темный злодей! Ну, я выжгу из них сии пакости! Пиши — быть ему в каторге!
Макаров пишет, потом подает Петру другую бумагу.
Петр. Да, беда. Что рожают, в том нету стыда, а вот стыд — сих младенцев отмеривать. Не щенки они, люди, ведь жалко их! Строить им при церквах гошпиталии, чтобы матери тайных младенцев сдавали бы!
Макаров подает бумагу.
Макаров. О зазорных младенцах велели мне доложить.
Петр (прочитав). Им немедленно ехать туда, где канал проведен из океана в море Медитеранское, и в другие места, где есть доки, каналы и гавани, чтоб могли присмотреться к машинам и прочему. Посылай их не мешкая!
Макаров (кланяется). Государь... (Выходит.)
Дверь открывается, и гренадер вводит Ивана Моркова. Морков в подряснике.
Петр. А, давно поджидал! Господин вологодский помещик! Так ты, стало быть, Морков Иван?
Морков. Был Иваном в миру, государь, а теперь Иосаф я смиренный, недостойный иеродиакон.
Петр. Вот как? Ну, так здравствуй, смиреннейший диакон! (Начинает таскать Моркова за волосы.)
Морков. Ох... Ох... Ох... Царский гнев пуще боли терзает...
Петр. Как же мне подлеца не терзать? Ах, ты тать! Для чего же тебя, дармоед, посылали в Венецию? На казенные деньги учить навигацкой великой науке? Он науку прошел и казенные деньги сожрал и, вернувшись, нырнул в монастырь! Отмочил преизрядную штуку!
Морков. Убояхся соблазну мирского...
Петр. Да ты знаешь ли, кто ты таков?
Морков. Сволочь, что ль, государь?
Петр. Угадал, окаянная сволочь! Ну, так я тебя в службу верну! А пока в каземат!
Гренадер выводит Моркова. Денщик входит.
Денщик. Царевич приехал!
Входит Алексей.
Петр. Здравствуй, сын!
Алексей. Здравствуй, батюшка! Как твое драгоценное здравие?
Петр. Ну, рассказывай, сын, как ты жил, где ты был?
Алексей. Был в далеких краях, все свершил, что мне было указано.
Петр. А! Сие хорошо! Ну, с приездом, мой сын! Эй, вина!
Денщик подает вино.
Петр, Алексей. Твое здоровье!
Петр. Рад безмерно я, зон! Возвратился на родину вовремя! Поздравляю тебя — ожидаем поход, и поход состоится великий! Чиним флот, собираем народ, будет двести галер, двадцать тысяч солдат! Чаем шведов порядком порадовать! Ну, с приездом, мой сын! Да науки-то ты не забыл? Чай, духовные книги читал? Сознавайся, мой сын!
Алексей. Что вы... нет, государь! Обращался в науках прилежно я... все свершил, что ты мне приказал, с божьей помощью.
Петр. Ну, добро! И не терпится мне посмотреть, как успел ты в чертежной науке. Ну, садись, принесу чертежи... (Подходит к шкафу, ищет чертежи, выходит в другую комнату.)
Алексей. Вот напасть! И нежданно, и негаданно... Ведь заставит чертить, а я циркуля в руки не брал! Ненавижу чертежное дело! Светы батюшки, что же мне делать теперь? А тут этот проклятый поход! Вот уж нет на него угомону!.. Осрамлюсь! Знаю батюшкин нрав! Ох, и тяжко придется... Эх, была не была!.. (Берет пистолет со стола, стреляет себе в руку.)
Петр появляется в дверях с чертежами. Вбегает денщик.
Ох, прости, государь! Взял пистоль поглядеть, зацепил за курок!..
Петр (денщику). Давай лекаря!
Вбегает караул. Денщик убегает. Петр разрывает платок, перевязывает руку Алексею. Входит лекарь, берет Алексея под руку, выводит. Петр двинулся за Алексеем, потом останавливается, осматривает пистолет, смотрит на чертежи.
Нет, не может быть! Не хочу сему верить! Не верю!
Занавес
Акт второй
Картина третья
Через несколько лет.
Лето. Верфь в Адмиралтействе в Петербурге. В лесах — киль громадного корабля. В стороне отблески в кузнечных горнах. Плотники облепили киль, работают. Со стороны горнов разносятся время от времени тяжкие удары молотов. Петр с топором работает среди плотников.
Плотники. Эх, кручина ты, кручина, эх, кручинушка моя!
Кузнецы (за сценой). Эх, раз! (Удар.)
Плотники. Коли хочешь без кручинушки прожить, приезжай к нам на Неву-реку! Ах, Нева, Нева-река, холодна да глубока! Как на той на реке чудный город растет, быстро строится. Как из топи, из болота вылезают вдруг ворота, да тесовые, да тесовые!
Кузнецы (за сценой). Делай два! (Удар.)
Плотники. Наши плотники-соколики, как возьмут они топорики, махнут вверх, махнут вниз, отходи, поберегись! Эх, топорики звенят, только щепочки летят!
Кузнецы (за сценой). Три! (Удар.)
Голос. Шабаш!
Плотники покидают сцену. Петр с топором один обходит киль и удаляется. Меншиков выходит в парадном кафтане и в орденах.
Меншиков. Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его!.. Аки отрок, иду прямо в пещь, пещь же огненная... Чует сердце, что гневен он... Ох, идет!
Петр (выходит). А, светлейший князь! В добром здравии ли?
Меншиков. Ох, нет, государь, уж какое тут здравие? Час от часу печали мои умножаются, а домашние плачут кругом, убиваются. Кровью харкаю я, видно, скоро уж мне отходить, недостойному!
Петр. Вишь ты, горе какое!.. Вот горе-то!.. (Внезапно.) Ах ты, сукин ты сын!! Что ты сделал в губернии, разбойник, вертеп? Грабежом промышлять начинаешь? Ты кого раздеваешь, народ? Я тебя за казну четвертую! За народный алтын сорву голову, волчью глотку твою залью оловом! Кто ты, князь али вор? Ну, так я те хоромы пожалую, да высокие, с перекладиной!
Меншиков. Гнева я твоего ужасаюся, обнесли меня, царь, супротивники...
Петр. А, так ты запираешься?.. (Вынимает бумагу из кармана штанов, показывает ее Меншикову.) А сие ты читал? На кого здесь написан донос, и донос справедливый? Палача мне сюда, палача! (Бросается на Меншикова, схватывает его за глотку, потом начинает срывать с него ордена.)
Меншиков (вырвавшись). Бей, руби! Руби голову, а Андрея не трожь Первозванного! За бои мне Андрей был пожалован, аль забыл про сие? (Бросаясь на колени.) О, мейн фринт, крест не трожь! Своей скверны и сам ужасаюся, бес попутал меня, бес глаза помутил! Ты прости, государь, окаянного!
Петр (утихая). Что те надобно? О, несытый зверь! Вознесен паче всех, весь ты в золоте, что те надобно? Ведь ты был у меня, как сосуд драгоценный и избранный! Без порока ты был, из немногих ты первый!
Меншиков. О, прости, государь!
Петр. Поклянись мне!
Меншиков. Клянусь!
Петр. Что украл, все вернешь!
Меншиков. Все верну...
Петр. А коль клятву нарушишь, то знай, я тебя вдругорядь не помилую. И умна голова и нужна, а как с плахи слетит, не подымешь ее никогда. Ведь ты знаешь меня?
Меншиков. Как не знать, государь?
Петр. Уходи с моих глаз.
Меншиков. Всепокорнейший ваш, всенижайший слуга. Первозванному свечку скорее, видно, он
