дому Адама Болейна и, как только дворецкий убитого объявится, доставить его для допроса.
— Уверен, он что-то знает о связи покойного хозяина с цирковыми, — сказал я. — Нужно выяснить, что именно. Подозреваю, дело в дочери дрессировщика — уж больно хороша. Могла произвести впечатление на молодого Болейна.
— Привезём голубчика сюда! — азартно заверила Глория. — Всё выложит, как миленький! Не таких раскалывали!
— О, да! Мне можешь не рассказывать! Я-то знаю твои допросы с пристрастием!
— Пошёл ты!
В трубке раздались короткие гуди. Усмехнувшись, я отправился к дому полковника Болейна, младшего брата покойного маркиза. Надо было поглядеть на человека, которого от наследства отделяла лишь дышащая на ладан женщина.
По дороге почитал в сети о полковнике. Оказалось, что брат убитого личность довольно известная. О нём писали газеты, в том числе светские, считающие своим долгом сообщать читателям о развлечениях, которым предаются аристократы и знаменитости, а также печатающие меню званых обедов и ужинов «столпов общества». Из сети я почерпнул немало сведений о Дэнисе Болейне. Полковник участвовал в англо-османской войне, отличился во время битвы при Алании, расстреляв три артиллерийские команды противника и тем самым лишив батарею турков огневой мощи, что позволило британцам совершить прорыв линии обороны. Затем стоял под Адрианополем, где также был отмечен командованием за ряд смелых вылазок во главе диверсионных отрядов. Награждён боевыми медалями и знаками отличия за соревнования в стрельбе. Выйдя в отставку, увлёкся охотой на крупного зверя и даже стал знаменитостью в определённых кругах. Состоит в клубе «Сапсан». Написал книгу «Охота как искусство», вышедшую тиражом в десять тысяч экземпляров и разошедшуюся среди любителей отстрела зверья меньше, чем за неделю. В целом, критики сочли трактат полковника захватывающим, особенно описанные им способы установки ловушек на леопардов и ягуаров.
Дэнис Болейн оказался дома и принял меня незамедлительно: лакей провёл меня в огромную гостиную, увешанную коврами и застеленную звериными шкурами. Над камином красовалась оленья голова.
Полковник был невысок, подтянут и одет в тёмно-синий клетчатый костюм. На мизинце сверкало топазом золотое кольцо.
— Вы по поводу убийств, конечно, — проговорил он, когда мы сели в вольтеровские кресла по обе стороны камина. — Ужасная трагедия! Эту тварь необходимо немедленно изловить! Если бы всё это происходило в джунглях, я бы уже отправился на поиски и смею уверить: долго зверь от меня прятаться не смог бы. Но в городе… — полковник развёл руками.
У Дэниса Болейна было гладкое лицо, обрамлённое скромными бакенбардами — дань недавней моде. Светлые глаза смотрели спокойно и прямо, как у человека, привыкшего не отводить взгляда от опасности. Говорил полковник не медленно и не быстро, а так, как положено собеседнику светскому, имеющему чувство собственного достоинства. Должно быть, в армии он пользовался большим уважением офицеров и любовью солдат.
— Как я понимаю, вы уже слышали о том, какого рода раны остались на телах вашего брата и племянника, — проговорил я.
— Да, я приезжал в дом Эдварда. Слуги рассказали мне. Не приложу ума, что за животное могло проделать такое. То есть, мы ведь не в джунглях! Трудно представить, что лев или ещё какая-то дикая кошка разгуливает по столице.
— Тигр, — поправил я. — Это был тигр.
— Всё равно. Немыслимо! Думаю, животное сбежало из зверинца или цирка.
— Мы проверили и то, и другое.
— Вот как… Ну, разумеется. Это ведь первое, что приходит в голову.
— Какие отношения были у вас с братом? — решил я задать беседе нужное русло.
Полковник приподнял брови.
— Вы меня допрашиваете, господин Блаунт?
Я дипломатично улыбнулся.
— Беседую, полковник.
— Понимаю. Что ж… Мы были весьма дружны в детстве, но затем пути наши разошлись, и постепенно мы почти перестали видеться. Но сохранили по отношению друг к другу тёплые родственные чувства.
— Встречали вместе праздники?
— Иногда.
Я обвёл взглядом комнату.
— Вы ведь страстный охотник?
— Скорее опытный. Страсть мешает. Охотнику требуется хладнокровие.
— Как думаете, что случилось с вашими братом и племянником? Мог ли тигр быть натравлен на них опытным дрессировщиком?
— Разумеется. Но как животное было доставлено к дому Адама, а затем — Эдварда? Не шло же оно по городу, виляя хвостом и порыкивая на прохожих!
— Вот и я думаю о том же.
Полковник помолчал, глядя на меня.
— Я так понял, что есть свидетели, видевшие тигра?
Я кивнул.
— А почему вы спрашиваете?
— Признаться, у меня была мысль… что всё это подстроено.
— Человек в костюме тигра?
— Нет, зачем же?! — кажется, моё предположение одновременно и удивило, и позабавило полковника. — Просто кто-то мог изобразить раны, похожие на те, что оставляют челюсти тигра.
— Животное видели несколько человек.
Дэнис Болейн кивнул.
— Понимаю. Знаете, есть ведь ещё один вариант. Но вы от него, конечно, отмахнётесь.
— Всё-таки расскажите.
— В Африке я слышал от миссионеров одну легенду. Она в ходу у представителей нескольких тамошних племён. Дикари верят, что шаманы способны превращаться в хищников. Дескать, у них тесная связь с тотемным животным, и иногда дух леопарда или тигра может временно поселиться в теле колдуна, и опытный чародей управляет им, чтобы принять обличие зверя.
— Это весьма интересно. Вполне возможно, что легенда африканских дикарей имеет под собой почву. Но скажите: бывают ли на шкуре оборотня следы дубления?
— Дубления?! — удивился Болейн.
— Да. Специальный состав, чтобы шкура не сгнила, используют, например, чучельники. Обнаружен на шерсти, оставленной животным на осколках разбитого стекла.
Полковник задумчиво погладил бакенбарды.
— Хм! Нет, не думаю, что оборотню требуется что-либо подобное, — сказал он.
Глава 64
— А знаете, кажется, супруга брата считалась колдуньей, — сказал на прощанье Дэнис Болейн, когда я уже стоял на пороге и собирался спуститься с крыльца. — Не знаю, почему, но брат иногда, посмеиваясь, говорил, будто боится с ней ссориться. Мол, наведёт порчу.
Я поинтересовался, не хочет ли полковник сказать, что жена его покойного брата — оборотень вроде африканского шамана, но тот лишь рассмеялся.
— Нет, нет! Просто мы заговорили о колдовстве, вот мне и припомнилось.
Теперь, сидя в несущейся по лондонским улицам машине, я обдумывал услышанное от охотника. Зверь, человек или оборотень — за преступлениями стоял человеческий ум, а не слепой инстинкт дикого животного. Смерть Эдварда и Адама Болейнов могла быть результатом чьей-то мести. Хотя и
