под голову вместо подушки. Амат с трудом открыл глаза. Он не сразу узнал меня, но наконец улыбнулся с облегчением.
– Ты жив… – еле слышно произнес он.
Я кивнул, утирая слезы.
– Простите. – Я разрыдался. – Простите меня…
– Успокойся. Хорошо. Все хорошо.
– Нет. Не хорошо. Это я виноват. Я только…
– Знаю, все ради нее, – капитан улыбнулся. – Девушка из пещеры…
Я застыл, удивленный и пристыженный. Он мучительно откашлялся.
– Как все странно в мире, сынок…
– Я должен был спасти ее…
Капитан нашел мою руку и сжал.
– Знаю… Воевать на тысяче войн проще, чем сразиться с тем, что ты любишь…
– Да, этот бой заранее проигран, – договорил я.
Он часто повторял эту фразу. Я вдруг понял, что капитан словно готовил меня к этому моменту. Я опустил голову, не осмеливаясь взглянуть на него.
– Если бы ты видел ее, Гомер. Пламенная женщина. Способная изничтожить любого одним лишь взглядом… Элена…
Я не понимал, о ком он говорит. Очевидно, капитан начинал бредить. Он снова закашлялся, из уголка губ бежала струйка крови.
– Теперь вы решили рассказать мне?
Мы улыбнулись, но глаза его уже закрывались. Я увидел, как ширится под ним лужа крови. Из всех военных, лежавших вокруг, он забежал дальше всех. Он был уже почти в лагере партизан, когда его сразила пуля. И тогда я понял. Как партизанская пуля могла попасть ему в спину? Невозможно. Лагерь находился перед ним, а одного взгляда на то, как разбросаны тела, было довольно, чтобы понять: людей из отряда Хлои застали врасплох. У них не было времени организовать атаку с тыла. Нет, это не трагический эпизод стычки с партизанами. Это убийство… Я зло посмотрел на Миранду, который ждал, не сводя с меня глаз. Я так сжал кулак, что ногти до крови впились в ладонь.
– Забудь о нем, – прошептал капитан, словно читая мои мысли.
– Это он. Я знаю, что это он. – Я стиснул зубы.
– Гомер, послушай… – перебил меня капитан, будто давно хотел сказать мне что-то и теперь торопился. – Миранда тебя тоже подозревает. Я хорошо его знаю. Беги, спрячься от него, слышишь? Не давайся ему. Не воюй с ним. Не спрашивай, не спорь, не отвечай. Просто беги. Граница рядом. Тебе… тебе надо…
– Да, – поспешил ответить я, жалея силы капитана. – Не волнуйтесь. Я убегу.
– Монтойя все знает… Он поможет.
Этот сверхчеловек боролся со своим собственным дыханием. Даже сердце не властно было решать, когда ему умереть. Я ничего не мог с собой поделать, слезы ручьем катились из глаз.
– Почему вы всегда мне помогаете? Что вы во мне видите?
– Себя. – И последним движением он вложил свои драгоценные часы в мою руку.
Я рыдал над убитым, а Миранда и остальные наблюдали за мной. Я вынул свой китель из-под головы капитана и накрыл его. Еще один друг, мой второй отец, оставил меня… Но на этот раз я прекрасно знал, кто убил его. Я отошел от капитана на несколько шагов. Мне разрешили эти мгновения скорби, и я воспользовался ими, чтобы, всхлипывая, отойти подальше. Как ни хотелось мне отомстить, месть казалась невозможной. Я был безоружен, одинок, а главное, должен был исполнить последнюю волю капитана.
– Эй, рядовой! – крикнул Миранда. – Рядовой! Назад!
Он обращался ко мне. Но я уже не был солдатом. Я был им раньше – ради капитана. Ради отца. Ради отчаянной попытки начать сначала. Но теперь все в прошлом. Я отверг этих людей. Я ненавидел их всех. И тех и других, неважно. Я остановился и посмотрел на Миранду. Я был метрах в двадцати от него и его солдат, перевязывавших здесь и там свои и чужие раны. Наши взгляды встретились, и что-то Миранда увидел в моих глазах, потому что через секунду достал из кобуры пистолет и навел на меня. Остальные застыли, раскрыв рты.
– Генерал? – растерянно спросил какой-то капрал.
– Заткнись и задержи его!
– Парня? – растерялся капрал. – Но ведь он только что потерял…
– Тоже хочешь что-нибудь потерять? – рявкнул Миранда, и я воспользовался моментом, чтобы броситься бежать вверх по склону.
– Он убегает! – крикнул другой солдат, находившийся ближе, и попытался преградить мне путь.
Я бросился ему под ноги и повалил на землю. Некогда было врезать ему, и только я вскочил, чтобы бежать дальше, как он схватил меня за голые щиколотки. Брыкаясь, я несколько раз ударил солдата пяткой, пока у него не хрустнул нос.
– Огонь! Огонь! – взревел генерал.
Вокруг меня засвистели пули. Я бежал как одержимый, лес защищал меня своими раскидистыми ветвями. Сколько раз приходилось мне убегать от пуль? Впереди показался обрыв. Высота ужасала, но у подножия катилась полноводная река неизвестной глубины. “Смертельный прыжок”, – подумал я. Что я терял? “Спасительный прыжок”, – передумал я. Я прыгнул. Полетел. Упал.
Ощущение ускорения, пока я летел, было головокружительным. Я знал, что если глубина окажется недостаточной, я расшибусь в лепешку. Наконец страшный удар ног о воду и единственное желание – не коснуться дна в буквальном смысле. В переносном смысле я уже был на дне. Течение было настолько сильным, что едва я погрузился, река властно потащила меня вперед вместе с опавшими листьями, сучьями и прочим мусором в природном хозяйстве. Я держался на плаву – единственное, что мог сделать. Не стоило истощать силы в заранее проигранной схватке. Нужно было как-то приблизиться к берегу и уцепиться за куст или камень. Но русло стало настолько широким, что течение стихло, и я сумел доплыть до берега сам. Руки ныли, дыхание сбилось, ноги болели. И все же, выбравшись на сушу, я побежал дальше. Когда не мог больше бежать, перешел на шаг. Когда не мог больше идти, сел. Когда на землю упала ночь, я упал вместе с ней. Лишь теперь я дал волю чувствам и закричал что есть мочи – от злости, от тоски, от боли, от любви…
Я снова вернулся к началу. Остался один. Но на этот раз было хуже, чем раньше. Намного хуже, потому что теперь я потерял намного больше. Мне стыдно было признаваться себе в этом, но отчасти я прыгнул с обрыва, чтобы со всем покончить. Мне было все равно. У меня ничего не осталось. И все же другая часть меня отчаянно держалась на плаву.
Не так-то просто позволить себе умереть. Больше всего это похоже на борьбу с самим собой. С инстинктом самосохранения. А инстинкт нельзя победить. Его можно только обмануть. Но я слишком устал, чтобы кого-то обманывать. Я окинул взглядом раскинувшийся передо мной пейзаж. Вспомнил Эспронседу и его “Песню пирата”, которую я переделал под себя:
