моем присутствии здесь, – произнес он так решительно, что Мальвара тут же ему поверил.
Однако, напомнил себе Полома, не забывай о браваде.
– Этот вопрос должен быть вынесен на рассмотрение Ассамблеи.
Пленник с ужасом глянул на префекта.
– Из-за собственной корысти вы опорочите перед всей Ассамблеей невиновного? Вы даже еще хуже, чем я полагал…
– Хуже, чем тот, кто подсылает наемного убийцу, чтобы он тайно пробрался в дом и убил постороннего человека?…
– Я уже сказал, Кайсор Неври ничего об этом не знает!…
Полома внимательно посмотрел на собеседника.
– Если ты никого не выгораживаешь, то зачем скрывать свое имя?
Злоумышленник был явно подавлен. Он что-то пробубнил себе под нос.
– Не слышу, – повысил голос префект.
– Ланнел Тори, – едва слышно произнес пленник. – Меня зовут Ланнел Тори…
* * *
Во сне Гэлис видела Китайру.
Она не могла с точностью сказать, о чем конкретно был сон. Все, что стратег помнила, – любви там больше не осталось, и ее это очень обеспокоило.
Ей хотелось знать, что означает этот странный сон, но она боялась понять все до конца. Девушка попыталась разобраться в собственных чувствах и обнаружила там лишь отголоски той любви, которую испытывала к еще живой подруге. Теперь же все, что осталось в ее сердце, – печаль, боль и жалость к самой себе…
Гэлис смотрела на языки пламени, пляшущие в камине, и думала о том, почему не чувствует никаких угрызений совести. Возможно, стратег поняла необходимость оставить воспоминания о погибшей подруге или же примирилась с мыслью о том, что у Китайры были свои секреты, и она не хотела, чтобы о них узнал весь белый свет.
Единственный способ выжить – отречься от прошлого.
Девушка поднялась с кровати и пошевелила дрова в камине. Несколько искорок оторвались от головешек и улетели в трубу.
Гэлис услышала, как на улице зачирикала птичка. Машинально она посмотрела в окно. Горизонт просветлел. Ей хотелось, чтобы рассвет наступил, лишь когда появится возможность не бояться грядущего дня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
