– Мне кажется, она пошевелилась…
Марк окончательно проснулся. Не сознавая, что он делает, Марк вскочил и склонился над Катринкой. Она действительно начала двигаться. Медленно приоткрылись веки, открывая несфокусированный взгляд. Постепенно глаза ожили.
– Кристиан, где я? Марк, что ты здесь делаешь?
– Несчастный случай… Ты упала…
Катринка все вспомнила, и лицо ее исказила гримаса боли.
– Фотографии, – прошептала она.
– Я все объясню, когда ты будешь чувствовать себя лучше. А сейчас все, что тебе нужно знать, это то, что я люблю тебя.
– Ребенок?
«Может, она не слышит меня, – подумал Марк, – или не хочет слышать…»
– Ей лучше, – сказал он, уверенный в своих словах.
– Ей?..
– У нас девочка. Она весит пять фунтов и две унции, больше, чем была ты, если я точно припоминаю.
– Немного больше, – согласилась Катринка. Глаза ее снова закрылись, она с трудом улыбнулась и нащупала руку Кристиана.
– Милый, – пробормотала она.
– Я люблю тебя, – повторил Марк. – Катринка, ты слышишь меня?
Она слегка кивнула.
– Ты веришь мне?
Она снова кивнула.
– Я люблю тебя, – повторил Марк почти шепотом.
Как только доктор заявил, что Катринка вне опасности, Марк вернулся в отель и заснул, оставив с ней Кристиана. Приехав на следующее утро в больницу, он застал Кристиана и все еще бледную Катринку за завтраком.
– Ты прекрасно выглядишь! – воскликнул он, склоняясь над женой, чтобы поцеловать ее. В его голосе слышалось явное облегчение.
– Очень болит живот… Доктор сказал, что скоро смогу увидеть ребенка.
– Ты не должна пока ходить, – неодобрительно заметил Марк.
Катринка покачала головой.
– Они повезут меня на кресле-каталке. – Катринка засмеялась. – Здесь совсем не так плохо!
– В любом случае, врачи спасли тебе жизнь, и я бесконечно благодарен им за это. – Марк повернулся к Кристиану. В это мгновение он любил даже его.
– Кристиан, милый, – взмолилась Катринка, – тебе пора ехать назад, в Бонн. Из-за меня ты пропустил много занятий…
– Я подумаю над этим, – уклонился Кристиан от ответа.
– Ты поедешь, – твердо произнесла Катринка.
Марк засмеялся.
– Теперь я действительно могу не беспокоиться за тебя. Ты уже командуешь.
Он вынул из кармана пачку телеграмм и факсов, пришедших в отель на ее имя.
– Это все от твоих друзей, – Марк заранее прочитал их, чтобы быть гарантированным от неприятных сюрпризов.
– Как много цветов, – вздохнула Катринка.
Когда с завтраком было покончено, сестра вкатила кресло-каталку и с помощью Марка усадила в него Катринку.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Марк.
– Прекрасно, – нетерпеливо ответила Катринка. – Поехали.
В сопровождении Марка и Кристиана сестра повезла Катринку в детское отделение. Там было пять или шесть новорожденных. Они лежали в кроватках; некоторые спали, другие истошно визжали, одного младенца пеленала сестра. В комнате был только один инкубатор, и взгляд Катринки сразу остановился на нем.
– Какая она маленькая, произнесла она.
– Больше, чем была ты, – напомнил ей Марк.
– Трудно поверить, – Катринка посмотрела на сестру. – Можно мне подержать ее?
Сестра подняла девочку и положила ее Катринке на руки.
– Младенцев нужно держать на руках. Так они быстрее растут.
Катринка не знала этого. Слезы покатились по ее щекам. Марк достал свой носовой платок и вытер ее мокрое лицо.
– Я не могу поверить, – сказала она. – Она такая необыкновенная.
Потом повернулась к Кристиану.
– Ты весил целых семь фунтов…
Кристиан взглянул на мать и крошечную сестричку и натянуто улыбнулся; эта сентиментальная сцена ничуть его не трогала. Мать и дитя! Это было слишком примитивно и слишком сентиментально. За последние несколько дней он исчерпал весь свой запас чувств и сейчас ощущал себя вконец измотанным. Он сделает так, как просит Катринка, решил Кристиан. Он вернется в Бонн.
Катринка очнулась после короткого забытья. Марк посмотрел на нее поверх книги, которую читал, и встретился с ней глазами.
– Расскажи мне, – попросила она.
Он замер на мгновенье, встал, бросил книгу на стул и сел на кровать рядом с ней.
– Расскажи мне, – повторила Катринка.
– Я ехал в аэропорт. Сумки уже были в машине. Дворецкий вынес их, пока я разговаривал по телефону. Когда я вышел из лифта, Моника была в холле. Вероятно, она вошла, пока дворецкий открывал дверь. Она стала нести какую-то чепуху о том, что безумно влюблена, что ей обязательно нужно увидеть меня. Я было подумал, что она притворяется, а потом – что она спятила. Я никогда не давал ей повода, даже не мог представить, что ей от меня нужно и почему она так себя ведет. Я что-то ответил и вышел из здания. Она побежала за мной и, кажется, схватила меня за руку, уже не помню. В конце лестницы я остановился, чтобы попросить ее оставить меня в покое, но, вместо того чтобы уйти, она положила мне руки на плечи и поцеловала. Я оказался в идиотском положении: единственное, о чем я думал, так это о том, что нас могут заметить… Я был готов провалиться от стыда сквозь землю. В конце концов оттолкнул ее и сказал, что вся эта комедия разыграна ею непрофессионально. К сожалению, я не увидел фотографа, иначе убил бы его на месте.
Катринка молча слушала его и думала, можно ли верить этим словам. В свое время она поверила Жан-Клоду, уверяющему, что ее муж, Адам, изменяет ей с Натали, с лучшей подругой… А теперь?
– Ты должна верить мне, – тихо произнес Марк.
– Я верю. Мне кажется, я сошла с ума, но я верю тебе…
– Клянусь, это правда.
– Я верю тебе, повторила Катринка.
Он физически ощутил, как тяжесть, давившая на него все эти дни, свалилась с плеч. Марка охватило безудержное веселье.
– Спасибо тебе, крошка моя, сказал он, склонившись над женой и целуя ее. – Я так боялся.
– Но зачем Моника сделала это? Почему она послала мне фотографии? Все это так бессмысленно, так ужасно.
– Я не знаю. Я в самом деле не знаю. Но все выясню!
ГЛАВА 27
Спустя неделю Катринка уже была в состоянии покинуть клинику, но малышка, которая чувствовала себя превосходно, была слишком мала, чтобы ее можно было без опасения выписать. Это не могло не огорчать Катринку, которая уже вернулась в отель, но была еще слишком слаба, чтобы часто навещать девочку. Марк знал, что ему давно следовало вернуться в Нью-Йорк и разобраться с проблемами, вызванными газетными сплетнями, но он оставался в Праге, часами просиживая в детском отделении. Да, это было время большого потрясения, но и время спокойствия и удовлетворенности. Они с Катринкой были вместе, они любили друг друга, у них был ребенок, который с каждым днем становился все сильнее. Они вместе пережили первый в их совместной жизни удар и сейчас испытывали облегчение и благодарность друг к другу.
